Спокойно, Надя, сказал трезвый-разумный внутренний голос. Завтра будет новый день. Тогда и решим.
Уже с утра все было похоже на вечер, а вечером внезапно свалилась ночь. Купаться я, разумеется, не пошла. Включила на веранде свет и собиралась варить пельмени, когда в дверь постучали. Внутри противно дрогнуло. Отложив ложку, я выглянула в окно и открыла.
Он стоял на крыльце – камуфляжная куртка расстегнута, под ней зеленая футболка, на волосах дождевые капли.
- Послушайте, - он смотрел на меня исподлобья, покусывая губу. – Я пришел извиниться.
Попросить прощения, мысленно поправила моя внутренняя зануда с замашками грамма-наци.
- Мне сказали, что здесь никого не будет. Правда, не хотел мешать. Я завтра утром уезжаю. Чувствую себя неловко. Вел себя, как свинья.
Я тупо молчала, не зная, что сказать. Вообще-то, как свинья, вела себя я. Но признать это вслух – язык не поворачивался.
- До свидания, - он развернулся, спустился и пошел обратно к Белому дому.
«Подождите!» - хотела крикнуть я, но… захлопнула дверь и вернулась к плитке, где в кастрюле начала закипать вода.
Открыла холодильник, морозилку, достала пакет пельменей, покачала на ладони, словно взвешивая.
Надя, не надо…
А что? Я ничего не собираюсь делать. Вот, пельмени сейчас сварю, «Кота-негра» допью, там еще на полстакана. А не хватит – «Апсны» открою. Нет, петь не буду. Сыро и промозгло. Лягу пораньше, почитаю, кинчик посмотрю. А завтра проснусь – он уже уедет. Ощущение лютого фейспалма уляжется, и останутся еще три дня блаженного одиночества. Дождь кончится, снова потеплеет. И вообще все будет хорошо.
Я бросила пакет обратно в морозилку, закрыла холодильник. Выключила плитку. Достала из буфета «Апсны». Поправила волосы, глядя на смутное отражение в оконном стекле. Вдохнула поглубже – и вышла на крыльцо.
По дорожке, через проезд, по земляничной поляне – страшно подумать, сколько ягод погибло под ногами. Штанины джинсов снизу моментально промокли, противно холодя щиколотки. У крыльца я на пару секунд остановилась, подумала, не повернуть ли назад, пока не поздно, - и поднялась на две ступеньки.
Он не открывал долго, и я уже хотела уйти, ругая себя распоследними словами: наверняка видел меня в окно. Но тут дверь распахнулась.
- Я… тоже… хочу попросить прощения, - это далось тяжело, но затем пошло легче: - Это я себя вела, как свинья. И мне неловко.
Он молча смотрел на меня, удивленно приподняв брови. Я вытащила из-за спины бутылку – как входной билет, он усмехнулся и посторонился, пропуская меня в тесную прихожую. Я поискала, обо что можно вытереть мокрые кроссовки, но он махнул рукой:
- Заходите. Здесь довольно бомжатно, не пугайтесь.
Я прошла за ним в большую комнату, освещенную свисающей с потолка на проводе лампочкой. Похоже, Аркадий обстановкой озаботиться не успел. Славка говорил, что после смерти дочери он увез жену за границу и больше в Змеиный мох не приезжал. Его знакомым, удиравшим от семей поохотиться и попить водочки на воле, особый комфорт не требовался, и они натащили с собой всякий ненужный хлам. Посреди комнаты стоял садовый стол и три пластиковых стула. Вдоль трех стен теснились несколько топчанов, один из них под байковым одеялом, и продавленное кресло. Четвертая зияла пробитой под камин дырой, рядом с которой стоял допотопный шкаф без дверцы.
- Присаживайтесь.
Я устроилась на краешке кресла, глядя, как он ставит на стол тарелку с нарезкой сыра и ветчины, достает из шкафа стаканы и открывает бутылку.
- Мне завтра за руль, так что чисто символически, - наполнив один стакан до половины, он протянул его мне, себе плеснул на дно. – Ну, за знакомство? Меня зовут…
- Не надо! – остановила я его. – Давайте без имен.
=9
- Интересно… - он поставил свой стакан на стол и пододвинул стул ближе ко мне. – А можно узнать причину? Ну так, чисто любопытно.
- Ничего такого особенного, - я отпила глоток. – Вы завтра уедете, мы больше не увидимся. Зачем?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Ну а вдруг мы обменяемся телефонами, и я приглашу вас в кино? – он усмехнулся, и в глазах заплясали чертики, утащив у него сразу пяток лет.
