- Понятно, - сказал я, споткнулся об ещё один не замеченный корень и опять произнес: "Как я пьян!"
- Похоже, это действительно судьба, - сказала Аленка.
В ответ на её замечание меня прорвало.
- Я вообще не знаю, как ты ещё можешь терпеть разных раздолбаев и алкоголиков вроде нас с Витькой, и какое удовольствие тебе доставляет заботиться о них, - говорил я. - Я не знаю, понимаешь ли ты, что я хочу сказать - сейчас я слишком пьян... Тьфу, черт! Короче, что я хотел сказать: Аленка, ты - просто ангел, и я не знаю, сколь многим я тебе обязан... - в этом месте, помнится, я сделал попытку её поцеловать, но не помню, позволила ли она мне это или нет. Есть у меня такая слабость - как напьюсь, лезу ко всем девушкам целоваться. - Но в общем, я все это к чему говорю: пусть я буду проклят, если ещё раз скажу "Как я пьян".
И, по-видимому слово свое сдержал. Теперь я только тихо, но все-таки довольно внятно, повторял всю дорогу, и к месту, и просто так: "Блядские хоббитцы! Блядские хоббитцы!" То ли мне уже так хорошо было, то ли эта фраза особенно понравилась.
7.
Народа перед сценой было много, и ту грязь, которая была, когда мы приехали, успели превратить в сплошное болото, в котором сапог увязал до половины и с трудом выдирался обратно. Сесть здесь было некуда, и пришлось оставаться на ногах. На сцене ещё шло приветствие, но как раз в тот момент, когда мы пришли, к микрофону подошел ведущий и заплетающимся языком спросил, нет ли у кого-нибудь из присутствующих каподастера. Он был тоже пьян - очень откровенно и неэлегантно - и даже не делал попыток скрывать это, а наоборот, выпендривался ещё сильнее.
В публике никто не выражал желания расстаться с каподастером, и ведущий стал настойчиво уговаривать народ, обещая тому, кто принесет каподастер, налить кружку водки.
- Пойду, дам им, так и быть, - сказал Некрасов, вытаскивая из кармана каподастер, и начал пробираться через толпу.
- Дима, не продешеви! - очень громко заорал я ему вслед. - Чтобы они тебе налили побольше, не обманули!
Концерт с прибытием каподастера продолжился, но нам уже стало на него наплевать - мы убедились, что происходящее на сцене нам не нравится. К тому же из толпы начал раздаваться ропот по поводу того, что мы слишком сильно шумим. Мы сочли за благо отойти в сторону, где через несколько минут нас нашел Некрасов.
- Ну как, тебя не обманули? - поинтересовался я. - Налили кружку?
- Налили, - ответил он.
Витька стал спрашивать его, дают ли за выступление красные эмблемы. Дима сказал, что дают, и тогда Витька захотел тоже выступить. Они с Некрасовым любили выступать вместе, и это называлось "дуэт Виктор Некрасов". Дима согласился, и Витька убежал записываться на выступление. В этот момент появилась Инка.
- О, и ты здесь, - сказал я и потянулся за фляжкой. - Хочешь выпить?
- Спасибо, Юра, - отказалась она. - Здесь уже и водка была, и спирт был...
Ну вот. Как всегда, не везет. А я так хотел её угостить. Портвейн, правда, был очень так себе, но это был единственный способ продемонстрировать ей свое расположение. А она отказалась. Я даже на неё немного обиделся, и когда она пошла дальше, не сделал ни одной попытки удержать её. Вскоре вернулся Витька, ещё раз критически поглядел на происходящее на сцене и сказал:
- Пошли к Комарову. У него вообще-то сейчас весна, и он весь день провел в палатке с очередной женщиной, но сейчас его, наверное, уже можно вытащить.
