– Ни фига себе! – воскликнул Ромка.
– Эласса ку! – ответил на это очень недовольный незнакомец. И нацелил один луч на Ромку.
Ромку кинуло к стене. Но не боль он испытал, приложившись затылком, а нечто иное. Может, потому, что луч, метнувшись, попал ему в глаза, а может, и по другой причине – но в голове у Авантюры произошло быстрое движение всех молекул и атомов, которые на тот момент в ней находились. Он ощутил это, как если бы кто сунул туда палочку, старательно размешал содержимое против часовой стрелки, и тут же четким движением направил вихрь по часовой стрелке.
– Эласса ку! – повторил незнакомец, но в настойчивости уже сквозила растерянность.
– Элиа ку басса… – прошептал один из покойников.
Незнакомец, словнео опомнившись, пустил четыре луча гулять по трупам.
К огромному Ромкиному удивлению, трупы понемногу стали оживать. Кто-то еще лежал пластом, кто-то отполз к стенке и сидел, прислонившись. Навстречу сердитому незнакомцу поднялся с пола Гилдор.
– Слава Гил-Гэладу, Элродан, – прошептал он, держась за стенку. – Как хорошо, что ты стоял на вахте…
– Воистину так, – ответил Элродан. – Я проверял датчики, когда освещение вырубилось. Я побежал к энергоблоку, вдруг вижу – этот человек, которого притащила на борт принцесса, держит в руках палантир! Хотел бы я знать, как ему в руки попал палантир!
– Я его на столике взял… – виновато признался Ромка. – Он лежал, никого не было, а оттуда голос шел. Я взял, смотрю – девчонка…
И тут он заткнулся. Да и кто бы не заткнулся, увидев, что от звуков его голоса один слушатель невольно присел, другой – чуть не уронил палантир. Да и оживающий экипаж тоже дружно и с ужасом уставился на Авантюру.
– Ты знаешь Всеобщий язык? – изумленно спросил Элродан. – Ты знаешь Вестрон?
– Он не должен знать Вестрон, – вместо Ромки ответил Гилдор. – Когда принцесса привезла его сюда, он не знал…
– Вы о чем, мужики? – спросил Ромка. – Я что-то не так сказал?
– Нужно будить командира, – сказал Элродан. – Нэлдор Ирвалитар, вставай, иди в анабиозный блок. Это как раз тот случай, когда решать должен командир.
– Сперва нужно доложить вахтенному командиру. А потом уже Среброцвет распорядится, поднимать главного или не поднимать, – подал голос кто-то из воскресших покойников.
– Хорошо бы Среброцвет распорядился отправить его вниз… – этот слабый голос, очевидно, выразил общую надежду.
Элродан на секунду задумался.
– Похоже, мы нашли то, что искали, – вдруг очень тихо произнес Гилдор. – Ты подумай, ведь принцесса…
– Принцесса еще дитя! Пусть решает командир! – крикнул Элродан. – А пока – заприте его где-нибудь! Или он до пробуждения командира весь корабль разнесет! На мелкие осколки!
Ромка хотел было протестовать, но несколько членов экипажа, выглядевших уже бодрее, достали свои палочки с кристаллами и подключились к едва заметным на железной стенке разъемам. Лучи, белые, желтые и зеленые, перекрещиваясь, ломаясь друг о друга, отражаясь под неожиданными углами, сплели непреодолимую решетку. И эта решетка отжала Ромку от стены, заключила его в клетку, повлекла за собой по коридору. Он вынужден был подчиниться.
Сквозь сверкающую решетку он видел несколько силуэтов. Это шли за ним те члены экипажа, что, направляя лучи, держали решетку. Но слишком не приближались – они явно побаивались Авантюры.
Таким образом Ромку доставили к месту заключения. Это оказался железный чулан без всяких признаков мебели.
– А сесть на что? – возмутился Ромка. – А лечь? На железо, что ли? Я тут замерзну к чертям собачьим!
Тут же под его ногами возник ковер с ворсом едва ли не по колено, а на плечи пала целая медвежья шкура.
– Так это же визуализация! – взвыл Ромка.
– Обойдешься! – ответил голос, очень похожий на голос Элродана. – Как без штанов в энергоблоке запираться – так он не мерзнет! А сейчас, видите ли, замерзнет!
И тут же перед Ромкиным лицом ударили в пол острые копья. Он шарахнулся и не сразу понял, что это из потолка рухнула толстенная решетка, уже не световая, а доподлинно металлическая, как у льва в зоопарке. Световая же истаяла.
Ромка схватился на нее, стал трясти и даже расширил пространство между прутьями примерно на сантиметр.
Элродан с оснащенной потухшим кристаллом палочкой молча наблюдал за ним, а прочие толпились за спиной Элродана. Гилдора среди них не было.
