— Ты сама знаешь.
— Отвечай, когда спрашивают!
— За пылесос…
— А что ты сделал с пылесосом?
— Ты сама знаешь… — пробубнил Юрка, уклоняясь от четвертого подзатыльника.
— Чей это пылесос, наш?
— Не наш.
— А ты видел когда-нибудь, чтобы я брала чужие вещи?
— Не видел.
— А ты сам как думаешь, можно брать чужие вещи?
— Нельзя.
— А почему ты взял?
Юрка вздохнул. Что толку отвечать на эти вопросы? Отвечай, не отвечай, все равно ничего хорошего не получится. Разве можно объяснить, как интересно засасывать мух пылесосом? Ведь муха страшно хитрая. И глаза у нее устроены так, что могут смотреть во все стороны одновременно. Муха видит конечно, как подбирается к ней блестящий наконечник шланга, но воображает, что еще успеет удрать. Она потирает лапки и, быть может, смеется неслышным мушиным смехом. И как раз в этот момент ее начинает засасывать. Она пытается взлететь, но уже не может. Мощный поток воздуха уволакивает ее в гудящее брюхо пылесоса, и только тогда она понимает, что смешного-то было мало.
Но разве можно объяснить все это матери?
— Я тебя спрашиваю: для чего ты брал пылесос?
— Я хотел в комнате убрать. Очень грязно было, — сказал Юрка, стараясь снять с себя хотя бы часть вины.
Но когда имеешь дело с родителями, ничего нельзя угадать заранее. Хочешь сделать лучше — получается хуже.
— Значит, вот как! — возмутилась мама. — Он еще недоволен! Он, видите ли, в грязи живет, обормот несчастный. Мать его, видите ли, в грязи заставляет жить. Мать у него неряха! Мать по семь часов в парикмахерской у кресла выстаивает, потом как дура по магазинам бегает, и за это еще ее неряхой зовут!
Юрка понял, что совершил ошибку. Он хотел исправиться и сказал:
— Не было грязно. Было чисто. Я хотел еще чище сделать.
Но он ничего не исправил. Мысли мамы уже приняли новое направление. Она взяла Юрку за шиворот и придавила его книзу, будто хотела ткнуть носом в пол.
— Здесь тебе грязно? Смотри! Здесь тебе грязно, я спрашиваю?
— Не-е-ет…
Мама подтолкнула Юрку к буфету, послюнила палец, провела им по дверце, поднесла палец к самому Юркиному носу.
— Может быть, тебе здесь грязно?
— Не здесь.
— А где?
— Нигде.
— Тогда зачем ты пылесос брал?
— Не знаю, — сказал Юрка, покорно принимая пятый подзатыльник.
— А сколько пылесос стоит, ты знаешь?
— Я не нарочно, — сказал Юрка. — Честное слово.
— Ты знаешь, что он сорок рублей стоит?
Юрка больше не хотел ошибаться и потому промолчал. Но мама уже направилась по новой дороге, и заставить ее свернуть было невозможно.
— Повтори: сорок рублей!
— Сорок рублей… — послушно отозвался Юрка.
— А ты знаешь, что мне за эти деньги полмесяца работать?
— Знаю.
— Так о чем же ты думал, идол? — устало спросила мать и села на диван, сложив на коленях руки. — Ты скажи, где я возьму денег, если мне их завтра отдавать нужно? Да еще я с ней поругалась, теперь она у меня эти деньги из души вынет. Пойди попроси у нее прощения. Может, она обождет месяца два. За два месяца я соберу.
— Я сейчас! — обрадовался Юрка и бросился к двери, понимая, что дело подходит к концу.
Но, как всегда, Юрке не повезло. Кто бы мог подумать, что за дверью поджидает его очередное несчастье? Он с размаху толкнул дверь, но она приоткрылась совсем чуть-чуть, наткнувшись на что-то твердое.
Юрка снова толкнул, и на этот раз дверь открылась полностью. Он выглянул в коридор и увидел соседку, которая стояла, приложив ладони ко лбу, и тихо стонала.
— Извините, пожалуйста, — пролепетал Юрка.
Соседка качнулась несколько раз и прислонилась спиной к стене.
— Убил… — сказала она чистым и ясным голосом. — Совсем убил меня, фараон. Уйди с моих глаз, нет тебе прощения.
— Я за пылесос извиняюсь, — пояснил Юрка.
— Паразит! Фараон!
На затылке своем Юрка ощутил теплое дыхание мамы. Он не видел ее, но чувствовал, что она стоит сзади, что она не собирается больше его ругать, и от этого всего к Юрке прихлынула внезапная смелость.
— Сами вы фараон! — заорал он. — Не подслушивайте, тогда и головой не будете стукаться!
Соседка, изумившись небывалой Юркиной храбрости, отняла от лица руки.
— Это что же, — тихо спросила она, глядя поверх Юркиной головы, — детей на меня натравливать?
