Седой, сделав вид, будто поверил, закрыл глаза и повернулся на бок, а Настя быстро прошла на кухню и, записав на обороте какой-то квитанции то, что сообщил Василий, схватила трубку радиотелефона. Номер мобильника Петра она знала наизусть и, к счастью, он сразу отозвался.
— Готов бабки, Петя, — приглушенно сказала Настя, прикрыв в добавок трубку ладонью. — Я узнала то, что тебе нужно. Давай… — она хотела назначить встречу, но осеклась вне себя от ужаса. В дверях, словно огромный утес, высился Коновалов. Он все слышал, и вид у него был страшный. Лицо багровое, а глаза совершенно белые от бешенства.
— Так и знал, что продала нас, подлая сука! Ты ему и Костыля заложила? — прохрипел он, двинувшись на нее подобно катку, а она оцепенела, как кролик перед удавом.
— Не подходи! — обретя голос, взвизгнула Настя и, не выпуская из рук трубки, крикнула: — На помощь!
Ничего больше сказать она не успела. В ручище у Седого оказался нож и, подойдя вплотную к своей жертве, он воткнул в нее длинное лезвие по самую рукоятку. Цыган выскочил вслед за ним сразу, как тот встал с постели, и, тихо ступая, пошел за Настей на кухню. Когда Василий бросился на Настю, Цыган трижды выстрелил ему в голую спину, но опоздал. Он убил своего главаря наповал, но и Настя была уже мертва!
Когда Настя с криком прервала связь, Петр Юсупов сидел в машине отца в ближайшем от ее дома переулке. Они подъехали туда, как только Сальников сообщил о визите Коновалова к своей любовнице.
— Седой ее подслушал! Как жаль, что не успела ничего сказать, — огорченно бросил он Михаилу Юрьевичу. — Гони, папа, к дому! Может, ей нужна помощь?
Мощная машина рванула с места, визжа тормозами, сделала крутой вираж на перекрестке, и, когда поравнялась с домом, Петр из нее выскочил еще на ходу, аршинными прыжками бросился к подъезду и, умело открыв кодовый замок, вбежал в холл. Все это произошло на глазах у Прони, который уже направлялся к дому, так как услышал выстрелы и, поскольку Седой не появлялся, сообразил, что тот попал в беду.
Однако, в отличие от Петра, хитрый и предусмотрительный, Проня двигался неторопливо, и Михаил Юрьевич его принял за обычного жильца, так как ни самого, ни фотографии бандита раньше не видел. Сальников тоже ничего не заподозрил. Помощника Седого он видел со спины.
Наученный отцом, Петр сумел открыть дверь квартиры и, заглянув на кухню, застыл от ужаса. Увиденная им картина была не для слабонервных. Обнаженная Настя, наполовину прикрытая слетевшим с нее халатом, лежала в луже крови и в ее груди торчала рукоятка ножа. А перед ней, завалившись ничком, лежал огромный, тоже совершенно голый, мужик с тремя пулевыми отверстиями в спине, из которых еще сочилась кровь.
Потрясенный происшедшей трагедией, не соображая, что делает, он одним движением выдернул из груди Насти нож, бессознательно надеясь этим спасти. Однако по остекленевшему взгляду голубых глаз понял, что она мертва, и брезгливо отбросил его в угол.
Голый мужик, несомненно — Седой, также уже не дышал, и, осознав, что им обоим помочь нельзя, Петр было потянулся к лежавшей на полу трубке радиотелефона, но, вспомнив о последних словах Насти, раздумал. Внимательно оглянувшись вокруг, он заметил открытый ящик кухонного стола и шариковую ручку, лежавшую на какой-то бумажке. Стараясь не наступить в лужу крови дотянулся и, прочитав запись, облегченно вздохнул. Он нашел то, что было нужно!
Петр сунул бумажку в карман и, поскольку самообладание понемногу возвращалось к нему, стал думать, как поступить дальше. «Нужно вызвать милицию. Но сначала стереть отпечатки моих пальцев с ножа, чтобы ко мне не прицепились, — лихорадочно соображал он. — Пожалуй, лучше позвонить из машины, посоветовавшись с отцом». И тут, получив страшный удар по затылку, он свалился без чувств рядом с трупом Седого.
Спрятавшийся Цыган сначала хотел было для верности пристрелить и Петра, но затем резонно решил, что ему выгоднее его подставить. Незаметно подкравшись, ударил рукояткой пистолета по голове и, когда тот упал без сознания, тщательно протерев оружие, вложил его в руку жертвы.
«Теперь самое время смыться», — подумал Цыган и, оглядевшись, не оставил ли где-нибудь следов, не мешкая, выскользнул из квартиры. На площадке никого не было видно, и, очень довольный собой, бандит вызвал лифт, надел на голову шляпу и наспех приклеил бороду. Но тут кто-то тронул его за плечо, и, обернувшись, он обомлел, столкнувшись нос к носу с Проней.
