Третий вышагивал от стола к столу, разодетый франтом. Ждал, пока какой-нибудь картежник уйдет с проклятиями, проигравшись в пух и прах. Тогда можно занять освободившееся место и обобрать победителя. То, что это тоже шулер, Мармеладов вывел после недолгого наблюдения. Во-первых, щеголь раскусил первых двух обманщиков и не стал подсаживаться к ним. Нет смысла грызться с волками, ведь еще за десятью столами сидят непуганые бараны, готовые к стрижке золотого руна. Во-вторых, в душном помещении все давно разделись до рубах, а этот не снимал ни сюртука с высокой талией, ни жилетки из серо-голубого казинета[27]. Наверное, в рукавах или потайных кармашках припрятаны нужные карты.
– Ну-с, извольте получить семьдесят рублей, – писарь из нотариальной конторы раздраженно бросил ассигнации поверх выложенных веером туза, десятки, короля, дамы и валета. Бубновой масти.
– Мажорная квинта, да еще и на козырях. Ух, везет басурманину! – зашептались немногочисленные зрители, а казинетовый поспешил плюхнуться в кресло.
– Сыграем на все? – предложил он.
В ответ соперник молча смахнул рукавом цифры, записанные в столбик прямо на лоснящемся, затертом до дыр сукне. Очертил мелом квадрат для подсчета очков. Кивнул, приглашая сдавать. Франт осклабился и сгреб колоду.
– Вишь-ты, головой трясет, аки китайский болванчик… По-нашенски ни бельмеса! – зеваки переключились с выигрышных стратегий на личность удачливого игрока.
Прошли те времена, когда француз в узком фраке или немец с моноклем вызывали удивление московской публики. Сейчас многие, не только из высшего света, но даже и среди мещан, стремятся подражать европейской моде. Нарядиться так, чтобы тебе вслед свистели удивленные прохожие, а мелкие сорванцы бежали вслед, до угла, желая подольше любоваться на заморское чудо – такое мало кому удается. Но этот человек привлекал взгляды в любом месте, где бы ни появился. Он выделялся из толпы уже одним лишь высоким ростом, но вдобавок носил шитый золотом халат. Лицо его цветом напоминало взболтанный яичный желток. Глаза – узкие щелочки, словно постоянно щурятся от яркого света. Длинные, как у девицы, волосы собраны в конский хвост, а на лбу и висках выбриты проплешины. Азиатец, редкий гость в белокаменной. За таким мальчишки по улицам следуют в почтительном молчании: не сразу сообразишь, как дразнить и про что зубоскалить – вон, сколько поводов, аж оторопь берет. Завсегдатаи еропкинского дома тоже быстро выдохлись и пришли к выводу: болванчик, сиречь, болван, а дуракам – счастье, оттого и везет нехристю.
– Кто бы мне объяснил… – пробормотал Мармеладов.
Бойкий старик из числа наблюдателей повернулся к сыщику.
– С превеликой охотой, сударик мой. За этим столом играют в безик. Кто первым наберет тысячу очков, тому весь банк и достанется. Хороший банк, солидный. Не убоюсь слова «банчище»! Семьдесят рублей нонешних, да с прежних выигрышей сто тридцать целковых, пожалуй, наберется. И с другой стороны Жилет аналогичную сумму ставит. Четыреста рублей за партию, видали вы такое?!
Скрипучий голос звучал достаточно громко, чтобы заманить всех присутствующих. Игроки вытягивали шеи от других столов, кто-то бросал свои карты с неудачным раскладом и подходил посмотреть. Многим такой кучи денег хватило бы на целый год, а выиграть ее одним махом никто и не мечтал.
– Смешивают две колоды, без шестерок, – продолжал доброхот. – За выигранные карты даются очки, но куда больше приносят комбинации: марьяжи[28], кварты[29] и квинты[30]. За них, сударик мой, самая битва и пойдет.
Шулер тем временем раскидал на две стороны по восемь карт. Остальные положил на стол и предъявил козырь: семерка червей.
