– Привет, девчонки! Вы откуда? – радостно воскликнул лейтенант в модной джинсовой куртке, в сторону выходящих из автобуса туристок.
Как было приятно слышать родную речь! Лицезреть этих милых девушек, говорящих на родном языке!
– Ой! Вы по-русски говорите?! – удивлённо и радостно воскликнули те в ответ.
(Кто тогда только мог бы предположить, что пройдёт немного времени, и люди будут радоваться тому, что вокруг них нет русской речи!)
– Конечно!
– Мы же советские офицеры!
– Служим здесь! – радостно и бойко ответили ребята.
– Да-а-а? Ой, как интересно-о! – девушки обступили модных красивых парней, называющих себя офицерами.
– Как романтично! Такие красавцы, рослые, крепкие, модные. Да ещё и офицеры! Боже! Это фантастика какая-то! – девчонки поплыли как шоколад на солнце…
– Можем показать вам город!
– Всё, что хотите!
– Мы – почти местные аборигены уже! – хорохорились лейтенанты.
– Правда?
– Вот здорово!..
– Это что ещё такое?! – неожиданно нарисовалась старшая автобуса, она же гид, – что это вы, девочки, себе позволяете?! Вы забыли, наверное, где вы сейчас находитесь?! Это – и-и-интер-отэ-э-эль!!! – последнее было сказано таким тоном, словно это было что-то, например, «это супер секретная база!»
– Я категорически запрещаю вам покидать ваши гостиничные номера, и с кем бы то ни было общаться! А кто нарушит правила поведения за границей, пеняйте на себя! – она пробуравила девчонок пристальным взглядом из-под очков, потом перевела его в сторону парней, как на досадную плесень на хлебе, поправила оправу на переносице и удалилась.
Девчонки потухли, замолкли и быстренько рассосались, опустив головы и не смотря в глаза недоумённым «защитникам Отечества».
(Отель находился на достойном, для пешехода, расстоянии от города. Поэтому попавшие сюда туристы чувствовали себя как на «подводной лодке»: деваться-то было некуда. Но, как правило, советские туристы были на редкость неприхотливы и они активно гуляли по хвойным аллеям, собирали шишки и были абсолютно счастливы! Советская традиция вечерних прогулок по местным «Бродвеям» – на людей посмотреть и себя показать – работала и здесь. Сразу можно было определить советских людей, т.к. местные использовали улицу исключительно для перемещения с одного пункта в другой. Да и то, чаще на своих «Шкодовках» или советских «Жигулях», которые в экспортном исполнении уже заполонили страны «Варшавского Договора», но сейчас начинали свой обратный путь на Родину благодаря, скупающим этот дефицитный в Союзе, порой почти «антикварный» металлолом, советским офицерам. Которые потом, как истинно «крутые парни», бороздили на нём просторы СССР от СТО к СТО.14)
– Я так и знал, так и знал, что придёт очкастое палево и всё накроется медным тазом! – воскликнул, сокрушаясь Тимофеев.
– Ты это про гида?
– Про неё!
– Мымра пучеглазая! Во, туловище! – досадовал ему в унисон Хашимов. – Это и-интеротэ-э-эль! Во закрутила! Облико морале, тоже мне!
– А давай забьем на неё, да заберёмся к девчонкам в окно! Как в училище делали! К девчонкам в общагу не приходилось лазить? А? – Альяр хлопнул по плечу расстроенного в конец товарища.
– Да, не! Щас самое время вытягивать колонну на хауз. Я знаю, чем это кончится! – отпрянул Тимофеев, словно его обдали холодной водой.
– Чем?
– Полным палевом! Вот тогда нам и придёт полный пипец! Вот явится сейчас кто-нибудь из штаба и сдадут нас ему, а тот порвёт нас дневальным на тряпочки. Будет нам «япона мать»!
– Да, ну! Чё, побаиваешься, что ли? – Хашимов хлопнул младшего товарища по плечу.
– Не побаиваюсь я! Знаю!
– Я в любом случае не пойду, что-то нет вдохновения на новые подвиги, – Майер так же не питал энтузиазма…
– Ты чё, Майер, товарищей вздумал бросить в трудную минуту!? – Хашимов посмотрел из-под «хамелеонов». – Да бросьте вы! Идём! – Хашимов, очевидно, сам загорелся своей идеей и не собирался быстро ретироваться. Но их «светскую беседу» прервал автомобильный гул. По извилистой дороге, обступленной с одной стороны лесом, с другой кустарником, вверх к отелю летел зелёный штабной УАЗик.
– О, ёшкин кот!
– Мать мая жэншына!
– Япона мать! Делаем ноги! – лейтенанты, чертыxаясь, ломанулись в кустарник, едва прикрывая себя от бьющих по лицу упрямых прутьев, которые словно были на стороне этой очкастой сопровождающей группы. УАЗик остановился. Из него выпрыгнул подполковник Полунин.
