— Вы правы, — говорит она кассиру. — Когда слишком много думаешь о чем-то, то оно вылетает из головы. — Жена складывает губы трубочкой, словно хочет пригубить горячий кофе. — Может быть, ты… В машине мы говорили, что сперва ты должен попасть… Не в Альенде, ведь так? Но куда-то вроде Альенде. Подумай насчет «а» или насчет «е». Если хочешь, то давай я…
— Нет, не то. Хуарес объяснил, где лучше всего сделать пересадку… Потому что можно еще и по-другому, но тогда надо ехать на трех поездах.
— На трех — это уж слишком, — говорит кассир. — И двух предостаточно, столько всякого быдла набивается, да еще такая жара.
Муж делает нетерпеливый жест и поворачивается к кассиру спиной, чтобы заслонить от него жену. Краем глаза он замечает парня на скамье, который глазеет на них, муж снова поворачивается, чтобы не видеть ни кассира, ни парня и остаться наедине с женой, которая отрывает палец от рисунка и разглядывает лакированный ноготь.
— Никак не вспомню, — тихо говорит он жене. — Теперь уж ничего не вспомню, сама знаешь. Ты другое дело, постарайся, вот увидишь, ты вспомнишь, точно тебе говорю.
Женщина снова складывает губы трубочкой. Два или три раза моргает. Муж сжимает ее запястье. Теперь она глядит на него, не моргая.
— Лас-Ломас, — говорит она. — Скорей всего, это Лас-Ломас.
— Да нет, — говорит муж. — Не может быть, чтобы ты не вспомнила.
— Тогда Рамальо. Нет, Рамальо я уже говорила. Если это не Альенде, то определенно Лас-Ломас. Хочешь, я проверю по карте.
Он выпускает ее запястье, она потирает оставшийся на коже след и медленно дует на руку. Муж опустил голову и тяжело дышит.
— Такой станции Лас-Ломас тоже нет, — говорит кассир.
Жена смотрит на него поверх мужниной головы, еще больше склоненной к стойке. Не торопя ее, кассир едва заметно ей улыбается, как бы подбадривая.
— Пеулко, — выпаливает муж. — Теперь вспомнил. Пеулко, верно?
— Похоже, — говорит жена. — Похоже, но я не уверена, что Пеулко.
— На машине до Пеулко ехать и ехать, — говорит кассир.
— Ты не уверена, что Пеулко? — спрашивает муж.
— Не знаю, — говорит жена. — Ты недавно вроде бы что-то вспомнил, но я не обратила внимания. Может, это был и Пеулко.
— Хуарес про Пеулко говорил, я уверен. От поместья до станции около шестидесяти километров.
— Намного больше будет, — говорит кассир. — Не стоит вам добираться до Пеулко на машине. Да и окажись вы там, куда вы дальше двинетесь?
— Как куда?
— Я ведь к тому, что Пеулко всего лишь товарная узловая станция. Три кособоких домишки да пристанционная гостиница. Пассажиры в Пеулко разве что пересаживаются на другой поезд. Ну, если у вас там какая-то деловая встреча, тогда другой разговор.
— Это слишком далеко, — говорит жена. — Хуарес говорил о шестидесяти километрах, так что это не Пеулко.
Муж отвечает не сразу, одной рукой он прикрывает ухо, словно прислушивается к чему-то внутри себя. Кассир ждет, продолжая смотреть на женщину. Он не уверен, что она ему улыбалась, когда он говорил.
— Нет, это должен быть Пеулко, — говорит муж. — А далеко, потому что это вторая станция. Я должен взять билет до Пеулко и дожидаться там другого поезда. Вы сказали, что эта станция узловая и там есть гостиница. Значит, Пеулко.
— Но до Пеулко не шестьдесят километров.
— Конечно, — говорит жена, выпрямляясь и немного повышая голос. — Пеулко — вторая станция, а муж не может вспомнить первую, до которой и есть шестьдесят километров. Хуарес ведь так сказал.
— А! — говорит кассир. — Ну, тогда вы должны сначала ехать в Чавес и там садиться на поезд, идущий в Пеулко.
— Чавес, — повторяет муж. — Конечно, это мог быть Чавес.
— Значит, из Чавеса ты доедешь до Пеулко, — говорит жена все так же полувопросительно.
— Из той зоны иначе не выбраться, — говорит кассир.
— Видишь, — говорит жена. — Если ты уверен, что вторая станция Пеулко…
— Ты ничего другого не вспомнила? — спрашивает муж. — Я теперь почти уверен, но, когда ты сказала «Лас-Ломас», я подумал, что, может, Лас-Ломас.
— Я не сказала «Лас-Ломас», я сказала «Альенде».
— Нет, не Альенде, — говорит муж. — Ты «Лас-Ломас» сказала, помнишь?
— Может быть. Мне казалось, что в машине ты говорил о Лас-Ломасе.
— Нет такой станции Лас-Ломас, — говорит кассир.
