это пасмурное утро туман рассеивался медленно, но по мере того, как прояснялось, я украдкой рассматривал этих людей. Все они были выше и стройнее среднего зулуса, их кожа отличалась более светлым оттенком. Вооружились они по-зулусски — копьями с широкими наконечниками и кожаными щитами. Метательных ассегаев я не заметил, зато за спиной у каждого висели лук и колчан со стрелами. На старейшинах были кароссы из кожи, на подчиненных — из древесной коры.
Мазиту приближались очень медленно и очень тихо. Никто не говорил ни слова, — очевидно, приказы отдавали знаками. Огнестрельного оружия я не увидел ни у одного из воинов.
— Если начнем стрелять и уложим пару воинов, остальные могут испугаться и убежать, — сказал я Стивену. — Хотя могут и не убежать. А могут убежать и вернуться.
— В любом случае после выстрелов мы вряд ли встретим на их земле теплый прием, — рассудительно заметил Стивен. — Думаю, лучше не предпринимать ничего, пока положение не заставит.
Я кивнул, понимая, что сотни воинов нам точно не одолеть, и приказал бледному от страха Сэму подать нам завтрак. Неудивительно, что бедняга перепугался: опасность нам грозила нешуточная. У мазиту дурная слава, если нападут, нам и пяти минут не протянуть.
Кофе и холодную козлятину Сэм поставил на походный столик перед палаткой, которую мы разбили по случаю дождя. Мы начали есть. Зулусские охотники ели из общей миски кашу, сваренную накануне. Каждый из них держал на коленях заряженное ружье. Наше поведение сильно озадачило мазиту. Они приблизились — теперь нас разделяло ярдов сорок, — сомкнули круг и таращились на нас круглыми глазами. Происходящее напоминало сон, который я никогда не забуду.
Мазиту удивляло абсолютно все — наше внешнее безразличие, цвет нашей со Стивеном кожи (до сих пор они встречали только одного белого — Брата Джона), палатка и два уцелевших осла. Когда один из ослов заревел, мазиту испуганно переглянулись и даже отступили на несколько шагов.
Нервы у меня не выдержали, когда я увидел, что некоторые воины натягивают луки. Их предводитель, высокий одноглазый старик, явно решил что-то предпринять. Я вызвал одного из проводников (забыл сказать, что мы назвали их Томом и Джерри[303]) и вручил ему кружку кофе.
— Джерри, передай кофе вождю с моими наилучшими пожеланиями и спроси его, не желает ли он отведать этот напиток вместе с нами, — сказал я.
Смельчак Джерри повиновался. Кружку с дымящимся кофе он поднес прямо к носу старика. Очевидно, Джерри знал его по имени, так как я услышал следующее:
— О Бабемба, белые господа Макумазан и Вацела приглашают тебя отведать с ними их священный напиток!
Я отлично понял фразу, ведь Джерри говорил на диалекте, очень близком к зулусскому, который хорошо мне знаком.
— Их священный напиток! — воскликнул старик и отпрянул. — Это красная вода, только горячая! Белые колдуны решили отравить меня мвави?
Мвави, или мказа, как ее порой называют, — крепкая настойка из коры мимозы особого сорта, которую туземные колдуны дают обвиняемым в преступлении. Если обвиняемого стошнит, значит он невиновен, если же начнутся судороги или оцепенение, он объявляется виновным и умирает либо от яда, либо иначе.
— Это не мвави, о Бабемба, — сказал Джерри. — Это чудесная жидкость, благодаря которой белые господа метко стреляют из своих удивительных палок, убивающих на расстоянии тысячи шагов. Смотри, я проглочу немного. — Джерри сделал глоток и наверняка обжег себе язык.
Это придало смелости старому Бабембе. Он понюхал кофе и нашел его ароматным. Потом подозвал мужчину, судя по наряду, колдуна, и заставил его хлебнуть из кружки. Тот начал пить и вошел во вкус. Бабемба с негодованием отнял кружку и выпил кофе сам. Напиток ему понравился, так как я не пожалел сахару.
— Действительно священное питье! — похвалил Бабемба, причмокивая. — У тебя еще есть?
— У белых господ его много, — сказал Джерри. — Они приглашают тебя поесть с ними.
Бабемба сунул палец в чашку и, подцепив сладкий осадок, лизнул его и задумался.
— Дело налаживается, — шепнул я Стивену. — Вряд ли он убьет нас после того, как испробовал наш кофе. Он и завтракать придет.
— Вдруг это ловушка? — сказал Бабемба и принялся вылизывать из кружки сахар.
— Нет, — ответил Джерри с похвальной находчивостью, — белые господа легко убили бы тебя, но они не причиняют вреда тем, кто пил их священный напиток, разумеется, если те ведут себя мирно.
— Не принесешь ли сюда еще немного священного напитка? — спросил Бабемба, в последний раз облизывая кружку.
— Нет, — произнес Джерри, — ты должен идти туда, если хочешь еще. Не бойся. Могу ли я, сын твоего племени, предать тебя?
— Правда! — воскликнул Бабемба. — По твоей речи и лицу видно, что ты мазиту. Но о том, как ты попал сюда, мы поговорим после. Я хочу пить и пойду туда. Воины! Сядьте и будьте настороже. Если со мной что-нибудь случится, отомстите за меня и обо всем доложите королю.
Пока шли переговоры, я велел Хансу и Сэму открыть один из ящиков и достать оттуда большое зеркало в деревянной раме и на подставке. К счастью, оно не сломалось. Мы упаковали все так тщательно, что бинокли и другие хрупкие вещи оказались в целости. Зеркало я тщательно вытер и поставил на стол.
Старый Бабемба опасливо приблизился, косясь на нас и на наши пожитки. Когда он подошел совсем близко, его взгляд упал на зеркало. Он замер, удивленно посмотрел в него, отступил, но любопытство пересилило, старик снова шагнул вперед и снова остановился.
— В чем дело? — окликнул его военачальник, оставшийся за главного.
— Здесь большое колдовство, — ответил он. — Я вижу себя, идущего навстречу. Ошибки быть не может, потому что у двойника тоже нет одного глаза.
— Подойди ближе, о Бабемба, и посмотри, в чем дело! — крикнул колдун, который пробовал кофе и пытался выпить всю кружку. — Копье держи наготове и,
