Мы молчим и курим, рыжий наливает новую дозу виски и делает глоток для проверки - тот вкус или нет, - а потом заявляет:
- Рискуя лишить вас любимого припева, должен сообщить, что место швейцара уже занято. Даже если бы вы и согласились его занять, это невозможно. Вы также знаете, что добраться до посольства не сможете - путь к нему нелегкий, особенно для человека с вашим хрупким здоровьем. Словом, ваши шансы на спасение, дорогой друг, равны нулю.
- Мне это безразлично.
- Лицемерите, дорогой друг, лицемерите! Ни одному человеку не все равно, будет он жить или умрет. Никогда! Это я знаю по себе.
- Ничего вы не знаете, - весьма невежливо бросаю я. - Если бы вас обработали так, как меня, то вы бы поняли, что ничего не знаете.
- Меня обрабатывали, мой друг, и не раз, - говорит он и хрипло смеется. - Старина Дрейк прошел огонь и воду, поверьте. Наверное, поэтому я готов войти в ваше положение и поискать какой-то выход. Мне даже кажется, я кое-что нашел. Но в конце концов, все будет зависеть от вас.
Он умолкает и взглядывает на меня, чтобы посмотреть, как я реагирую на его заявление. Но моя единственная реакция - апатия.
- Я мог бы предложить вам кое-что действительно серьезное, вполне отвечающее вашим изысканным вкусам. Вы могли бы стать моим секретарем или, если угодно, моим консультантом. Однако согласитесь, что такой ответственный пост нельзя доверить первому встречному, безо всяких гарантий...
Я слушаю, не давая себе труда ни кивнуть, ни возразить.
- Я хочу сказать, что не могу доверить вам этот пост, раз вы собираетесь вернуться на свое судно. Я не говорю, что это вам удастся, но при таких намерениях я не могу взять вас к себе. Мне нужен человек, преданный делу.
Немного помолчав, я нехотя отзываюсь:
- Буду я ему предан или нет, зависит от условий.
- Вы - деловой человек! - рычит Дрейк. - И эта ваша черта мне уже знакома. Но даже на деловых людей иногда накатывает: привязанности, ностальгия, Родина с большой буквы и прочее...
- Я плаваю пятнадцать лет, - апатично говорю я и беру новую сигарету. - И за все это время не провел на Родине с большой буквы и пятнадцати месяцев...
- Да, это недурной тренинг, - соглашается Дрейк. - Но все на свете имеет оборотную сторону. Может, вы оторвались от людей... утратили связи... В сущности, какие у вас связи на родине?
- В каком смысле? - интересуюсь я, глубоко затягиваясь.
- Кто ваши друзья? С какими людьми вы водите знакомство?
- Самыми разными: рыбаками, моряками, портовыми служащими.
- Так. А есть среди них люди, на которых можно положиться?
- Как бы я работал, если бы их не было? Мало сэкономить часть фонда, надо еще ее сбыть.
- Вам, конечно, лучше знать, - кивает рыжий.
Он выпивает остаток виски, затягивается сигарой и продолжает:
- И еще один вопрос, друг мой. Третий и самый важный. Cтарина Дрейк привык требовать от своих подчиненных беспрекословного повиновения.
- Я что, должен принести присягу?
- Нет, присяги не надо. Вообще я не из тех людей, которые любят хвататься за слова и обещания. Но должен вас предупредить, поскольку чувствую в вас некоторую нервозность. Мы здесь - люди спокойные, друг мой; если кто-то имеет право нервничать, то только я! А поскольку я этим правом не пользуюсь, то все у нас идет тихо и мирно. И повышенного тона я терпеть не стану.
Мой ответ звучит пренебрежительно.
- Мне тоже незачем особенно волноваться. И незачем строить из себя более спокойного, чем я есть на самом деле.
Дрейк бросает на меня беглый взгляд, но молчит.
- Я еще не слышал другой стороны условий, материальной, - напоминаю я.
- Она будет целиком зависеть от вас. - Дрейк добродушно усмехается. Какой толк обещать вам кучи денег, если вы все равно не сумеете их истратить из-за преждевременной кончины...
Стряхнув пепел с сигары, он устремляет меланхоличный взгляд на бутылку "Баллантайна", но воздерживается.
- У вас будет комфортабельный номер в "Аризоне" - одном из моих небольших предприятий. Будет приличное жалованье, пятьсот фунтов. Для дебютанта вроде вас это страшно много. Чего же еще?
Рыжий бросает на меня вопросительный взгляд, но я молчу.
- Что касается ваших обязанностей, то первая из них - не покидать нашей улицы без разрешения. Шутники прозвали ее Дрейк-стрит. И поскольку вы работаете на Дрейка, вы должны все время находиться у меня под рукой, на Дрейк-стрит.
- Значит, тюремный режим...
- Будет вам! Что за некрасивые определения! Все мои люди целыми днями шляются по этой улице, хотя их никто ни в чем не ограничивает. Это же естественно! Вы моряк, и могли этого не заметить, но в сущности, жизнь большинства людей, дорогой мой, протекает на одной-единственной улице.
