Получив плеер, Аня отметила, что предпочтения в музыке у них с соседкой практически совпадают.
— Я немного послушаю и верну, — добавила она. — Просто я случайно утопила свой телефон в ванной, когда мылась и одновременно смотрела сериал. Сейчас пока пользуюсь вот этим.
Она махнула рукой, в которой оказался зажат старенький кнопочный телефон.
— Давай послушаем прямо сейчас? — предложила Кира.
Подавленного настроения Ани как не бывало. Она пересела на кровать соседки и протянула той один наушник. Девчонки беззаботно развалились на постели и двигали головой в такт музыке.
— Хорошая песня, — сказала Аня, без стеснения фальшиво напевая слова.
— Ага, классная.
Кира посмотрела на Аню. В районе ее брови прослеживались небольшие дырочки, говорившие о раннем ношении пирсинга.
— У тебя бровь проколота? — с удивлением поинтересовалась Кира.
— Да. Носила кольцо одно время.
— Почему перестала?
— Появилась аллергия на металл. Поношу больше десяти дней и сразу начинаю чесаться, как сумасшедшая. Да и опасно это. Все время боялась, что зацеплюсь обо что-нибудь и прощай лицо.
Кира хихикнула.
— И как живется неформалу без неформальных атрибутов?
— Хреново. Меня выперли вон.
Аня и Кира одновременно взглянули друг на друга и прищурили глаза. «Это правда?» Но Аня вскоре засмеялась, не сумев выдержать серьезности соседки.
— А, так это шутка? — спросила Кира, поправляя наушник.
— Что именно? Что меня выперли или то, что я неформал?
— А разве ты не готка?
— Да нет, конечно! С чего ты вообще взяла?
Кира окинула взглядом соседку с ног до головы. Аня, как и пару дней назад, была во всем черном, только вместо юбки — джинсы, а вместо водолазки — футболка.
— Да брось. Так много кто ходит, но это же не значит, что они все неформалы. Это просто цвет моего настроения.
Кира ухмыльнулась.
— Отсылка засчитана. Но то же самое могу сказать о твоих догадках по поводу «типичных журналистов», — напомнила Сокол и, как немногим ранее Аня, поправила невидимые очки на переносице.
— Значит, мне не быть Шерлоком. И тебе тоже.
Кира щелкнула пальцами, соглашаясь с высказыванием, и продолжила слушать музыку.
Несмотря на жестокий и порой несправедливый мир вокруг, Кира была спокойным человеком, миролюбивым. Но, как и у каждого, у нее имелись недостатки. Главный — она очень быстро привязывалась к людям. Если ей кто-то нравился, то она немедленно хотела знать о нем все. Сама девушка не считала эту черту какой-то неправильной, но вот люди таковой ее обозначили. Казалось бы, что плохого в том, что ты пытаешься узнать человека? Но Кира делала это неумело, с напором и в очень ускоренной прогрессии. Она желала знать всю подноготную прямо здесь и сейчас. Так не бывает. Зачастую людей отпугивает подобное поведение, действует обратно пропорционально — они перестают доверять, ведь излишнее любопытство настораживает.
Аня очень ей симпатизировала. В ней проглядывала диковинка, и поэтому Кира не наседала. Она решила вообще не расспрашивать о чем-то большем. Никаких вопросов, кроме как о любимом актере, Аня бы от Киры не услышала. По крайней мере, в ближайшее время. Но менять свои привычки очень трудно, особенно когда не знаешь, достоин ли этот человек тех усилий, которые ты прикладываешь, чтобы изменить себя. И все-таки Кира решила рискнуть. Ведь она не слепая и видела, что у Ани проблемы.
В школе Кира никогда не была на виду, не была ни красоткой, ни козлом отпущения. В старших классах она застряла где-то посередине и чувствовала себя вполне комфортно. Глядя на Аню, она понимала, какая сторона в ее случае перевешивала, и ей нестерпимо хотелось помочь, но она не знала как именно, да и Аня не позволяла ей копнуть глубже.
