— И что такое в тебя напихано?
— Это трудно понять, но кое-что вырисовывается. Ты помнишь, что в идеалистическом мире разумная жизнь есть особая форма заклинания?
— Конечно.
— Так вот, заклинание, которое образует мою душу, устроено довольно необычно. Вот, например, если взять фрагмент первоосновы и перенести в другое место души того же объекта, будет этот фрагмент выполнять свои функции?
— Конечно нет! Там же перекрестные связи…
— А у меня будет! — Уриэль захихикал. — В моей душе любой фрагмент первоосновы, начинающийся и заканчивающийся разделяющими рунами, одинаково эффективно функционирует, будучи перенесенным в любое место.
— Но как же входные линии? Они же…
— А они пропущены через особую решетку, и при перемещении фрагмента первоосновы достаточно подправить только одну ячейку этой решетки.
— А общие данные?
— Их нет.
— Как нет? Но без них…
— Все общие данные моей души собраны в одну большую структуру, входная нить которой привязана к той же самой решетке. Фактически эта решетка скрепляет воедино все заклинание, и все остальные его элементы могут перемещаться куда угодно и как угодно. Более того, есть подозрение, что фрагменты моей души могут связываться друг с другом через элементалы. Мы еще не разобрали этот код, но это очень похоже.
— Ну ладно, твоя душа очень пластична в механическом смысле. Ну и что? Что это дает тебе как разумному существу?
— В обычной жизни — ничего. А если очень приспичит, я могу, например, уничтожить свое тело и распределить Душу между множеством неразумных предметов, и меня нельзя будет уничтожить, пока не будут уничтожены все эти предметы. Не исключено, кстати, что можно размазать Душу по нескольким соседним мирам.
Я все еще ничего не понимал.
— Ну да, все это круто, но чем это лучше, чем обычная резервная копия?
— Кстати о резервных копиях. В моей душе изначально присутствует функция создания резервных копий. Фактически они регулярно создаются независимо от моего желания. Круто, правда?
— Да, но…
— Ты еще самого главного не знаешь! Примерно половина кода моей души активизировалась только один раз — при внесении души в этот мир. Понимаешь?
— Не понимаю.
Уриэль некоторое время смотрел мне в глаза, видимо ожидая, что я пойму, но я так и не понял. Наконец Уриэль махнул рукой.
— Ладно уж, объясню тебе. Я не порождение Средиземья.
— А что же?
— Как бы это поточнее сформулировать… Есть старая легенда про цветок папоротника…
— Который врастает корнями в живое тело, разумный умирает, и на его трупе вырастают цветы?
— Она самая. Говорят, что цветы папоротника применялись в древности при осаде городов. Достаточно вбросить один цветок в осажденную крепость, и через пару месяцев там не останется ни одного живого существа.
— Кроме папоротников, — добавил я.
— Да, кроме папоротников, — согласился Уриэль, — которые потом надлежит уничтожить соответствующим заклинанием. Но это все легенды, я не верю, что такое было на самом деле. Если заклинания против папоротника есть у осаждающих, почему им не быть и у осажденных? Так вот, очень похоже, что я сотворен с той же целью, что и цветок папоротника.
— Истребить все живое в Средиземье? — ужаснулся я.
— Нет, — Уриэль засмеялся, — не истребить. Нарушить привычное течение жизни, устроить беспорядок, прорваться в иные миры и принести туда этот самый беспорядок. Каждый, кто долго общается со мной, становится субъектом, понимаешь?
— Разве только с тобой? — не понял я. — Это же свойство любого субъекта.
— В принципе да, но при общении со мной превращение несубъекта в субъект происходит быстрее, в мою душу заложен специальный код, ускоряющий это преобразование. Такое ощущение, что я создан… на спор, что ли, чтобы продемонстрировать, что такое возможно. Представь себе: поспорили два юных мага, один говорит, что может сделать эликсир, который воняет хуже дерьма, а другой говорит, нет, не получится. Первый поднапрягся, сотворил склянку, да и разбил ее на рыночной площади. Вот так и со мной получилось. По-моему.
— Слушай, Уриэль, а у тебя, часом, не мания величия? — спросил я. — Я могу то, я могу се, меня сотворили, чтобы я загадил весь мир. Может, дело в том, что ты сам хочешь загадить весь мир, а все остальное — просто оправдания? Вроде как Сссра разорялся насчет того, что его судьба — сидеть в башне.
— Нет, Хэмфаст, — вмешался в разговор Олорин, — Уриэль говорит правду, все это действительно так. И я не думаю, что Уриэль сотворен, чтобы загадить наш мир. Разве заполнить мир полноценными разумными субъектами — это загадить его? Невысокого же ты мнения о себе подобных!