- Да нет, не стоит. Мы как две непараллельные прямые. Пересеклись в одной точке - и все.
- Дайте угадаю, - откинувшись на стуле так, что тот встал на две ножи, он дотянулся до стола и взял с тарелки ломтик сыра. – Вы просто решили скрасить дождливый унылый вечер болтовней с незнакомцем. Как со случайным попутчиком в поезде, так?
- Может быть. Что-то вроде того, - согласилась я.
- А знаете… Если б вы поняли, что в первый вечер я пришел за водой, а не подглядывать за вами, и не наехали бы на меня, когда я так бездарно пытался вас спасти, мы могли бы провести эти три дня намного приятнее.
Я посмотрела на него с подозрением. Интересно, что он подразумевает под приятным времяпрепровождением?
- Нет, вряд ли. Я же сказала, что приехала сюда побыть в одиночестве. Подумать. И вы действительно мне помешали. Хотя я, конечно, повела себя глупо, согласна. Но это… от неожиданности. Очень не люблю, когда нарушают мои планы.
- Охотно верю, сам такой, - кивнул он. – Правда, я, наверно, более гибкий и вполне смирился бы с вашим присутствием. Мы же договорились, что не будем сталкиваться у родника. Так бы и в целом приноровились друг другу не мешать. Если разговаривать, можно решить самые сложные проблемы.
- Наверно, - неопределенно кивнула я, не желая развивать эту тему. Что толку – все уже случилось так, как случилось. Но, по крайней мере, не останется стыдной неловкости, когда хочется потрясти головой, прогоняя досадное воспоминание.
- Тогда… давайте выпьем за разрешение противоречий и за наше… незнакомство, - он снова взял стакан. – Чин-чин!
- Прозит!
Мы чокнулись, выпили, помолчали немного. Я пыталась понять, с каким выражением он на меня смотрит. Мужской интерес? Да, но только отчасти. Скорее, интерес исследователя, перед которым оказалась неведомая зверюшка.
- Я слышал, как вы пели, - взяв бутылку, он подлил мне вина. – Здорово. У вас красивый голос.
- Спасибо. А я видела, как вы утром… занимались...
- Я заметил.
Говорить было не о чем. Черт, стоило просто попросить прощения на крыльце и уйти. Что я здесь вообще делаю?!
- Послушайте… хотите, скажу, зачем вы пришли? – спросил он неожиданно. - На самом деле?
- Ну? – насторожилась я. Стало как-то… не по себе.
- Вам хочется выговориться. Вывернуться наизнанку. Да, как случайному попутчику. Именно поэтому и пришли с вином – чтобы развязало язык. Ведь это не так просто. И поэтому не захотели знакомиться. Имя – уже некая степень близости. Чем дальше от тебя человек, тем легче исповедаться.
Твою мать, самый умный, да?
- А может, мне просто захотелось выпить в компании? – хмыкнула я, сделав такой большой глоток, что чуть не захлебнулась. - Чтобы не одной?
- Судя по бутылкам в мусорном мешке, компания для этого вам не слишком нужна.
Меня залило кипящей лавой, и я уже открыла рот, чтобы приложить по полной, но не успела.
- Извините, я не хотел сказать, что вы алкоголичка, - он примиряющее дотронулся до моей руки. - Во-первых, не похоже, во-вторых, вы не поперлись бы за двести километров, чтобы квасить в одиночку. Это и дома можно. Давайте начистоту. Красивая молодая женщина… кстати, сколько вам лет, если не секрет?
- Какой там секрет, - я поморщилась. - Тридцать два будет… скоро. А вам?
- Тридцать девять. Так вот, красивая молодая женщина, без материальных проблем…
- А это вы как определили? Что без материальных проблем?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- У вас сравнительно новый и хорошо ухоженный Тигуан. Да и вообще видно. Вы специально перебиваете, чтобы уйти в сторону? Почему бы просто не сказать: «Да, мне действительно нужен человек, которому можно выплакаться и который забудет обо всем услышанном через пару часов. Потому что ему на меня глубоко наплевать. Потому что мы даже не знакомы»? Если позволите, я закончу, - он с сомнением посмотрел на бутылку и все-таки плеснул себе еще на два пальца. – Вы приехали в глушь, чтобы провести время в полном одиночестве и подумать. Значит, произошло что-то серьезное. Требующее полного переосмысления жизни. Причем личное. О рабочем не тоскуют в лесу. И не поют романсы под бухло.