Я согласился; мне было абсолютно все равно что делать и куда идти, а точнее, я уже просто шел, куда меня вели, и ни о чем не думал. Витька повел нас какой-то боковой тропинкой, не менее грязной, чем та, по которой мы шли до этого. То и дело приходилось сворачивать вбок и переть напролом через кусты, чтобы обойти самые мокрые места, и я понял, что в одиночку я вряд ли найду обратную дорогу, если мне это понадобится.
Надо сказать, что я Комарова совершенно не помнил. Вернее, я знал про существование такого человека - Витька упоминал про него по десять раз на дню, и не знать, что он существует, было просто невозможно. Я даже твердо знал, что меня с ним знакомили целых два раза. Но оба эти раза я был уже настолько пьян, что совершенно не помнил, как он выглядит. Когда мы подошли к его палатке, Витька заорал: "Комаров!" Тот появился вместе с Новгородцевым откуда-то из леса и подошел к нам. Его лицо было в тени, и, как я ни старался разглядеть его и наконец-то запомнить, ничего не получалось.
По-видимому, не один я испытывал сильнейшую потребность куда-нибудь сесть, чтобы не свалиться, и мы отправились на костер. Там только что сварили очень вкусный борщ, и стали нас им кормить. Потом Витька наконец-то взялся за гитару. Начал он с того, что вспомнил, как кто-то ему заказывал "Хаву-Нагилу", и несмотря на то, что заказчик отсутствовал, все же решил её исполнить, так сказать, заочно, и исполнил, запинаясь на каждом аккорде. Мы все дружно подпевали, а потом я придумал петь на тот же мотив "You're my heart, you're my soul", и Витька проникся этим, подхватил, и мы спели эту строчку раз двадцать, пока наконец не сумели остановиться. После чего начали про предмет женского туалета, то есть - "Баб-эль-мандебский ПРО ЛИФ". Тут настала очередь Комарова извращаться: он взял вторую гитару с намерением подыграть, но по ходу дела затянул на тот же мотив "На далекой Амазонке не бывал я никогда". Я сидел точно посередине между Витькой и Комаровым, и мне было хорошо слышно и того, и другого. В глазах у меня все уже двоилось, и я погрузился в меланхолически-умиленное созерцание двухголового Витьки, играющего раздвоенной рукой на гитаре с двойным грифом, но не забывал время от времени подпеть, если попадалась строчка, которую знал. Тем временем на звуки песен на костре стал собираться народ, откуда-то появилась и пошла по кругу бутылка "КВНа", он же "Лазарь". Напиток, конечно, мерзкий, но пропускать я его не стал. И как ни странно, он на этот раз оказался вовсе даже ничего, и от него не так сводило скулы, как от обычного КВНа, и он по вкусу даже чем-то напоминал коньяк. А почему "Лазарь" - история такая: однажды Иисус Христос узнал, что скоропостижно и безвременно скончался его приятель Лазарь. Ну раз такое дело, надо выпить что-нибудь за упокой души бедняги. А в магазине только "Крепкий виноградный" по 35 рублей бутылка. Делать нечего, взял его. Встал над гробом покойного, открыл бутылку - и от одного только запаха этого пойла Лазарь взял да и ожил. С тех пор КВН и называют "Лазарем".
Закончив с "Проливом", Витька решил, что теперь можно спеть и что-нибудь серьезное, и запел "Навещая знакомый берег", но ничего у него не вышло, потому что я, после КВНа ещё больше развеселившись, ухитрялся после каждой строчки громко произносить "типа того!", чем изгнал из песни всю серьезность. Допев до половины, Витька обнаружил, что забыл слова, сделал несколько неудачных попыток стронуться с мертвой точки, но ничего у него не получилось, и тогда он плюнул и попробовал спеть что-нибудь еще, но без успеха. В конце концов ему удалось более-менее довести до конца только "25 лошадок", да и благодаря усердной помощи Комарова и всех остальных. Затем он вспомнил, что ещё собирался выступить со сцены, и выразил намерение идти туда. Пришлось отправляться вместе с ними.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
