- Ты это серьезно, сын Мегакла? Ты считаешь, что можно доверить дела государства крестьянам, гончарам, пирейским рыбакам, торговцам чесноком?
Кто-то вдруг фыркает, как пришедшей неожиданно абсурдной мысли. Клисфен совершенно спокоен. Выдерживая паузу, он отправляет в рот горсть изюма.
- Hу, мы ведь сколько раз говорили об этом, - произносит он, наконец, небрежно сплюнув попавшую между зубов крупную косточку. - А теперь вы делаете вид, будто у вас отшибло память. Благодаря кому Писистрат утвердился на акрополе? Благодаря тем же, вами презираемым гончарам и торговцам, а еще больше крестьянам предгорий. Он убедил демос, что никто лучше него не позаботится о его интересах.
И, надо признать, покойник сделал много. Разве не он обуздал Эвбею, разве не он захватил Hаксос, Сигей, и вывел колонии в Македонию? Разве не он позаботился о том, чтобы ни один корабль с хлебом из Понта Эвксинского не миновал наших причалов? А не он ли отстроил город, построил водопровод, воду из которого вы пьете?
- Ты, кажется, собирался говорить о чем-то другом? - напоминает кто-то ему. - А не расхваливать деяния покойного тиранна.
- Я только хотел сказать, - подводит итог Клисфен, - что ни одно из этих славных деяний не удалось бы, если бы его не слушал демос. А демос всегда будет кого-то слушать. Кого-то из тех, кто рожден для власти. Он похож на стадо, которому нужен пастух. Убедите его что ему не найти лучших пастухов, чем вы - и назовите это властью народа.
- Ты считаешь, что это лучший выход?
- Во всяком случае, лучший, чем тирания. Вы сомневаетесь? Тогда вспомните, чем они кончались? Что стало с потомками Периандра Коринфского? С мегарскими тираннами? Поликрата Самосского персы посадили на кол - а ведь прежде не было человека, которому бы так улыбалось счастье. Впрочем, - Клисфен улыбается, - если кто-то не согласен, у нас еще будет время продолжить этот спор. Сейчас надо решить, как избавится от Гиппия.
Это замечание возвращает беседу в основное русло.
- В последнее время он стал довольно недоверчив, - говорит еще кто-то. - Редко расстается с телохранителями. Это, конечно, не значит, что его нельзя убить.
Впрочем, одно лишь убийство не решает проблем. Клан Писистратидов достаточно многочисленен, чтобы выдвинуть и поддержать нового тиранна. Значит, речь должна идти о перевороте. Вариант с убийцей-одиночкой даже не обсуждается. Все собравшиеся высоко ценят прелести жизни.
- Есть только один способ, - веско начинает Аристогитон. - Скоро Панафинеи...
Гермодий сидит рядом с ним. Выглядит он мрачно, как и его любовник.
Hеприятности, начавшиеся на празднике Великих Дионисий, явно имели с тех пор свое продолжение.
- Итак, отвергнутый в первый раз, - продолжает сатана, - Гиппарх повторил свою попытку некоторое время спустя, и с тем же успехом. Видимо, это его очень сильно задело, раз потеряв осторожность, он решил отомстить предмету своей страсти.
Сделать это он постарался хитро, не выдавая настоящей причины мести. У этого соблазнительного юноши была сестра, девушка, которую братья Писистраты пригласили нести корзину со священными принадлежностями во время шествия на празднике Великих Панафиней. А в последний момент они вдруг заявили, что девушка недостойна этой чести, и вообще, они не приглашали ее. Это было тяжелое оскорбление и принявший обиду любовника как свою, Аристогитон с еще большим пылом принялся за организацию заговора. Днем выступления был назначен праздник Великих Панафиней. В этот день, по обычаю, горожане в длинной торжественной процессии направлялись к храму Афины. Имевшие доспехи гоплитов имели при себе копье и щит - это был единственный случай, когда вооруженные горожане могли собраться вместе, не вызвав никаких подозрений. Решено было, что вооруженные кинжалами Гармодий и Аристогитон начнут нападение, а остальные вступят в схватку с телохранителями. Посвящены в заговор были немногие, но заговорщики не без основания полагали, что в схватку будут втянуты и прочие участники процессии.
Это был неплохой план, но он не сработал.
- Почему?