— Объясни это Лоре, Олорин! — возмутился я. — Разве она хотела стать новой представительницей разумной жизни Междусетья?
— В данном случае я ни при чем, — возразил Уриэль, — Лора стала субъектом без моего вмешательства. Я допускаю, что сыграла свою роль магия, вложенная в меня моим создателем; если поднапрячься, я могу себе представить, что теперь уже весь наш мир обладает свойством превращать… как это сказать-то… Нет, но я по-любому здесь ни при чем! Я впервые увидел Лору, когда с ней это уже случилось!
— Ну и что теперь делать? — спросил я. — Если ты прав, Уриэль, ты понимаешь, что это значит?
— Да ничего это не значит! — отмахнулся Уриэль. — Теперь я кое-что знаю о своем происхождении, но я не понимаю, как это может повлиять на мое поведение. Какая, по большому счету, разница, кем, когда и для чего я был сотворен? Я — разумное существо и потому сам решаю, что, как и зачем буду делать.
— Ты не понимаешь. — Я сокрушенно покачал головой. — Уриэль, ты в одном шаге от того, чтобы стать новым Олмером или, хуже того, Морготом!
Уриэль нервно хихикнул.
— И тогда меня заточат в Унголианте, которой не существует, а в Средиземье наступит Вторая Музыка, которой тоже не будет, потому что и первой-то не было. Скажи мне, Хэмфаст, почему ты думаешь, что любое изменение существующего порядка приносит зло? И почему, кстати, ты думаешь, что грядет какое-то изменение?
— Папоротник забрасывают в крепость не для того, чтобы он там рос и им любовались. Ты говоришь, что половина твоего кода была предназначена для скрытного проникновения в наш мир. Ты представляешь себе, каких усилий стоило придумать и отладить такое заклинание? И все для того, чтобы ты попал в Средиземье. Если бы твой создатель хотел добра нашему миру, он не стал бы творить такое изощренное волшебство, ведь добро не приходит по-воровски.
— Зло, добро… — пробормотал Уриэль. Было видно, что мои слова чем-то его задели. — Что орку во зло, то хоббиту во благо. Почему ты думаешь, что мои действия принесут зло всему миру? И вообще, мы обсуждаем, что я теперь буду делать, как будто всем уже ясно, что я теперь обязательно буду что-то делать. Всем, кроме меня! Всегда, всю мою жизнь моей целью было знание. Знание, а не действие. Если бы я действовал, я бы давно уже сидел на престоле единой империи Ганнара и Аннура и радовался жизни и собственному величию.
— Если бы Олмер не жаждал познания, — возразил я, — он не стал бы никем, кроме как королем Дейла. Да и то не факт. Да и вообще, все великие злодеи начинают с запретных знаний. Моргот тот же…
— А кто решает, какое знание доступное, а какое запретное?
— Эру… — начал я и осекся. А в самом деле, кто решает, если нет никакого Эру Илуватара?
Как хорошо было раньше знать: где-то за западным морем есть таинственный Валинор, где обитают те, кто все решает и кто несет ответственность за все решения. А мы, разумные, просто живем, живем так, как нам приказали те, кто имеет право приказывать. Мы не всегда тупо следуем приказам, мы умеем разобраться, когда от древних законов надо чуть-чуть отступить, но мы никогда не подвергаем сомнению саму суть этих законов. Вовсе не потому, что законы полностью нас удовлетворяют. Мы просто молчаливо признаем, что менять божественные законы — не наше дело, а если у нас что-то не так, значит, это промысел Творца и не нам его критиковать. А почему бы, кстати, не покритиковать Творца? Помнится, Моргот начинал именно с этого.
Я помотал головой, отгоняя назойливые мысли, которые жужжат вокруг головы, подобно голодным навозным мухам. Где-то среди них была одна мысль, в ней было что-то важное… ага.
— Слушай, Олорин, — сказал я, — а ведь Моргота тоже не было!
— Как это не было? — не понял Олорин.
— А вот так! Нет Эру, нет Валинора, нет майаров, кроме тебя, — значит нет и Моргота. С кем ты воевал? — Я расхохотался, а Олорин, кажется, обиделся.
— Ну да, я понимаю, — забормотал он, — все это глупая сказка, но я же не виноват, что этот козел придумал меня именно таким! Да, я в своей жизни не совершил ничего достойного, да, я всегда считал себя одним из величайших созданий Средиземья (Уриэль присвистнул), да-да, старый дурак именно так и думал! Впрочем, какой я старый, — Олорин хихикнул, — сколько мне лет-то? Два года или три? Всемогущий Эру, ерунда какая! Морг… тьфу, даже не выругаешься теперь по-нормальному!