- И что именно я должен делать?
- То же, что делал бы я, будь у меня время. Будете следить, как идут дела в двух моих гостиницах; во второй половине дня будете заглядывать во все три клуба; проверять, все ли в порядке у картежников, в закусочной на углу. Вообще приучите людей к тому, что вы - глаза и уши их хозяина, Билла Дрейка. И самое главное - вы всегда должны быть у меня под рукой на тот случай, если мне понадобится ваш совет. Потому что дело консультанта давать советы, не так ли?
Он, конечно, ничуть не нуждается в моих советах, и это довольно ясно сквозит в его тоне; не нужен ему и надзиратель на Дрейк-стрит, где жизнь идет своим чередом и будет идти и дальше без моего вмешательства. Но я молчу, потому что не вижу основания для возражений.
- Ну как, довольны? - интересуется рыжий, гася сигару в хрустальной пепельнице и испытующе глядя на меня холодными голубыми глазками.
- Я думаю, отвечать на этот вопрос еще рано, мистер Дрейк.
- Да-да, вы правы, - с готовностью кивает шеф. - Я уже говорил вам, что не люблю забегать вперед и торопиться. Но будет неплохо, если вы сразу же поймете: здесь, на Дрейк-стрит, выбор настроений невелик. Мои люди либо довольны жизнью, либо их нет в живых.
Он встает, смотрит на меня сверху вниз и роняет следующее замечание:
- Мне кажется, ваш костюм полностью амортизирован. Консультант Дрейка, милый мой, не может появляться в обществе в таком виде. Нужно заботиться о добром имени фирмы.
Хозяин подходит к столу и нажимает невидимую кнопку.
- Вызовите Линду, - велит он мгновенно появившемуся Алу.
Так называемая Дрейк-стрит не длиннее сотни метров. Одним концом она упирается в улицу пошире, другим - в небольшую площадь. Узкая улочка, где с трудом могут разминуться две машины, узкие тротуары, два ряда старых двухэтажных домов; их закопченные фасады кое-где украшены яркими трубками неоновых реклам.
В самом начале Дрейк-стрит находится злополучное кафе, где состоялось мое злополучное знакомство с коварной Кейт. На углу напротив помещается итальянский ресторан; его витрины украшены бутылками кьянти, колбасами и прочими деликатесами. Рядом с ним алеет вывеска клуба "Венус", который, в сущности, не что иное, как второсортное кабаре со стриптизом. Чуть подальше расположены еще два клуба, конкуренты "Венуса" - "Казанова" и "Тропик", - но конкуренция между ними чисто формальная, ибо все три заведения принадлежат мистеру Дрейку. Собственность Дрейка и гостиница "Аризона", расположенная на полпути к площади, на углу которой находится еще одна гостиница, поменьше: именно туда привела меня Кейт, чтобы показать, как умеют драться ее знакомые. Гостиница тоже принадлежит Дрейку, как и закусочная напротив, которая существует не столько за счет закусок, сколько за счет азартных игр. Что касается трех книжных магазинов, торгующих порнографической литературой, то они не являются собственностью моего нового шефа; он всего лишь поставляет им товар. Словом, кроме лавочки с галантереей и эротическим бельем да винного подвала, все торговые предприятия на Дрейк-стрит видимо или прямо принадлежат или косвенно подчиняются Дрейку.
Еще во время первого, недолгого пребывания в Лондоне я успел бегло ознакомиться с этой улицей, так что обстановка отчасти мне знакома. И даже пожелай я сейчас обогатить свои впечатления, это мне не удастся, потому что сопровождающая меня леди явно спешит. Речь идет о мисс Линде Грей, которой шеф доверил деликатную миссию - провести меня по кварталу, чтобы я мог привести в порядок свой гардероб.
Давать характеристику даме - нелегкая задача; существует риск сбиться с джентльменского тона или изменить жизненной правде. А применительно к мисс Грей задача еще труднее, потому что здесь слишком много неясного. Во всяком случае, она заслуживает особого внимания. Это я понял в ту минуту, как она появилась в кабинете Дрейка.
Правда, с этой первой минуты я запомнил одни глаза, хотя смотрел главным образом на ноги. Часто бывает: смотришь на ноги женщины и заявляешь, что глаза у нее необыкновенной красоты, поскольку нас еще в школе учили, что именно глаза, а не ноги - зеркало души. Но у Линды действительно красивые глаза, и если бы не заученно-высокомерная маска на лице, они были бы еще выразительнее. Не могу сказать, что у этих глаз необыкновенный разрез или какой-то особый цвет; но в их голубовато-зеленой глубине угадывается нечто затаенное, недосказанное - словом, нечто такое, чего лучше не искать, - того и гляди утонешь. Может, именно поэтому я тут же переключился на ее ноги - объект куда более надежный и устойчивый; недаром люди ходят на ногах, а не на голове.
