— Зачем же рукавицу? — обиженно спросил Антон. Подняв свой перфоратор, он вертел его в руках, разглядывал.
Старый богатырь совсем смутился, огорченно завздыхал. Шурка поспешил ему на помощь.
— Если бы не эта рукавица, мы бы все здесь утонули. Там, за стенкой, вот столько осталось, — он показал на пальцах, — громадная пещера, полная воды. Мы ведь к вам затем и вышли, чтобы успеть предупредить.
Роман присвистнул.
— А мы думали — там руда.
— Вот они, водяные-то косы, — задумчиво проговорил главный геолог. Тряхнув головой, он с горечью сказал: — Видать, разучился я приборы-поисковики налаживать. Или выбрасывать пора мои приборы…
Он взял небольшой чемоданчик, откинул крышку, глянул на шкалу и с досадой повел рукой:
— Вот, пожалуйста. Опять руду показывает!
Красная Шапочка, стоявшая перед ним, шагнула в сторону, обошла сбоку и стала заглядывать из-за его плеча на чуть подсвеченный циферблат.
— Что такое?! — воскликнул главный геолог. — Исчезла руда!
Он возбужденно повернулся к проходчикам, прибор почти уперся в любопытную девчонку, и… стрелка за круглым стеклышком резко прыгнула от одного конца шкалы к другому, уткнулась в ограничительный столбик и задрожала от усилий, пытаясь выскочить за край таблички.
— Эге-ге! — закричал главный геолог. — Так-так-так! Я, кажется, начинаю кое-что понимать.
Он отвернул прибор от Краской Шапочки — и стрелка упала к нулю. Снова приблизил к ней чемоданчик — и стрелка опять забилась у ограничителя, как бы крича: «Вот, вот она, руда! Совсем рядом!»
— Все ясно, — объявил главный геолог. — Приборы показывают на эту девочку как на руду. Видно, она действительно со здешним бокситом в родстве.
— Братец он мне, — кивнула Красная Шапочка.
— Выходит, не она у нас, а мы у ней в гостях, — хмыкнул Роман.
Красная Шапочка изобразила церемонный реверанс.
— Что вы, что вы, чувствуйте себя как дома, — насмешливо прощебетала она.
— Погоди-ка, — строго сказал главный геолог, — значит, это ты обманывала наши приборы, играла с нами в прятки!
Красная Шапочка потупилась.
— В «гори-гори ясно», — пробормотала она.
— Что? — не понял Роман.
Красная Шапочка вздохнула.
— Я играла с вами в «гори-гори ясно», — честно призналась она.
— Ну, ты даёшь! — восхитился Антон и засмеялся.
— Ну, молодец! — засмеялся и Роман.
И главный геолог захохотал. А дядя Денежкин укоризненно покачал головой:
— Тебе игрушки, а людей в экое гиблое место заманила. А если бы мы вот с внучком из-под небес под землю не свалились, что тогда? Потоп?
Красная Шапочка виновато опустила голову. На ресницах заблестели слезы. Всем, даже Шурке, стало жалко девочку: ведь она не понимала, к чему может привести такая игра.
— Не ругайте ее, товарищ Денежкин, — заступился главный геолог. — Мы ведь уже сами почувствовали беду и остановились.
Непривычное теплое слово «товарищ» очень понравилось старику.
— Будь по-твоему, товарищ, — расправил дядя Денежкин пушистые усы. — Ужо не стану я, товарищ, ее жучить. А ты, проказница, — сказал он Красной Шапочке, — перед товарищами повинись, они и простят, хорошие, видишь, товарищи.
— Ой, дедко, — всхлипнула Красная Шапочка, — что же мне делать, как нам теперь работным-то людям помочь?
— А ты, внученька-товарищ, не забыла ли, какая сила в моем шлеме да в твоем узорном пояске?
Дядя Денежкин снял шлем и бережно вытер его рукавом. Заиграло золото пуще прежнего, побежали весело золотые «зайчики» по темным углам.
— Ой, знаю, знаю! — запрыгала радостно Красная Шапочка. — Дай, дедко, дай поскорей!
— Погоди, погоди, — отвел богатырь ее руку. — Сперва скажи, что придумала. Волшебной силой сгоряча-то не размахивай. Это — как тяжелый меч али другое сильное оружие: попервости умом-то пораскинь, куда нацеливаешь — за дело ли славное да на ворога ли лютого, а потом уж — рази, не мешкай!
— Дай, дедко. Я знаю, куда нацеливать, — твердо ответила Красная Шапочка.
