Как на все это реагирует Русская Православная Церковь (РПЦ)? Вот уже более десяти лет с нескрываемой тревогой она наблюдает за религиозным плюрализмом, расцветающим на бескрайних просторах России. Однако лишь с середины 1990-х гг. РПЦ проявила решимость и резко осудила те новые религиозные течения, которые считает вредными, и продемонстрировала волю к борьбе с ними.
Проходивший в декабре 1994 г. очередной Архиерейский Собор РПЦ выступил с обращением «О псевдохристианских сектах, неоязычестве и оккультизме», тем самым обозначив своих основных врагов. В этом обращении была выражена обеспокоенность появлением в России массы лжепророков, старых гностических культов и «новых религиозных движений», стремящихся к пересмотру традиционных христианских ценностей. Среди таких движений назывались язычество, оккультизм, колдовство; были приведены и списки тех движений, которые вызывают у РПЦ особую озабоченность и которые она объявила несовместимыми с христианством[90]. Одновременно в целом ряде своих посланий Патриарх Алексий II выступил против враждебных РПЦ движений, среди которых иногда упоминались и неоязыческие.
Помимо широковещательных заявлений, РПЦ начала практическую работу по борьбе с иными религиями и, в особенности, с теми, кого она считает «тоталитарными сектами» (термин предложен А. Л. Дворкиным). В частности, для этого в Москве были созданы информационно-консультативный центр имени священномученика Иринея Лионского во главе с А. Л. Дворкиным (в 1995 г.), информационно-миссионерский центр «Сектор» при Университетской церкви Св. мученицы Татианы во главе с А. Егорцевым (в 1995 г.) и Центр по реабилитации жертв нетрадиционных религий памяти А. С. Хомякова при церкви «Всех скорбящих радости» под руководством отца Олега Стеняева (в 1993 г.). В 1995 г. при Всецерковном православном молодежном движении (Санкт-Петербург) были созданы Миссионерский центр и миссионерские группы для противодействия влиянию «тоталитарных сект», а также Комитет спасения от тоталитарных сект (руководитель – Н. Русских). Наконец, с 1996 г. при РПЦ действует Миссионерский отдел и учреждена общецерковная миссионерская структура, перед которой поставлена задача борьбы с «инославными религиями и сектами»[91].
За последние несколько лет в целом ряде православных изданий была проведена широкая идеологическая кампания, направленная против «тоталитарных сект». С начала 1990-х гг. в православных газетах и журналах регулярно печатались критические материалы, направленные против «тоталитарных сект», а газета «Православная Москва» начиная с конца 1995 г. выпускает специальное приложение «Миссионерское обозрение», посвященное борьбе с ними. Кроме того, было издано несколько информационных сборников, посвященных деструктивной деятельности таких сект.
При этом русское неоязычество сплошь и рядом остается вне поля зрения критиков. Достаточно сказать, что в миссионерском справочнике, выпущенном для нужд РПЦ, среди нескольких десятков учтенных сект и движений были упомянуты лишь две группы русских неоязычников, причем далеко не самые основные, – группа Доброслава и «Церковь Нави» и, наряду с ними, марийское языческое движение «Ошмарий-Чимарий»[92]. И это при том, что в России существуют уже десятки неоязыческих общин и движений! Православные газеты и журналы, развернувшие яростную кампанию против «тоталитарных сект», почти не упоминают о русских неоязычниках.
Любопытно, что, касаясь в своих выступлениях взаимоотношений с иными конфессиями, в том числе нехристианскими, Патриарх Алексий II, как правило, избегал упоминания русского неоязычества[93]. Ни одна из русских неоязыческих общин не фигурировала и в обращениях Архиерейских Соборов, если не считать ряда псевдохристианских сект («Белое Братство» и др.), которые не считаются неоязыческими в строгом смысле слова. На этом фоне особенно разительной выглядит та отчаянная борьба, которую РПЦ вела в последние годы с реформаторами-«новообновленцами».