Помощник Седого прятался в пролете лестничной клетки, и когда вместо главаря из квартиры, воровато оглядываясь, вышел Цыган, то сразу все понял. Однако мстить за Седого он не собирался.
— Положение хреновое, Александр, — впервые назвав Цыгана по имени и не дав ему произнести ни слова, озабоченно предупредил подельника. — Там, внизу, караулит в машине по меньшей мере еще один.
— Что предлагаешь? — сразу напрягшись, коротко бросил Цыган. — Думаешь, меня ждут, а не Седого?
— Тебя вряд ли, уж больно хорошо маскируешься, — одобрительно взглянув, согласился Проня. — Но срочно надо уносить ноги. — Как хватятся Петра, то повяжут всех подряд, — добавил, нервозно ерзая. — Тогда нам обоим хана!
— Я без машины, — озабоченно признался Цыган. — Решил, что под видом пенсионера уйти надежней.
— Ничего! Моя стоит напротив дома, — успокоил его Проня. — Но поведешь ты. Мне, если за нами будет погоня, — обреченно добавил он, — от нее не уйти.
Когда дверь подъезда открылась и из него показался недавно вошедший маленький господин, который бережно вел через дорогу своего более высокого пожилого спутника, державшегося рукой за сердце, Михаил Юрьевич на них даже не обратил внимания. Он с нетерпением ожидал сына, который почему-то задерживался, и ему было не до жильцов дома.
Зато Сальников, отметив их неестественно быстрое для состояния больного старика передвижение, насторожился. А как только они добрались до стоявшей неподалеку от него машины, произошло невероятное. Бросив больного, малыш поспешно забрался на правое сиденье, а мнимый инвалид, обежав вокруг, сел за руль. При этом с него слетела шляпа, обнажив черные как смоль кудри.
«Так это же — Цыган и Проня, — молнией мелькнуло в голове у Сальникова, узнавшего ближайших подельников Седого. — Как бы там не случилась беда!», — и, схватив мобильник, он, задыхаясь от волнения, крикнул:
— Миша! Срочно задержи соседнюю со мной «Волгу». В ней бандиты! А я, — торопливо добавил, — подымусь к Пете. Помогу ему, если надо!
Он выскочил из машины как раз в тот момент, как за рванувшей с места в карьер «Волгой» почти сразу же устремился в погоню его друг и начальник.
Милицию, как выяснилось позднее, вызвали соседи по этажу, услышавшие выстрелы. Когда Виктор Степанович вместе с любопытными жильцами дома осторожно переступил порог квартиры, дверь в которую была не заперта, в нее почти сразу же ворвался наряд оказавшейся поблизости патрульной машины. Милиционеры их всех поставили лицом к стене в прихожей, но Сальников, к своему ужасу, среди лежавших в крови на кухне голых тел заметил оранжевую майку Петра.
— Разрешите оказать помощь! Я из детективного агентства, — непроизвольно рванувшись, взмолился он, обращаясь к охранявшему их молодому сержанту с неприятным бугристым лицом, но вместо ответа получил удар дубинкой.
— Будешь дергаться, браслеты надену! — пригрозил прыщавый. — Сейчас выясним, чей ты агент и что здесь делаешь.
— Мы ведем частное расследование. Содействуем ФСБ! Вот удостоверение, — торопливо объяснил Сальников, ловко выхватив из кармана и сунув ему под нос красную книжечку. Там пострадал наш товарищ!
Магическое слово из трех букв произвело впечатление, и сержант, проверив его удостоверение, смилостивился.
— Ладно, посмотрим, что там с твоим товарищем.
К великой радости Сальникова, Петр, когда они пришли на кухню, со стоном пошевелился и пришел в себя. Оперевшись на локоть, он оглядел окружающих мутным взором, но, видимо, все вспомнив и узнав Виктора Степановича, слабым, прерывающимся голосом попросил:
— Если можно… пусть принесут… льда… и сделают… повязку. Голова… просто раскалывается! У меня… затылок-то… цел?
— Разрешите оказать ему первую помощь? Хотя бы перевязать рану у него на затылке, пока не приедет врач, — умоляюще обратился к патрульным Сальников. — Своей головой ручаюсь: он ни в чем не виноват!
— Побереги голову! Твой товарищ двоих замочил! Хорошо еще, если по делу, — сурово отрезал лейтенант, видно, старший в наряде. — Сам-то уцелел. Его чем-то по башке огрели. Но черепок у парня крепкий, — с уважением бросил взгляд на мощное сложение Петра. — По-моему, не пострадал. Только ссадина большая и, конечно, шишкарь будет. Хотя, как знать: может, и сотрясение мозга.