— Знаешь, когда я была маленькой, мы с мамой как-то гуляли, — внезапно разоткровенничалась Аня, — и нам навстречу шла толпа молодежи. Они выглядели очень странно, потом мне объяснили, что они были не трезвы. Со мной рядом шла мама, и я не боялась их, но внезапно один из них подбежал ко мне, посмотрел прямо в глаза и сказал: «Не повторяй наших ошибок». Думаю, у меня случилась психологическая травма, потому что я это помню по сей день. Но суть в том, что я хотела следовать его совету, но не знала, что он означал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кира точно знала, что не стоило лезть в душу Ани, пока она сама не захочет поделиться с ней секретами. И, кажется, этот момент наступил — она рассказала кое-что личное. «Это вознаграждение за терпение», — подумала Кира и пошла навстречу.
— А сейчас знаешь? — спросила Кира и задумчиво посмотрела на нее.
Как только она проявила эту заинтересованность, Аня словно очнулась и поняла, что опять сболтнула лишнего. Она поднялась с кровати, вырывая данным движением наушник из уха Киры.
— Кажется, да, — поспешила ответить блондинка. — Думаю, его слова означали, что не стоит напиваться до степени отключения сознания и творить непонятно что. Иначе проснешься и ничего нельзя будет изменить. Останется только ненависть. К себе. И ко всем.
Кира неподдельно испугалась, о чем говорил ее озадаченный взгляд, все еще устремленный на соседку, пусть та и стояла к ней спиной.
— И у тебя получилось? Получилось последовать этому совету?
Аня направилась к письменному столу. Теперь она собирала тетради и складывала их в сумку.
— У тебя завтра первое занятие есть в расписании? — немного помолчав, спросила Аня.
Кира понимала, что девчонка пытается отвести разговор в сторону, но это не помогало забыть о нем. Напряжение, охватившее все ее тело, никуда не ушло.
— Да.
— Хорошо. Тогда я тебя разбужу, — Аня поставила сумку на пол. — Я пойду в душ.
Блондинка оставила плеер на кровати и мгновенно скрылась в ванной комнате, закрыв изнутри дверь. Кира приподнялась и села, вновь вставив наушники в уши. «Что же произошло?» Сейчас в ее голове засел лишь этот вопрос.
Дверь в комнату номер сто двадцать четыре была приоткрыта, и в нее вошла девушка. Возможно, она предварительно постучала, но Кира этого не слышала. Она сняла наушники и вопросительно посмотрела на гостью.
— Кира Сокол? — спросила она и опустила глаза в листок, который держала в руках.
— Да, это я.
— Подойдите к Валентину Сергеевичу, он в своем кабинете.
Кира кивнула. Поднявшись на ноги, она постучала в ванную и крикнула Ане, что ей необходимо отлучиться, и чтобы та не закрывала дверь.
***
Кира вспрыгнула по ступенькам, толкнула тяжелую дверь и вошла в холл университета. Вокруг еще тусовался народ, хотя на улице вечерело. Многоголосный гомон заложил уши. Кира поправила волосы и зашагала к классу литературы.
— Валентин Сергеевич, вызывали? — спросила Кира, стоя на пороге аудитории.
— Да, проходите.
Кира села за первую парту, напротив преподавателя. Валентин Сергеевич что-то писал, и Кира не смела его поторапливать. Она внимательно оглядела кабинет. Позади мужчины находилась доска. На ней остались разводы от стертой надписи, но в углу по-прежнему виднелась сегодняшняя дата, начирканная тонким мелом. На столе преподавателя лежало много разноцветных папок, а из некоторых торчали синие закладки-стикеры, которые помечали интересные места. Кире даже захотелось заглянуть внутрь и узнать, что же там такое написано.
Валентин Сергеевич поднял на нее глаза и отложил ручку в сторону.
— Заранее извиняюсь, что оторвал вас в личное время, но мне необходимо заверить список и передать в дирекцию. Совершенно забыл о нем. Вы подавали заявку на занятия по творческому письму?
— Да, — радостно ответила Кира.
— Хорошо. Занятия веду я. К счастью, мы с вами знакомы, — улыбнулся он, — мне лишь нужна ваша подпись. Подойдите ко мне.
Кира подлетела к преподавательскому столу и получила бумагу, в которой следовало оставить свой автограф. Список был немаленьким, и многие подписи напротив фамилий уже стояли.
— Замечательно. Занятия проходят по четвергам в шесть часов вечера в этом кабинете. Как вы видите, в группе, включая вас, семнадцать человек, поэтому прошу, не опаздывайте. Я не могу их задерживать. Это правило касается всех.
