— Маловато их, чтобы устроить конец света в планетарных масштабах, — глухо буркнул Валерий Лыков, едва сдерживаясь, чтобы закричать от внезапно сдавившего голову спазма. Казалось, вот-вот лопнут все до единого сосуды, забрызгав кровью всех, стоящих рядом людей. Череп был словно зажат в тисках, и министру с большим трудом удавалось понимать, что ему говорят, произнося к тому же что-то осмысленное в ответ. — Вот в былые времена ракет были сотни, и тогда все мы знали — враг не пройдет!
— Ракет мало, чтобы превратить мир в пустыню, но достаточно, чтобы кое-кто за океаном почаще задумывался о бренности бытия, товарищ верховный главнокомандующий. Все наши комплексы дислоцируются на востоке европейской части страны и на Южном Урале. Мы многое сделали, чтобы обезопасить их. Для авиации противника и его крылатых «Томагавков» этот регион практически недосягаем, а диверсионные группы в тамошних лесах просто заблудятся и сгинут без следа, тем более, охрану стартовых позиций несут две полнокровные дивизии. Ракеты наземного базирования — основа огневой мощи РВСН. Нам оперативно подчинены подводные лодки и стратегические бомбардировщики, но первых всего две в строю, а вторые в современной войне едва ли могут применяться по первоначальному назначению. Во всяком случае, американцы используют свои «стратеги» как носители неядерного оружия, в том числе высокоточного.
— Не спешите хоронить наших «медведей» и «белых лебедей», — покачал головой Лыков. — Любой носитель ядерного оружия сейчас на вес золота, даже дороже. Да, стократ дороже. Лишь осознание того, что наши боеголовки могут обрушиться на американские города, сдерживает янки. Они фактически проиграли нам войну, и это поражение увидел весь мир, а с таким позором Америка никогда не смирится. Но сколько бы у нас ни было ракет, пятьдесят, пятьсот или пять тысяч, они — просто металлолом, если нет налаженной системы связи и управления.
— Связь с наземными комплексами не представляет проблемы и поддерживается постоянно. Но подводные лодки, выходя в море, фактически перемещаются в другое измерение. Для того чтобы передать на их борт приказ о запуске, используется радиосвязь на сверхдлинных волнах. Наземные центры связи выведены из строя, и для управления подводными ракетоносцами используются самолеты-ретрансляторы. Один из них сейчас занял позицию над южным побережьем Кольского полуострова и готов передать наши указания на борт «Александра Невского».
— Самолет слишком уязвим, генерал. Его можно сбить, он просто может упасть из-за неисправности, и тогда ракеты не взлетят, а противник выиграет время, чтобы найти наши субмарины и потопить их.
— Пока это единственный способ, — развел руками Злобин. — Как только будет восстановлен хотя бы центр сверхдлинноволновой связи, летающие ретрансляторы не понадобятся.
— Что ж, проверим вашу систему в действии!
Несколько десятков человек, разделенные тысячами километров, действовали как одно целое, идеальный механизм. Находившийся в подземном командном центре в Москве дежурный офицер передал приказ, и короткая радиограмма умчалась за горизонт, достигнув неторопливо кружившего над морскими волнами Ту-142МР. За его хвостом начала разматываться антенна сверхдлинноволновой радиостанции «Фрегат», основы бортового оборудования. Стальной трос длиной восемь с половиной километров провис под собственным весом почти до гребней волн, туго натянувшись, словно струна.
Короткий импульс, всего несколько символов, закодированных морзянкой, ушел под воду, на глубине ста метров достигнув стратегического подводного ракетоносца «Александр Невский». Оператор бортового комплекса связи «Молния-М», объединявшего спутниковую связь и обычную радиосвязь во всех возможных диапазонах, четко доложил капитану Шарову:
— Получен приказ на всплытия для экстренного сеанса связи!
— Продуть балласт! Подвсплыть до двадцати метров, — немедленно распорядился командир подводного крейсера, и негромко, так, что слышал только сам себя, добавил: — Вот и началось!
Избавляясь от части воды, заполнившей балластные цистерны, «Борей» начал подниматься вверх, и к поверхности, подернутой волнами, устремился радиобуй, связанный с остававшейся под водой субмариной прочной пуповиной кабеля. Связь на сверхдлинных волнах, проникавших в водную толщу, была слишком медленной, чтобы передавать содержательные радиограммы, но теперь с ракетоносцем можно было вести переговоры в более высоком темпе во всех остальных диапазонах радиочастот.
На борту ударной подлодки «Гринвилл», что следовала за «Александром Невским», точно на привязи, акустик удивленно воскликнул:
— Кэптен, сэр, русская подлодка начала всплытие!
— Продолжать слежение! Держать русского на прицеле!
— Сэр, одно ваше слово — и наши торпеды вспорют его брюхо, — солидно произнес офицер-торпедист.
Еще одна радиограмма, на этот раз на коротких волнах, ушла с кружащего над морскими просторами Ту-142МР и была принята на борту «Борея». На расшифровку ушло полторы минуты, после чего Владимир Шаров громко, чеканя каждое слово, произнес в окутавшей главный командный пост звенящей тишине:
— Получен приказ на запуск! БЧ-2, доложить о готовности!
— Все ракеты к старту готовы, — четко отрапортовал командир ракетной боевой части.
На то, чтобы вернуться в каюту, открыть встроенный сейф и достать нужный конверт, у Шарова ушло чуть больше шести минут. Хрустнули печати, с треском порвалась плотная бумага, и, достав вложенный внутрь листок, капитан первого ранга приказал:
— Первая, товсь! Ввести координаты цели!
Пробудилась одна из ракет, мирно дремавших в своих шахтах позади ограждения рубки. Пальцы оператора порхали над консолью, загружая в инерциальную систему наведения баллистической ракеты «Булава» полетное задание. Завершив свою работу, подводник обернулся к стоявшему за его спиной капитану, доложив:
— Координаты цели введены! Готов к запуску!
Отыскав взглядом старшего помощника, Шаров произнес:
— Приготовились, Иван Борисович?
Домнин молча вытащил из-за пазухи небольшой плоский ключ на тонкой стальной цепочке, занявший на груди моряка место православного нательного крестика. Да для моряка он и был высшей ценностью, настоящей святыней, ключ от Апокалипсиса, открывавший врата ядерного кошмара. Шаров, достав брата-близнеца этого ключа, шагнул к панели управления.
— Одновременно, на счет три! Раз… Два… Три!
Разом ключи скользнули в прорези, повернувшись на четверть оборота. Через мгновение отошла в сторону крышка ракетной шахты, обнажая транспортно-пусковой контейнер, в который была герметично упакована ракета, защищенная там от любого влияния извне. Этот звук хорошо различил акустик «Гринвила», и командир американской подлодки, получив его доклад, насторожился:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