— Тогда я, возможно, упомянула Альенде, но я не уверена. Значит, Чавес либо Пеулко, так? Тогда бери билет от Чавеса до Пеулко.
— Ясно, — говорит кассир, открывая сундучок. — А дальше?.. Повторяю, Пеулко всего лишь товарная узловая.
Муж начал было снова нервно рыться в бумажнике, но последние слова кассира заставили его руку с ассигнациями повиснуть в воздухе. Кассир, ухватившись за края раскрытого сундучка, ждет.
— От Пеулко дайте мне билет до Морагуа, — говорит муж, голос его обрывается, чем-то напомнив его повисшую в воздухе руку.
— Станции с названием Морагуа нет, — говорит кассир.
— Что-то в этом роде было, — говорит муж. — Ты помнишь?
— Да, было что-то вроде Морагуа, — говорит жена.
— На «м» есть несколько станций, — говорит кассир. — Я хочу сказать — от Пеулко. Не помните, сколько должна была длиться поездка? Приблизительно? — кассир бросает взгляд на карту под стеклом на стойке. — Это может быть Малумба или, скажем, Мерседес. На этой ветке я не вижу других, разве что Аморимбу, у которой два «м». Может, это оно и есть.
— Нет, — говорит муж. — Не эти.
— Аморимба маленький поселок, а Мерседес и Малумба города. В этой зоне других городов на «эм» не вижу. Это должен быть один из них, ежели вы сядете на поезд в Пеулко.
Муж смотрит на жену, медленно комкая ассигнации во все еще висящей руке, а жена снова делает ртом гузку и пожимает плечами.
— Не знаю, дорогой, — говорит она. — Может быть, все-таки Малумба, как ты считаешь.
— Малумба, — повторяет муж. — Значит, ты считаешь, что Малумба.
— Не то чтобы считаю. Сеньор кассир объяснил тебе, что после Пеулко на «м» только эта станция и Мерседес. Возможно, что и Мерседес, но…
— Если ехать от Пеулко, то это только Мерседес или Малумба, — подтверждает кассир.
— Вот видишь, — говорит жена.
— Это Мерседес, — говорит муж. — Не думаю, что Малумба, а вот Мерседес… Я должен остановиться в гостинице «Мундиаль». Может быть, вы знаете, есть такая в Мерседес?
— А то как же, — говорит сидящий на лавке парень. — «Мундиаль» всего в двух кварталах от станции.
Женщина поворачивается к нему. Кассир выжидает, все еще не решаясь запустить руку в сундучок с аккуратной стопкой билетов. Муж перегнулся через стойку, чтобы вручить ему деньги, одновременно повернув голову в сторону парня.
— Благодарю вас, — говорит он парню. — Большое вам спасибо.
— Это цепочка отелей, — говорит кассир. — Вы меня простите, но, если уж на то пошло, то «Мундиаль» есть и в Малумбе, да и в Аморимбе, скорее всего, хотя наверняка не скажу.
— То есть? — оторопело спрашивает муж.
— Сами и проверите, если вам не в Мерседес, вы следующим поездом доедете до Малумбы.
— В Мерседес я как-то больше уверен, — говорит муж. — Сам не знаю почему, но больше. А ты?
— Я тоже, хотя сперва…
— Что сперва?
— Когда этот юноша сказал про гостиницу. Но если и в Малумбе есть гостиница «Мундиаль»…
— Это Мерседес, — говорит муж. — Безусловно, Мерседес.
— Тогда бери билеты, — говорит жена тоном, выдающим ее желание поторопить события.
— Значит, от Чавеса до Пеулко и от Пеулко до Мерседес, — говорит кассир.
Волосы скрывают профиль женщины, она снова разглядывает красный рисунок на выступе стойки, так что кассиру не виден ее рот. Рукой с наманикюренными ногтями она медленно потирает запястье.
— Конечно, — говорит муж после едва заметного колебания. — От Чавеса до Пеулко и дальше до Мерседес.
— Вам бы поторопиться, — говорит кассир, доставая картонные билетики, один синего цвета, другой зеленого. — До Чавеса более шестидесяти километров, а поезд проходит там в девять ноль пять.
Муж кладет деньги на стойку, и кассир начинает отсчитывать сдачу, глядя, как женщина медленно потирает запястье, а золотые волосы падают на ее губы. Он не знает, улыбается ли она, и не так уж ему это важно, но все же лучше бы она улыбалась.
— Ночью такой ливень был под Чавесом! — говорит парень. — Вы бы, сеньор, поспешили, дороги развезло.
Муж прячет сдачу и кладет билеты в карман пиджака. Женщина двумя пальцами отводит волосы за ухо и смотрит на кассира. Губы ее сложены трубочкой, словно она снова хочет что-то пригубить. Кассир улыбается ей.
— Пошли, — говорит муж. — Времени в обрез.
— Если сейчас выедете, доберетесь в самый раз, — говорит парень. — На всякий случай захватите колесные цепи, особенно трудно будет перед самым Чавесом.