И тут Ромка уловил некий звон. Сперва ему казалось, что звон исходит из внезапно завибрировавших металлических стен, потом он понял – это в башке звенит. Ромка зажмурился, чтобы как следует помотать головой и избавиться от наваждения. Но вместо темноты под сомкнувшимися веками оказался Гилдор Инглорион. Он стоял у пульта и следил за светящимся окошком. Тут же Ромка и окошко увидел. В нем мельтешила синусоида.
– Сейчас будет пик, – сказал Гилдор. – Я был прав – мы нашли то, что искали!
* * *
Горыныч знал одно – вот женщина, которой он должен подчиняться. То, что ей не более пятнадцати лет, его не смущало. Прошлое, которое обязывало соблюдать достоинство и независимость, все целиком куда-то подевалось. Зато объявилось иное прошлое – в виде туманном и невразумительном, с отдельными смысловыми проблесками – словами какими-то сердитыми, ощущением тяжелых рукоятей в крепких ладонях, звоном воды, падающей с камня на камень в высокой, освещенной факелом пещере, силуэтом всадницы на сверкнувшем и погасшем коне…
Счета в банках, все виды Горынычева бизнеса, включая новоприобретенный бутик, особняк, загородная вилла с медведем – сгинули бесследно. Осталась только девочка с шаром, имевшая право карать и миловать матерого рекетира.
В рекет Горыныч, собственно, подался не от горячей любви к преступному образу жизни, а – иного пути ему судьба не оставила. Природная его хозяйственность и деловитость настолько ярко проявились в первые же годы дикого капитализма, известные как Большой Хапок, что несколько группировок соперничали за право стать его крышей. Горыныч рассердился, стал сам себе крышей, а заодно подгреб под себя четверть города и треть области – чтоб добро не пропадало. Романтики, как Авантюра, он не искал – он спасал свою жизнь и свое дело.
И вот сейчас словно кто отрубил боевым топором всю прошлую суету…
– Эстель Лаудорит попал в беду, – сказала девочка. – Я едва успела спасти его здесь, в Среднеземье! Я думала, что на корабле он будет в безопасности! Нужно срочно возвращаться на корабль.
– Как прикажешь, – ответил Горыныч.
– Я знаю, он твой друг. Ты полетишь со мной?
– Да.
Девочка опустила хрустальный шар в плотно сплетенную корзинку и вручила ее Горынычу.
– Не урони.
– А то я не знаю, как с палантиром обращаться…
Горыныча совершенно не удивило, что он сходу перешел на ранее не известный ему язык, что знает названия невиданных прежде вещей. Возможно, ему казалось, будто он все еще говорит по-русски.
– Возьми, Тинувиэль, – он протянул девочке благоухающую накидку. – Ты потеряла…
– Принцесса благодарит, – высматривая что-то в окошке, рассеянно ответила девочка.
А там, за окном, шагал взад и вперед руководитель Авантюриной пресс-службы. Он только что вызвал по мобилке Максимыча и кое-как объяснил ситуацию. Начальник охраны тут же отзвонил подчиненным, а заодно и тому самому врачу, с которым Горыныч советовался, когда у Ромки поехала крыша на кришнаизме.
Горыныч, которому передалась тревога девочки, тоже выглянул в окно.
– Ничего, Тинувиэль, прорвемся. Где сейчас «Вэйал»?
Объяснить, откуда ему известно название корабля, Горыныч не смог бы. Знал – и точка.
– На орбите. Будем на челноке – узнаем точнее.
– Как прикажешь, светлейшая.
Дальнейшее было как сон – из тех снов, что случаются только в детстве.
Горыныч и девочка вышли из квартирешки, причем девочка на пороге повернулась и, прищурившись, оглядела спящую свинью. Что-то она собиралась сделать – да только рукой махнула и сбежала вниз по лестнице. Горыныч поспешил следом, сосредоточившись на безопасности корзины.
Он не видел, как после их ухода заворочалась свинья, пытаясь протереть копытцами глаза. Не видел, как она сползла на пол. И вообще первым, кто столкнулся с животным, был сосед. Его тоже заинтересовала и обеспокоила приоткрытая дверь. Он заглянул, желая как следует отчитать за раздолбайство гулену и шалаву Оксанку. Этак у нее всю квартиру вынесут, пока соизволит проснуться.
Заглянул он, стало быть, – и тут же выскочил, стал звонить во все двери, стал призывать соседей на помощь, клянясь, что ни с вечера ни с утра у него капли во рту не было. Но всей этой суматохи Горыныч уже не видел – его вела тоненькая златокудрая девочка, которую он трепетно называл Тинувиэль, хотя ее подлинное имя звучало иначе. Просто Горыныч, увидев ее, вспомнил и правило, по которому к эльдарской принцессе следовало обращаться именно так.