– Обломал я вашу удачу, как сосульку с карниза, – ухмыльнулся он, записывая в свою пользу десять очков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Зрители потирали ладони в предвкушении проигрыша заезжего счастливчика, при этом задавались вопросами: «а есть ли карнизы в домах у китайцев?» и «бывают у них суровые зимы, чтоб прямо со снегом, с сосульками?» Иными словами, дошел ли до щелеглаза смысл издевки. Тот пожал плечами и выложил козырного короля. Венценосец был нещадно бит тузом, и на счет Жилета добавилось еще пятнадцать очков.
– После первой взятки разрешается нахваливать свои марьяжи. По одному за ход.
– Правила я помню довольно сносно, – прервал Мармеладов разговорчивого старика. – Меня изумляет само появление в эдакой дыре столь сочного персонажа.
– Китайца?
– Заладили тоже, хотя ничего не смыслите. Китайцев я встречал в сибирских… городах, – сыщик проглотил упоминание о каторге. – У мандаринских жителей волосы заплетены в косицу, и одеваются они иначе. Нас же, насколько я могу судить, посетил японский дворянин, коих еще величают «самораями».
– Сами в рай попадают? В обход остальных что ли? – заржал неопрятный артельщик.
– Эти японцы отчаянные воины, очень гордые люди с особым кодексом чести, – произнес Мармеладов с нажимом. – Вряд ли такому понравится, что над ним смеются. Отрежет шутнику уши или еще чего.
Мастеровой нервно сглотнул и стал бочком пробираться к выходу.
– Прежде я видел таких на зарисовках в книжице у нашего путешественника… Запамятовал фамилию! Оттого и любопытно, с какой оказией заморский гость в Москве очутился?
– А про то знаю я, – хозяин не обиделся, что его картежный дом назвали «дырой». Бывало, и похуже обкладывали, но доход идет, а прочее не в счет. – Зашли сегодня, как стемнело. Этот и с ним двое.
– Тоже японцы? – люди озирались по сторонам, в надежде увидеть еще пару расписных халатов.
– Куда там, один – студент в картузе, другой – казак с рыжим чубом. Я пеструю компанию безотлагательно заприметил, среди тутошних серых рож редко попадается подобный колорит. Спрашиваю: откуда будете? Оказалось, едут из Санкт-Петербурга на южные границы империи. Деньги на путешествие им срочно потребны, отважились испытать судьбу в моем заведеньице, – он надулся от гордости. – У Еропкина самые честные шансы, и в заграницах про то знают!
– Но в столице тоже не на каждом шагу самораи встречаются, – сыщик подтолкнул мысль собеседника в нужном направлении. – Жил я там, многое повидал, а такого не припомню.
– Обождите! Я к этому и подвожу. Нетерпеливые все стали, единым духом вынь да положь. А любая история, подобно реке в русле, свое течение имеет. Нечего на ней запруды строить, господа любезные! – отставной вояка покраснел и стал взмахивать рукой, он закипал от гнева всякий раз, когда перебивали или понукали. – Выспросил у юнца в картузе доподлинные сведения. Японец сей и вправду знатного рода, приезжал в составе посольства от их императора к нашему. Морем плыли три месяца, от скуки даже русский язык учили. Подписали договор про обмен россыпи мелко-каменных островов на Сахалин, – я, право, не запомнил что именно отныне принадлежит России. Но мы с вами туда и не доберемся, чтоб поглазеть на эти… Курилы, кажется. Самодержец в даль несусветную тоже вряд ли поедет. А чего своими очами не лицезрел, перстами не щупал – за то и сердце не болит, правильно?!
Интерес к путанному рассказу штабс-капитана понемногу спадал. Отчасти, это было вызвано новой удачей «болванчика» – в очередной ход он выложил на стол четырех тузов и вырвался на сто очков вперед.
– Но самое забавное, – повысил тон Еропкин, стараясь вновь перетянуть внимание на себя, – в столице с этого чудака пытались снять одежду прямо на улице, да чуть не пришибли насмерть!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В толпе понимающе загудели: ходить в золоте по темным закоулкам себе дороже. Грабителей развелось…
– А тут казак проходил мимо. Выручил, разбойников прогнал. С тех пор японец в долгу – так у них принято, и, представьте, будет служить своему избавителю, пока не отплатит тем же. Едет теперь на Кавказ вслед за усатым. О как!