Майер уставился на Тимофеева:
– Ёшкин кот! А предчувствие тебя на подвело! А? Во бы он щас вдул бы нам, как зябликам!
Тимофеев лишь молча наблюдал за тем, как парторг поправил портупею и скрылся внутри заведения.
– Мать моя жэнщина!.. Как ты догадалса? – Альяр пихнул Тимофеева локтем.
– Да бог его знает! Так. Чуйка была.
– Да ладно! Какая такая «чуйка»?
– Соснил… Так годится?
– Со… что? – съехидничал Хашимов.
– Со что-о-о! – передразнил друга Тимофеев. – Соснил! А не то, что ты подумал! – все трое прыснули от смеха. – Сон дурной приснился намедни.
– Сны у тебя Тимофеев, какие-то…! Мне такое нэ снытся. Ночью Полунина сныть… вмэсто бабы какой…!
Все снова прыснули от смеха.
– Мне часто бред неописуемый снится, особенно после случая одного, в училище ещё, на танкодроме…. Небылицы какие-то. Чаще забываю потом, о чём. Вроде, первые минуты, как проснёшься, ещё нечто помнишь, а потом сон – как песок сквозь пальцы утекает. И ни черта не остаётся. Другой раз помню, что что-то прикольное снилось. А чёрта с два перескажешь. А бывает, что и что-то дельное приснится, из реальной жизни. Типа вот про это. Пока эта мымра в очках не появилась, я думал, что опять ерунду соснил. Но как она девок застращала, да ты лезть в окно предложил, я сразу понял, что этот сценарий я где-то уже видел и пахнет жареным!
– Ну, ты блин, кудесник какой-то! – Майер был удивлён, – а что случилось-то на полигоне том?
– Да я и сам толком не пойму, что это было…. Короче, дело было так…
Тут Тимофеев мыслями улетел в то далёкое курсантское прошлое, когда всё это и началось….
«Обломки шаттла»
25 февраля 1986 г. в Москве открылся XXVII съезд КПСС.
Он утвердил новую редакцию Программы КПСС и «Основные направления экономического и социального развития СССР на 1986—90 годы и на период до 2000 года» (курс на строительство коммунизма) и Устав партии.
Февраль 1985 г.
Новосибирское ВВПОУ.
Училищный танкодром. БМП пыхтели, проворачивая траки в снежных сибирских сугробах. Минус 42 градуса по Цельсию. Сибирская зима запасла много снега на своих бескрайних просторах! Впереди как катер прокладывал трассу танк, поднимая облако снежной пыли. Влад переключился на пониженную передачу и поддал оборотов, трасса шла в гору. Нос БМП задрался вверх настолько, что в щели триплекса возможно было разглядеть только небо. Ещё мгновение, ещё и всё, высота взята. Нос БМП резко упал вниз. В то же самое мгновение Владислав увидел толстенный ствол берёзы перед собой. В рубцах, с лохмотьями висящей коры. Штурвал влево… Зашкалено Тимофеев со всей силы даванул «главный фрикцион»15 …, тормоз… Поздно! Бронированный нос БМП врезался в могучее дерево. Раздался глухой звон в ушах. По инерции, шлемофон, в котором была, между прочим, его голова, врезался в металлический короб триплекса.
«Удачно врезался! (Слегка рассёк бровь, набил шишку и только.) Могло быть и хуже!» – подумал курсант.
– Твою мать! – Раздался мат инструктора. Он, явно не разделяя оптимизма Влада, морщился, держа двумя руками голову…
Если бы он сидел сверху, как обычно, он непременно бы попытался заехать пару раз валенком по шлемофону (т.е. голове) ученика, если бы сам не слетел, конечно. Но из командирского отделения сзади, он только матерился. Машина заглохла. Да ещё и застряла в сугробе. Вытаскивать пришлось танком. Впрочем, танк то и делал, что вытаскивал застревающие, а точнее тонущие в глубоком февральском снегу Боевые Машины Пехоты!
Курсанты, отводив своё, отморожено пристукивали валенками под вышкой.
– Да уж, явно не для Сибири создана эта техника! А если сюда сунет нос там «Бундесвер» или «Янки». Могила! Вот он где главный рубеж обороны Родины! Кхе, кхе, кхе…! – вытирая шубенкой воспалённый красный нос, произнёс замкомвзвода, посмеиваясь вытянутой вперёд челюстью…
Взвод грелся возле электрического тена в единственном теплом помещении танкодрома. Одни, отогревшись, веселились, других жестоко рубила «фаза» сна.
Курсант задумался, достал из кармана фото. Фото милой девушки. Он провёл пальцем по её милому личику.
«Сонечка!» – Тимофеев произнёс про себя. Казалось, что даже само её имя согревало его промёрзшее тело. В последнем своём летнем отпуске в родном Xабаровске он вызвался проводить её домой после встречи выпускников. Перед глазами словно ожила картинка прошлого:
