– Тогда объясните, почему именно со стороны вашего пляжа приплыл человек в одежде? Это не мог быть кто-то из ваших гостей?
– Исключено!
– Значит, это был посторонний человек. Тогда не знаете случайно, как он мог попасть в ваш заповедник?
– Господин лейтенант, боссу очень не понравится, что его чудесный парк называют «заповедником», – окрысился было менеджер, желая, похоже, припугнуть собеседника.
Тот не обратил внимания на угрозу, просквозившую в голосе «надутого индюка».
– А господину Назих-бею понравится, если в аллее его чудесного парка обнаружат труп с ножом в груди? – Полицейский с нескрываемой иронией поднял бокал вина и, посмотрев его на свет, вздохнул. – Таким вином угощают на кухне.
Хозяин кабинета метнулся к стене, нажал кнопку, раскрылся роскошный бар, и на столике перед полицейским появилась бутылка преотличнейшего виски, соответствующие стаканы и вазочка со льдом.
– Уважение всегда приятно. Жаль, отблагодарить нечем. – Бравый лейтенант выпил изрядную порцию виски, покрутил ус. – Если человек чужой, это полбеды. Беда, если это ваш человек! – И на прощание сообщил: – На чужом пляже обнаружили пятна крови. Взгляни, не ранен ли кто из твоих парней? Выясни, может, кто со вчерашнего дня заболел и не вышел на работу? – «Тыкал» не без умысла. Пусть попробует обидеться! Ему бы теперь избежать неприятностей. А неприятности могут быть весьма серьезные! Серьезнее и не бывает.
* * *
– Почему ты не спросишь, с чего вдруг за завтраком я начала орать? – сверкнув озорным взглядом, вдруг спросила Мария.
– А я знаю, – Гуров перевернулся на спину, заложил мускулистые руки за голову. – Так что, пожалуйста, пропусти пролог. Начинай с главы первой.
– И ничего ты не знаешь! – Мария спрыгнула с лежака, встала перед Гуровым подбоченясь. – Ах ты, хвастун несчастный! Знаешь, тогда рассказывай!
Гуров сел на лежак, спустил ноги.
– Прекрасно! Мы остановились на том, что за завтраком ты читала монолог из какой-то пьесы. Слишком громко, но хорошо поставленным голосом. Играла не на партнера, а на публику, убеждая зрителей, мол, мы с тобой поссорились. Ты заметила, что я поглядываю на Юру, немца, «качков», и пришла к выводу, что не работать в подобной ситуации я не могу. Ты решила со мной поссориться, пустить меня на свободную охоту, пока сама станешь коллекционировать мужиков. Милый мой, любимый сыщик, пока ты составляла свои коварные и каверзные планы, ты пропустила главное. То есть, конечно, не пропустила, но не пожелала правильно оценить.
– Интересно-о, – подозрительно и в то же время насмешливо взглянула на Гурова Мария. Не разыгрывает ли он ее? – Что ж, по-твоему, я действительно пропустила главное?
– Жарко, лучше искупаемся, – он встал, протянул Марии руку.
– Знаешь, Гуров, в тебе говорит садист. – Она вырвала руку, улеглась поудобнее на лежаке. – Сначала ты заинтриговываешь женщину, потом оставляешь ее в неведении. И наслаждаешься. Говори, иначе хуже будет.
– Милая, человек опрокидывает на собрата бокал ледяного пива, готова вспыхнуть потасовка, и вдруг все кончается миром. Это тебе ни о чем не говорит?
– Ну и что? – пожала плечами Мария.
– А ты подумай, прекрасное создание, зачем было опрокидывать пиво, когда там и споткнуться-то было невозможно? Почему неожиданно принявший душ «качок» даже не попытался врезать растяпе по шее?
– А вот и попытался! – торжествующе воскликнула Мария. – Но его остановил товарищ.
– Заметила, уже лучше. Но остановить и мгновенно погасить инцидент может только человек, обладающий властью.
– Они спортсмены, и среди них был тренер.
– Ребята, моя принцесса, не спортсмены, и среди них был не тренер, а старшой.
– Все это твои фантазии, вилами на воде писано! – горячилась Мария. – Почему они не спортсмены?
– Они не штангисты и не борцы, поверь моему опыту. Они обыкновенные «качки». Ты же и сама видела, как «ловко» они стоят на плавающей доске.
– Так кто же они?
– Следует спросить у Еланчука. Возможно, он знает. Если не знает, это плохо.
* * *
В тридцать лет, к началу перестройки и развалу коммунистической империи, Виктор Борисович Белевич стал если не солидным наркодельцом, то хорошо известным человеком в криминальном мире. Естественно, профессионалы о нем слышали. Слухи не могут не дойти до спецслужб. Белевич это мгновенно усек и от активных дел отошел. Многие его коллеги по бизнесу покинули Россию и – наивные дураки – скоро оказались в поле зрения Интерпола.
Виктор же стал соучредителем небольшого коммерческого банка, женился на дочери видного в России человека, обустроился. То есть приобрел квартирку, дачку, машину. Он был похож на десятки ушлых, удачливых, беспринципных молодых людей. Однако не во всем. Ничто, касающееся Виктора Борисовича, абсолютно не бросалось в глаза. Квартирка, дачка, машина были среднего, даже чуть ниже среднего, уровня. Жена не красавица, не томная дамочка полусвета, зато свободно объяснялась на трех языках, не изменяла мужу и не только любила, но и очень его уважала. Белевича знали многие. Но столь же поверхностно, насколько мы знаем соседей по дому. С ним здоровались, знали, что он работает на ниве бизнеса, не беден и не богат.
Его считали неглупым малым, но, как говорится, человеком без полета. Никто не подумал бы заподозрить его в тщеславии или, упаси боже, в коварных интригах. Одно слово – тюфяк, всем довольный, ни к чему не стремящийся.
Знала, точнее догадывалась, кто есть на самом деле Виктор Белевич, только его благоверная, серенькая, но обаятельная мышка – Симочка. Однажды, как бы между прочим, она спросила:
– Витенька, ты уверен, что, когда придешь к цели, она нас порадует? – Спросила без задней мысли, без подковырки. Ехидства и вовсе не было.
– Сорок лет – не возраст, – ответил он, попивая чай.
– Бабий век короче.
– Не печалься, Симочка-лапочка. Думаю, через год-другой начнут поступать настоящие денежки.
…Виктор медленно вползал в сферу наркобизнеса. Изучив этот мир, убедился: новичков не принимают. Либо оттирают, либо уничтожают. Ну, это тех, кто слишком настырен. Чтобы занять достойное место у кормушки, мало быть сильным, богатым и хитромудрым. Необходимо быть для соседей полезным. Главное же – надо иметь Имя, которое бы знали, уважали, перед которым бы трепетали. И… не иметь физического тела. Его, то бишь тело, можно прострелить, взорвать, наконец, сдать полиции или Интерполу. Твой путь не должен пересекаться с давно налаженным караванным путем.
Подобрав себе четверых помощников, весьма искушенных в наркобизнесе, Виктор Борисович представился кому надо как посредник босса, желающего вложить в дело несколько миллионов долларов. Сумма невелика, но «нал» всегда в цене. Помощники обзавелись, в свою очередь, «валетами», «десятками» и ниже. Колода толстая. Никто не знает, может, и «тройка» пригодится.
Изначально товар шел мелкими партиями и давно хоженными тропами. Белевич не был настырен, но действительно головаст, вскоре начал тянуть новые тропочки и тропиночки. Порой они рвались; людишки гибли или садились. Но о таких досадных мелочах Виктору Борисовичу и не докладывали. Естественные издержки!
Еще с младых ногтей, когда, если помните, нынешний Виктор Борисович был Витуном, усвоил он золотое правило, коему следовал с той поры неукоснительно, – не высовываться, не стремиться быть первым. В банке, который практически принадлежал ему, занимал должность третьего зама. Открыл филиал в Цюрихе. Так, крохотный филиальчик, не доходы, а убытки и слезы. Но зато прилетал в Цюрих совершенно официально, имел открытую визу. Не гнушался мелкими делами. И вскоре его уже знали и там. Не воротила, но, в отличие от соплеменников, точный, обязательный бизнесмен и не рвется ворочать дутыми миллионами.
Никто не догадывался, что филиал ему был не нужен, золотые опилки – тем более. Что же нужно? «Крыша»! Таковой и являлась штаб-квартира в Цюрихе, откуда российский господин Белевич руководил своим истинным делом. В Мюнхене, в одном из солиднейших, но опять же не первом банке у Виктора Борисовича лежали настоящие деньги.
…Порой крупные акулы догадывались, что какая-то юркая рыбешка проскакивает мимо с жирным куском добычи. Но ни у кого конкретно Белевич ничего не вырвал; наркобароны его не искали. Только ему самому становилось тесно в чужом море. Тогда-то и пришла в голову гениальная идея ввозить наркотик в Россию через туристов, отдыхающих в фешенебельных отелях, куда не залетают известные аферисты и «бриллиантовые» дивы. Главное, чтобы опий прибыл в Москву, а отсюда – тысяча нехоженых путей и тропинок.
* * *
Скверные мысли, одна печальнее другой, одолевали в этот час Юрия Петровича Еланчука, уныло расположившегося на лежаке в тени пальмы. И среди них самой, может быть, печальной была та, что зря он, выходит, рассчитывал на помощь Гурова и вообще на будто бы святое братство среди сыщиков. Увы, увы!.. Каждому своя рубашка ближе к телу. Думалось и о самом деле. Теперь оно представлялось ему полной безнадегой. Нафталином попахивало от него, словно из бабушкиного сундука. Стоило ли в принципе лезть на рожон со своей рискованной, как оказалось, инициативой? В эту минуту он и сам не был уверен. Винил и собственное начальство. Не согласись оно с его затеей, не дай в конце концов «добро», не пребывал бы он сейчас в угрюмом отчаянии, не искал «козла отпущения». Положение его и в самом деле было дурацкое. И, конечно, во всем виноват он сам. И никто другой. Он долбил руководство бюро Интерпола непрестанно, методично, талдыча одну и ту же фразу: «Скажите мне, откуда в Москву поступает опий, и я отстану, поеду добывать алмазы». Да и фраза, честно сказать, идиотская. Сам бы не смог объяснить ее смысл. Услышанная когда-то, привязалась как банный лист. Чушь какая-то! Несусветная ахинея и ничего больше. Еланчук тяжело вздохнул.