Мама выступила вперед и прикрыла собой Юрку.
— А вы ребенка не трожьте, если сами виноваты, — сказала она. — Нечего свой нос в щелку совать.
— А чужие вещи можно ломать?!
— Не беспокойтесь, вам за них заплатят!
— А я говорю: чужие вещи можно ломать?!
— А я говорю: вам заплатят!
Вот тут бы Юрке и смыться потихоньку в комнату, переждать этот шум, и все уладилось бы само собой. Но Юрка тут же вообразил, что они с мамой заодно и что в эту минуту мама никак не может обойтись без его помощи. Он хотел заступиться за маму! Он бросился вперед и крикнул:
— А вы мою маму не троньте! Уходите лучше в свою комнату!
Юрка оглянулся на маму, ожидая, что она бросится в атаку вместе с ним. Но ведь сказано: никогда нельзя знать наперед, как поступят родители. Мама не бросилась в атаку. Вместо этого она взяла Юрку за шиворот и, награждая его подзатыльниками, стала вталкивать в комнату, приговаривая:
— А ты не лезь, когда взрослые разговаривают! Не вмешивайся! Не суйся не в свое дело!
Дверь за Юркой захлопнулась. Мама осталась в коридоре. Юрка слышал голоса ее и соседки, которые то звучали порознь, то соединялись, и тогда нельзя было разобрать слов, а доносилось только бормотанье и взвизгивание, словно от испортившегося водопровода. Затем шум начал стихать, превратился в тихое жужжание, потом — в шелест, и наконец стало совсем тихо.
Юрка выглянул в коридор. Там никого не было. Юрка по стенке прокрался к углу, заглянул в кухню. Соседка сидела за столом, прижимая ко лбу мокрую тряпку. Мама сидела напротив, сочувственно смотрела на соседку и кивала головой в такт ее словам. Речь шла о нем.
— Ладно уж, я чиненый возьму, — говорила соседка, — а вам я скажу: главное, что у вас к нему строгости мало. Покричать мы все умеем. А настоящая строгость требует, чтобы постоянно…
— Как же я могу постоянно, — вздыхая, сказала мама. — Если я вечером работаю, он же один целый день. Да по правде сказать, он других и не хуже. Вот только с пылесосом конечно нехорошо получилось…
— Сегодня — пылесос, завтра дома из ружья начнет стрелять…
— Да у нас ведь ружья нет.
— Найдет, — уверенно сказала соседка. — Они, если надо, что хочешь найдут. Мы лучше давайте вот что сделаем… Уж я для вас как соседка… Буду за ним присматривать, пока он один остается. А вы ему накажите, чтобы он меня, значит, слушался. Так оно для всех лучше будет.
Мама задумалась.
«Не соглашайся! — взмолился про себя Юрка. — Ну, не соглашайся же! Я уж лучше на «отлично» буду учиться! Ведь она мне жизни не даст!»
— Ну, что ж… — сказала мама. — Если вам не затруднительно…
Юрка понял, что немедленно, сию же секунду он должен что-то сделать. Еще мгновение — и они договорятся, и тогда не будет ему покоя ни днем, ни ночью. Он огляделся и увидел велосипед, с незапамятных времен висевший на стенке на двух гвоздях. Велосипед был старый и ломаный. Говорили, что он остался от прежних жильцов, но снять его почему-то никто не решался, и соседка аккуратно перевешивала его при каждом ремонте.
Юрка ухватился за колесо, рванул его на себя и бросился в комнату. За спиной у него раздался скрежет, потом что-то грохнуло и зазвенело, будто на пол уронили стопку тарелок. Одновременно послышались крики и торопливые шаги.
Юрка запер дверь на ключ и застыл возле нее, соображая, откуда мог взяться этот стеклянный звон.
А звону-то было откуда взяться. Юркино проклятое счастье и на этот раз сделало свое дело. Велосипед, вместо того чтобы свалиться на пол, сорвался с одного гвоздя и закачался на втором, словно маятник. На первом же качке он сбил зеркало, висевшее поблизости на стене.
— Господи! — услышал Юрка соседкин крик. — Что я говорила!
Вслед за тем задергалась дверная ручка и голос соседки заполнил Юркины уши:
— Ты зачем зеркало разбил, фараон?! Открой сейчас же!
«Какое зеркало? — с испугом подумал Юрка. — При чем тут зеркало?» Но тут же он вспомнил, что зеркало висело рядом с велосипедом, понял, что случилось, и понял также, что терять ему уже нечего.
— Я еще из ружья стрелять буду! — заорал Юрка. — Открывайте сами, если вам нужно!
— Открой! Не откроешь — хуже будет! — послышался голос матери.
— Хуже не будет! — снова заорал Юрка. — Пускай хуже будет!
И, как бы в подтверждение Юркиных слов, в коридоре снова послышался грохот и испуганные крики соседки и мамы. Это велосипед, которому надоело качаться на одном гвозде, упал на пол.
