Глава 3
На Рождество проснулся я поздно. Джек и Ширли наверняка встали гораздо раньше. Мне никого не хотелось видеть, даже их, а потому, пользуясь предоставленным мне правом, я прошел на кухню и набрал программу завтрака. Они чувствовали мое настроение и держались подальше. Отошла в сторону сдвижная панель автоповара. Я достал бокал сока и гренок. Поел, заказал черный кофе, потом поставил грязную посуду в моечную машину, включил ее и отправился на прогулку. Один. Вернулся я три часа спустя, умиротворенный тишиной и покоем девственной природы. День выдался слишком холодный, чтобы загорать или работать в саду. Ширли показала мне свои скульптуры. Джек почитал свои стихи. Я поделился с ним теми проблемами, что возникли у меня по работе. На обед мы ели жареную индейку, запивая ее ледяным белым вином.
Последующие дни принесли мне желанное успокоение.
Я отдыхал телом и духом. Гулял по пустыне один, иногда — с ними. Они сводили меня к древнему индейскому поселению. Джек разгреб песок, чтобы показать обломки посуды — белая обожженная глина, испещренная черными точками и полосками. Мы прошли меж фундаментов, сложенных из грубо отесанных камней, скрепленных раствором из глины.
— Это работа папаго? — поинтересовался я.
— Сомневаюсь, — покачал головой Джек. — Надо еще разбираться, но я уверен, что папаго такое не по зубам. Моя версия — это поселение древних хопи, ему не менее тысячи лет. Ширли привезет мне нужные материалы, когда поедет в Тусон. В банке данных этой информации нет.
Но ее же нетрудно получить. Достаточно заказать в Тусонской библиотеке необходимые статьи, их найдут по каталогу в других библиотеках и перешлют прямо в твой компьютер. Глобальная информационная система для того и создавалась, чтобы любой человек, не выходя из дома, мог…
— Я знаю, — прервал меня Джек. — Но не хочу гнать волну. Потому что за нужными мне книгами может пожаловать археологическая экспедиция. Так что мы все добудем старым, испытанным способом — непосредственно из библиотеки.
— И давно вы нашли эти развалины?
— Уже с год. Торопиться нам некуда.
Я позавидовал его свободе, отстраненности от привычной едва ли не любому из нас каждодневной гонки.
Время текло незаметно. Мы весело отпраздновали наступление 1999 года, и я даже напился. Сковывающее меня напряжение исчезло бесследно. В первую неделю января в пустыне потеплело, и днем мы часами загорали на солнце.
Прошло уже почти десять лет с той поры, когда Джек оставил университет и увез Ширли в пустыню. С наступлением нового года всегда хочется подвести итоги годам ушедшим, и мы не могли не признать, что не изменились за это время. Остались такими же, как и в конце восьмидесятых годов. Хотя мне было за пятьдесят, выглядел я гораздо моложе, с черными волосами и лицом, не изборожденным морщинами. За сохранение моложавости мне, правда, пришлось заплатить немалую цену: в первую неделю 1999 года я ни на йоту не продвинулся к цели но сравнению с первой неделей года 1989-го. Я по-прежнему пытался экспериментально подтвердить мою теорию, суть которой состояла в следующем: время движется в двух противоположных направлениях, и по крайней мере на субатомном уровне его можно повернуть вспять. Целое десятилетие я искал все новые и новые пути, безо всякого результата, но слава моя посто-. янно росла, и меня все чаще прочили в лауреаты Нобелевской премии. Будем считать, что я вывел закон Гарфилда: когда физик-теоретик приобретает известность, эффективность его работы падает до нуля. Для журналистов я превратился в мага, который вот-вот подарит людям машину времени. Но сам-то я знал, что уперся в стену.
Общение с друзьями дарило мне только радость. Я настолько пришел в себя, что на второй неделе пребывания в Аризоне уже мог обсуждать с Джеком некоторые проблемы, связанные с моей работой. Он слушал внимательно, но суть моих мыслей улавливал с трудом, а иногда просто не понимал, о чем речь.
Главная сложность заключалась в аннигиляции антиматерии. Попробуйте переместить электрон претив времени, и заряд его изменится. Он станет позитроном и мгновенно найдет свою античастицу. Найдет, чтобы исчезнуть. Триллионная доля секунды, и крохотная вспышка с выделением фотона. И мы могли доказать, что электрон движется против времени, лишь послав его в пространство, полностью лишенное материи.
Мы попали в ту же ловушку, даже если бы располагали мощностями, позволяющими послать в прошлое более тяжелые частицы — протоны, нейтроны, ядра гелия. Частицы эти аннигилировали бы до того, как наши приборы успевали зафиксировать их движение против времени. И вопреки ожиданиям прессы, не могло быть и речи о путешествии в прошлое. Человек, посланный туда, превратился бы в супербомбу, при условии, что он останется в живых при переходе в антиматерию. Так как этот теоретический постулат казался незыблемым, мы старались создать свободное от материи пространство, объем абсолютной пустоты, куда мы могли направить частицу, движущуюся против времени. И вот здесь-то наши желания расходились с нашими возможностями.
— Вы можете создать абсолютную пустоту? — спросил Джек.
— Теоретически да. На бумаге. Превысив пороговую величину неразрывности пространства-времени, мы сможем послать в разрыв движущийся в прошлое электрон.
— Но как зафиксировать его движение?
— Не знаю. На этом мы и застряли.
— Естественно, — пробормотал Джек. — Как только в вашем пространстве окажется что-либо еще, помимо электрона, оно уже не будет абсолютно пустым, и последует аннигиляция. Но тогда получается, что вы не можете следить за собственным экспериментом.
— Назовем это Принципом неопределенности Гарфилда, — вздохнул я. — Контроль за экспериментом приводит к его мгновенному завершению. Сам видишь, мы увязли по уши.
— А вы пробовали создать это пространство?
— Нет еще. Сначала мы хотим понять, что с ним делать. Эксперимент стоит больших денег. Не хотелось бы тратить их впустую.
Джек подошел ко мне, похлопал по плечу.
— Лео, Лео, Лео, а у тебя не возникало желания переквалифицироваться в брадобреи?
Мы рассмеялись и пошли на солярий, где читала Ширли. Небо сияло голубизной. Редкие облака застыли над горными вершинами, солнце, большое и жаркое, припекало по-летнему. На душе у меня было легко и привольно. За эти две недели я сумел дистанционироваться от своей работы, а потому возникшие проблемы казались далекими и не имеющими ко мне никакого отношения.
Беда в том, что я давно уже не мог предложить ничего нового. А различные комбинации известных методов не помогали. Мне требовался человек, который смог бы свежим взглядом взглянуть на мои затруднения и в озарении подсказать мне правильное решение. В этом мне мог бы помочь Джек. Но Джек ушел из физики. По собственной воле соорудил стену между собой и наукой.
