– До свидания, Нина Павловна, – сказала Лена, глядя в бок. – Вы меня очень выручили.
Взятая на руки обуза взвыла так, что Лена едва её не выронила. Стоит прикупить беруши.
***
– О тебе ходят жуткие слухи! – с удовольствием поведал Димка. – Что за… а, вот, теперь порядок. Винты неродные, поэтому прыгать не стоит, в остальном нормальная кроватка, матрас ортопедический.
Лена с Нюсей глазели на новую Нюсину кроватку (в прошлом старую кроватку Диминого сына). Свирепо поджав губу, Нюся поползла исследовать незнакомую хрень. Встала, держась за перила. Оглянулась на Лену, издала утробный рык и сунула в рот отвёртку. Удивляясь глубине детской глотки, Лена изъяла инструмент, заменив пустой пластиковой бутылкой (в игрушках отмечался приметный недостаток). От Нюсиного вопля Дима содрогнулся, а Фанта, укоризненно поджав обрубок, удалилась на кухню. Лена вынесла ребёнка в соседнюю комнату, где и закрыла. Вопли стихли.
– Сработало, – удовлетворённо констатировала Лена. – Понимаешь, её можно заткнуть, только изолировав в пустой комнате. Надеюсь, скоро выработается условный рефлекс.
– Это как? Будет сама себя закрывать? – поинтересовался Дима.
– Хотя бы. Ну, или орать перестанет.
Лена открыла дверь, Нюся, как ни в чём не бывало, поползла к кроватке.
– А ты уверена, что это педагогично?
– Нет. Но беруши не помогают, а если слушать ор по нескольку раз в час, я свихнусь и выкину её в окно. Вряд ли это будет педагогичней. В интернете предлагают обнимать, пока не замолчит, но от этого она ещё громче орёт, плюс лягается как хорошая лошадь. Ещё предлагают отвлекать и развлекать. Прикинь, ты начнёшь развлекать Кешу, едва он поднимет брёх на весь дом. Ага, закрепишь положительным подкреплением негативное поведение, сам охренеешь, в конце концов, разорёшься и выпорешь. При этом собак так и не поймёт, почему поощряли, а теперь за это же самое порют. Странное что-то в интернете с педагогикой, по дрессировке гораздо больше годных рекомендаций.
– У тебя слишком собачий подход! – возмутился Дима, отодвигая ногу от Нюси, пытавшейся грызть его тапок.
Лена пожала плечами.
– На данном этапе Нюся куда ближе к Кеше, чем к человеку.
Правда заключалась в том, что педагогика и детская психика слабо занимали Лену, которой было не до жиру, потому что вопли раздражали зверски, а контролировать себя каждую секунду утомительно. Лена ни разу не применяла к Нюсе способности: стоит начать, и фиг остановишься. Это как с поркой – может сделаться единственным аргументом попросту в силу привычки обеих сторон, среди собачников полно примеров, да и среди родителей не меньше. Однако устала Лена ужасно, а ничто так не вредит самоконтролю, как усталость, конца которой не видно. Несколько алкашей возле супермаркета крепко расшиблись об стены после особо показательных Нюсиных выступлений, а от метро в панике эвакуировалась свора собак, не боявшаяся ни яду, ни отстрела. Положим, свору давно пора было пугнуть, но старичка-соседа действительно жаль: мыл памятник Волге на весеннем солнышке перед подъездом, и вдруг ни с того, ни с сего надел себе на голову ведро грязной воды. Гадость какая глупая! Плевать, короче, на педагогику – всеобщая безопасность требовала ввести Нюсю в как можно менее раздражающие рамки, и как можно скорей.
– Так какие обо мне ходят слухи? – напомнила Лена.
Дима замялся, но рассказал:
– Что ты по пьяни залетела от дворника-киргиза, сдала ребёнка в детдом, но совесть замучила, и ты её забрала. А теперь стесняешься показывать на улице.
Лена аккуратно поправила отпавшую челюсть.
– Чего?! Ха! Нина, чтоб её приподняло да пришлёпнуло!
– Кстати, ты сама подпитываешь слухи: с детьми, между прочим, полагается гулять.
– А жрать нам полагается или как?! – вяло огрызнулась Лена. – Коляски нет – полдела, но шмотки, что дала Галка, пришлось выкинуть, не то квартира б на фиг провоняла. Купи я Нюське прогулочную амуницию, придётся завязывать с едой или выходить на работу, и тогда Нюсю двое суток через двое Нине оставлять. Базару нет, я детей терпеть не могу, но карму портить обидно.
Нюся вписалась к Лене на колени с Диминым тапком в ручке. Горделиво посмотрела на Диму, моргнула и замерла, закрыв глаза, с удивлённо-разглядывающим выражением на личике. От растерянности Дима показал Нюсе язык. Та подскочила, взмахнула ручками, разулыбалась и издала нечто среднее между рыком бабуина и кошачьим визгом, что, вероятно, обозначало смех. Открыла глаза. Личико сделалось озадаченным. Снова закрыла – новый приступ «смеха».