Для нашей темы определенный интерес могут представлять выступления русских священников против некоторых идей кришнаизма, оккультизма и теософии в той мере, в какой эти идеи разделяются некоторыми русскими неоязычниками. Священники высказываются против отождествления человеческой души с Богом, с Абсолютом, против убежденности в безгреховности человека, против полного отрицания телесного и ненависти к материи. Они обращают внимание на отсутствие в православии, в отличие от индуизма и неоиндуизма, обычая вегетарианства (некоторые неоязычники, опираясь на «Влесову книгу», его пропагандируют), учения о переселении душ и представлений о кармической необходимости, фактически отрицающих свободу воли[94].
Почему РПЦ, развернув активную деятельность против своих духовных недругов, почти полностью игнорирует русское неоязыческое движение? Прежде всего потому, что Русская Православная Церковь понимает язычество очень широко[95]. Для нее – это не только политеистические религии, но зачастую все какие бы то ни было нехристианские религии вообще, в частности восточные, а также некоторые христианские секты и даже, по мнению отдельных священников, – католичество и протестантизм.
Тем не менее идеологи русского православия обладают информацией о русском неоязыческом движении и следят за его развитием[96]. Поэтому особый интерес представляют те немногочисленные публикации, в которых прямо обсуждается вопрос о современном русском неоязычестве и взаимоотношениях с ним РПЦ. Одним из немногих на эту тему высказался священник М. Козлов, преподаватель Московской духовной академии и настоятель Университетской церкви Св. мученицы Татианы. Возрождение славянского язычества он ставит в прямую связь с развитием кришнаизма, увлечением НЛО и «пришельцами», интересом к целителям, астрологам и экстрасенсам. Все это он называет язычеством, определяя его как магическое направление по преимуществу. Вместе с тем, как явствует из его слов, главные разногласия между РПЦ и русским неоязычеством лежат далеко за рамками религии и связаны прежде всего с пониманием национальной идеи.
Мы помним, что неоязычники обвиняют христианство не только в отказе от исконной самобытной культурной традиции, но в жестоком ее уничтожении. На это Козлов отвечает, что национальные беды и унижения, подчинение завоевателям или революционерам даны человеку за грехи (вспомним, что язычество отвергает идею изначальной греховности) и не являются Абсолютным злом. Абсолютное зло – это то, что губит душу. И в этом смысле в 988 г. произошло едва ли не самое значительное событие во всей русской истории – переход к христианству спас душу русского человека от дьявола. Следовательно, в отличие от русских неоязычников, Церковь не считает культуру и государство самоцелью: государство не должно замыкаться на себе, ибо его предназначение – забота о духовном благе подданных. А духовность русского человека, его культура, письменность, национальное самосознание в течение последнего тысячелетия основывались на церковно-православной традиции. Козлов отвергает какой бы то ни было вклад «народного язычества» в культуру, иллюстрируя это тем, что все выдающиеся русские люди были христианами, а все высшие достижения русской культуры (архитектура, искусство) связаны с христианской православной традицией. Мало того, для обоснования своей позиции Козлов прибегает и к теории прогресса, заявляя, что христианство вывело людей из лесов, из «естественного состояния», из звериной жизни и сделало их «высшим творением Бога».
Отвергая экологическую направленность неоязычества, Козлов выступает против идеализации первобытной жизни современным городским человеком и настаивает на том, что никакой гармонии с природой традиционный мир не знал. Он отводит и обвинение в умерщвлении плоти, брошенное христианству неоязычниками. По мнению Козлова, воздержание и разумное самоограничение не вредят здоровью. При этом идеалом для него служит монах-аскет. Козлов, кроме того, отвергает нравственные основы язычества, считая его сластолюбивым, мстительным, жестоким.
Далее, Козлов категорически отрицает понимание религии как идеологии и связывает его с атеистическим воспитанием, которое оказало сильнейшее влияние на становление русского неоязычества. Поэтому он отказывается видеть в христианстве результат «еврейских козней» против «арийцев». Вместе с тем он отвергает обычное неоязыческое обвинение христиан в излишнем смирении. Да, христианство проповедует прощение врагов, но – врагов людей, а не Бога! Кроме того, по мнению Козлова, прощая личных врагов, христиане обязаны бороться с общественным злом и защищать слабых и угнетенных[97]. Того же мнения придерживается и проведший много лет в эмиграции М. Назаров, который подчеркивает, что взгляд на христианство как «религию рабов» пришел прямо из учебников научного атеизма и что, напротив, христианство – религия не слабых, а благородных и мужественных[98].