Дядя Денежкин передал ей волшебный шлем. Она надела его на голову, золотой цвет волос смешался с золотым металлическим блеском. Придерживая громадный шлем одной рукой, Красная Шапочка взялась другой рукой за поясок и завыпевала-завыговаривала:
Ой ты, батюшка мой,Ты Урал седой,Ой вы, старши браты —Становые хребты,Сестры младшеньки —Златы жилочки,Ой ты, матушка,Ты владычицаМедных рудных гор,Камней огненных,Вы возьмите моеДобро пламешко,Разверните егоСильным Полозом,Положите вокругЗлого озера,Злого озераПодземельного,Иссушите егоСилу темную,Оберните рудойКраснокаменной,На крылатый камень,На искренний,Дайте ваше живоеДыхание…
Сорвалась с острой верхушки волшебного шлема золотая искра, вонзилась в недобуренную стену. Словно легонько вздохнула гора — пролетел по забою ветерок теплый, ласковый. Заныли тонко, жалобно ручейки, что гудеть уже стали басами, — и высохли. Раскалилась стена красным пламенем, остыла до малиновой спелости, да так и осталась. Стрелка на приборе главного геолога метнулась к дальнему концу шкалы и твердо там остановилась.
Антон подошел к скважинам, отломил пальцами кусочек камня. Камень на изломе отливал вишневым блеском, на ладони появился темно-красный след.
— Боксит!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
История крылатого металла
Красная Шапочка устало опустилась на доски, сложенные у стены забоя.
— Отдохни, внученька, поработала, постаралась, — дядя Денежкин осторожно погладил ее по голове. Повернулся к Антону. А тот все вертел перед глазами рудяной обломочек, не мог налюбоваться, повторял:
— Боксит! Боксит!
— Нравится? — улыбнулся ему старик.
— Не то слово! — восторженно отозвался Антон. — Это же… цены нет этому камню! Из него такой металл получается! Металл двадцатого века! Сегодняшнего дня!
— Ой ли, только сегодняшнего? — прищурился, богатырь.
— А как же! — вступил в разговор бригадир, солидно и снисходительно принялся объяснять: — Алюминий, отец, сегодня самый распространенный металл. Мы теперь без алюминия — никуда. Кастрюли у нас — алюминиевые, столы, стулья и раскладушки — из алюминия. Да что там говорить! Алюминий на стройке, в любой машине. Электрический ток идет по алюминиевым проводам. Реактивный самолет, ракета — во всем алюминий есть.
— Значит, говоришь, недавно вы крылатый камень распознали… — Дядя Денежкин улыбку спрятал. — А послушайте-ко, что скажу…
Давным-давно это было, с той поры не одну тысячу раз снег на землю пришел и ушел ручейками. Мы, каменны богатыри, еще молодые ходили, подбоченивались. Хозяйку встречали — раскланивались учтиво. Идет она, величавая, а вокруг — дети ее статные: Колчедан, Уголь, Пирит, Золото, Платина… Вот Боксита тогда меж ними не было. У Хозяйки, слышь, правило есть такое: она сына в белый свет не выпустит, пока тот не начнет работать, людям пользу приносить. И вот глядим однажды: прибавление в семействе. Боксит — мальчонка махонький, не выше братова сапога — вышагивает важно, улыбается довольно. Хозяйка его по головке поглаживает, нам рассказывает-объясняет: наконец сынок людям в руки дался, с превеликим старанием потрудился и чудесным металлом стал.
…Давно это было, дубы вековые, что в те дни желудями в землю легли, вырасти успели и состариться и, окаменев, в блестящий уголь превратиться…
Дядя Денежкин замолчал.
Главный геолог продолжил рассказ:
— Ну, не знаю, настолько ли давно появился на земле алюминий — ведь деревьям, чтоб окаменеть, миллионы лет нужны… Но существует такая легенда. В древнем Риме правил император Тиберий. Однажды пришел к нему мастер, принес в подарок большую, но очень легкую чашу, блестевшую серебром. Мастер похвастал, что металл для чаши он добыл из обыкновенной глины. Задумался император. Спросил, кто еще знает способ превращать глину в новое серебро. «Никто! — горделиво ответил мастер. — Я хочу дорого продать свою тайну и жду, что в обмен на нее ты наполнишь золотом эту чашу». Хлопнул в ладони Тиберий и приказал вбежавшим стражникам: «Отрубите голову этому человеку. Да поскорее! Чтобы не успел ни слова произнести». И только после казни мастера на побледневшие щеки императора вернулся розовый цвет… Как вы думаете, чего испугался Тиберий?
Шурка пожал плечами.
— Знамо чего! — неожиданно пробасил дядя Денежкин. — У всех богачей рассуждение одинаковое: нельзя, чтоб любой человек умел простую глину в серебро превращать, — иначе станут все богатыми и никто к богатеям в слуги не пойдет, придется им все делать своими руками, а они к тому не приучены, ленивы…