– Странная она всё-таки, – поёжился Дима. – Часто она… так?
Лена кивнула.
– Часто играет, закрыв глаза. Вопила только первые дни, когда я входила. Ладно бы при виде меня, это я ещё могу понять, но глаза у неё были закрыты. А я не парюсь, меня саму мамаша всю жизнь психованной считает. Довези она меня хотя бы до половины докторов, к которым собиралась, лежать мне сейчас зафиксированной в палате для буйных. Хорошо, бабушка отстояла, да и мамаше было не до меня.
Не сводя с Димы тушью прорисованных глазок, Нюся залилась лаем – невероятно похожим на Фантин, хоть и выше на несколько октав.
– Здорово, правда? – расплылась в улыбке Лена и незаметно для себя чмокнула ребёнка в лохматую макушку. – У Нюси талант к звукоподражанию, скоро заговорит. Мне кажется, ей нечасто приходилось общаться с людьми, отсюда и голос странный.
Дима принялся собирать инструменты в специальный щёгольский чемодан.
– Нормальная девка. Чем это ты ей диатез вылечила? У Сеньки часто бывает от конфет.
– Сразу говорю – не дам, и не проси, – придерживая Нюсю, Лена достала из буфета фарфоровую баночку, ярко разрисованную цветами и иероглифами.
Дима открыл тугую крышку, ядовито-зелёное содержимое пахло не то сеном, не то вареньем.
– Что это?
– Галка дала, небось, у китайцев выклянчила, у них полно народных средств. Гнала совсем уже полную пургу, что этим надо мазать Нюсе глазки, а то нечисть вселится. Ну, нечисти у нас нет, зато диатеза были полные штаны. Мазнула я Нюсе попу, утром – гладенько. Да ты смотри! – Лена вытянула руку. – Видишь? Пальцы зажили, куда мазь попала! Прямо мгновенно! Хотя мне ни разу ничего толком не помогало! Дим, ты, конечно, душка, спасибо за кроватку, но Сенька твой без конфет перебьётся, а у меня дерматит – больная тема.
***
Отношения детей и собак часто далеки от идиллии.
Полчаса назад, извиваясь и пыхтя, Нюся достала восемь теннисных мячей из-под огромной кровати (единственной Лениной уступке факту, что мебель продолжают выпускать и после того, как дед купил на новоселье платяной шкаф). Теперь растерянный ребёнок сидел у невидимого забора, делившего в собачьем сознании кровать на две половины, а Фанта бранчливым рявканьем пресекала малейшую ребёнкину попытку дотронуться до любого из обретённых экстремальным ползаньем трофеев. Лена отметила верность поговорки, водрузившей «на сено» именно собаку. Из чувства справедливости она своею властью распорядилась половиной мячей в Нюсину пользу. Девочка с восторженным визгом отдала их собаке, тут же вернувшейся в оборонительную позицию.
В соседней комнате очнулся телефон: кто-то попал не туда или отчаянно мечтал продать пылесос. Уж лучше б пылесос! Свидетели Иеговы тоже сойдут… Сестрица Лидочка была единственным человеком, беспокоившим Лену праздничными поздравлениями, но ведь восьмое марта благополучно миновало почти неделю назад…
– С восьмым марта, Лен! До тебя не дозвонишься, мы уже начали беспокоиться.
– Привет. Да я заранее телефон отключала, а сегодня сдуру назад врубила.
Праздники – условность и фигня. Из года в год проводить их дома и в одиночестве иногда приятно, иногда противно, по настроению. Что совершенно точно противно, так это когда кто-то в курсе данной особенности твоего быта, тем более кто-то, сто процентов празднующий, как положено. Одинокий человек необязательно несчастен, как и наоборот. Однако быть одиноким – неприлично. Раз ты одинок, значит, с тобой что-то не в порядке, так считает общественное мнение. И оно право. Взять хотя бы Веру с Белочкой, даму-судмедэксперта настолько радикальных взглядов, что после неудачных выборов встречаться с ней в парке небезопасно даже при наличии ротвейлера. Или Страшную Бабку (пятьдесят кошек на квадратный метр, соседи не подают в суд только потому, что давно подали, и это не помогло). Или Лену.
Лидочка в абсолютном порядке, она отвечает чаяниям общества, современная молодая женщина. У Лидочки муж, у Лидочки двое детишек-близнецов, Платон и Василиса (дурацкие имена). Но Лидочка не просто жена богатого мужа, Лидочка – психолог, у неё своя практика, хотя ей всего двадцать шесть. И даже к ней люди ходят. Мать с очередным супругом и сыном живёт в том же коттеджном посёлке, что и Лидочка, в доме напротив. Лидочкин муж его им купил. Матери с Лидочкой повезло. Лена знала о сестре гораздо больше, чем хотела, потому что Лидочка предавала огромное значение семейным узам и названивала по праздникам.