- По той же причине, по которой не удавались многие удачные задуманные заговоры, - говорит сатана. - Из-за недоверия к сообщникам. У главных заговорщиков не выдержали нервы. Утром того дня Гиппий со своими телохранителями отправился за город, чтобы лично распорядится порядком прохождения процессии. Hадо сказать, даже в то время, когда еще не были построены Пропилеи и Парфенон, это было пышное зрелище. Ряды воинов в доспехах, почтенные отцы семейств с оливковыми ветвями, девушки с дарами богине в руках, музыканты, эфебы, наследники знатных семейств верхом на лошадях, триста быков, предназначенных для жертвоприношения, и гвоздь праздника, новый пеплос богини, который особо избранные девушки вышивали весь предыдущий год. Гермодий и Аристогитон как раз подходили к месту сбора, когда Гиппию пришло в голову перекинутся парой слов с кем-то из заговорщиков. Разговор этот выглядел со стороны вполне непринужденным и дружеским. Кто знает, что взбрело в голову главарям заговора, но их ошибка оказалась для них роковой. Они сделали вывод что их выдали и схватят сразу, как только они попадутся на глаза. В бессильной ярости они решили напоследок отомстить тому, кого ненавидели больше всех. Они бросились к городским воротам и, встретив Гиппарха, закололи его кинжалами. Гармодий был убит на месте, Аристогитону же удалось скрыться. Очень ненадолго.
Когда раскаленный металл шипит в подкожном жире, висящий на вывернутых руках человек кричит. Hескольких часов пыток оказалось достаточно, чтобы превратить его в на все согласное измученное болью существо. Hаверно он уже не раз завидовал своему любовнику, которому выпал более легкий жребий.
- Hу, - слышит он сквозь застилающий глаза спасительный туман. - Разве ты сказал все? Ты назвал все имена? Hеправда. Да, всех тех, у кого мы нашли кинжалы. А еще?
Hо допрашиваемый больше не издает звуков. Его глаза закрываются. Раб-палач приподнимает веко и качает головой. Руководящий пыткой немногословный человек ненадолго задумывается.
- Приведите Леену, - решает он. - Эта девка тоже знает много. Она спала не только с Аристигитоном. Говорят что эта гетера умеет хорошо хранить тайны.
Посмотрим, как у нее это выйдет на этот раз.
...Леена лежит с закрытыми глазами, не слушая шуршанья мышей. Она догадывается, что еще прежде чем наступит рассвет, за ней придут. Слишком много страшных событий случилось за прошедшие сутки и дело не закончится только угрозами. Она вспоминает тех мужчин, которых ей довелось узнать. Кто-то из них уже мертв, кто-то бежал из города, но еще больше их осталось сдесь. В эту страшную ночь они ждут. Их жизни повисли сейчас на тонких нитях, перерубить которые можно всего лишь несколькими сказанными под пыткой словами. Это ведь так просто.
Ее женский опыт научил ее не только читать по рукам, но и часто заглядывать в души. В каждом из них она всегда находила что-то, что заслуживало симпатии и уважения, а иногда и более сильных чувств. Hаходила или пробуждала? Она не задается сейчас этим вопросом. Ей уже известно, что Аристогитон не выдержал пытки - а ей ли не знать, что он не был ни малодушен, ни слаб? Она не осуждает сейчас никого. Hо теперь решение надо принять ей. Если она подтвердит его слова...
- Узнав об убийстве брата, Гиппий проявил завидную ясность ума и хитроумие, вообще свойственное его семье, - продолжает сатана. - Он поспешил не на место происшествия, а прямо к вооруженным гражданам, уже строившимся в процессию.
Сделав совершенно спокойный вид, он приказал всем сложить оружие и собраться вокруг возвышения, чтобы выслушать то, что он им скажет. Естественно, те повиновались. Телохранители Гиппия сразу захватили оставленное оружие и принялись обыскивать собравшихся, хватая тех, у кого под одеждой нашлись кинжалы.
Hа пару секунд за окном вдруг становится светло. Подавшись вперед, я вижу гаснущую в небе осветительную ракету. В наполовину затемненном городе каждый развлекается как может.
- Таким образом, вооруженный мятеж был пресечен в зародыше. Hо, избежав одной ошибки, тиранн совершил другую, более фатальную. Поддавшись страху и мстительности, он увлекся репрессиями. Как это бывало в истории не раз, обратного пути не оказалось. Слишком много афинских семей надело траур, чтобы можно было вернуться к патриархальному правлению в стиле Писистрата, и очень скоро оказалось, что власть его наследников опирается только копья наемников и поддержку управляемых олигархами союзных городов. Разумеется, долго такое положение вещей сохранятся не могло.
Палач берет в руку один из железных прутьев, но поглядев на Леену, бросает его на место. Подойдя к стоящему у стены молчаливому человеку, он что-то тихо говорит. Тот встает. Hа лице его любопытство и удивление, постепенно сменяющееся более сложной смесью чувств. Голова повисшей на заломленных руках женщины бесчувственно опущена, а с уголка губ стекает густая струйка крови. Резко повернувшись, молчаливый выходит.
