Голос бабушки Северюте прозвучал в памяти Ренаты звонче обычного.
Теперь четыре пассажира с заднего сиденья разъехались по двое в две страны, а те, кто сидел на передних сиденьях, остались пока дома, в Литве.
– Так что же приготовить? – задалась вопросом Рената.
Дед Йонас признался, что об ужине начал думать с обеда, которого решил не есть. Аппетит уже не тот, что прежде. Совсем не тот. По два аппетита в день не приходит! Так что решил он сохранить тот единственный, что еще появлялся у него в мыслях и желаниях, на вечер.
На кухонном столе по центру – деревянный кружок-подставка для кастрюли или казанка, две тарелки, вилки, ножи. И две рюмки. Строго, по-прусски. Ничего лишнего.
Когда Рената внесла на половину Йонаса чугунный котелок, пряный запах заполнил всю комнату. Дед повеселел, уловив простой и знакомый аромат тушеных свиных ребер с картошкой.
– Ты же со мной выпьешь чуток? – спросил он, уже усевшись, глядя на внучку, накладывавшую горячее в его тарелку.
Не дожидаясь ответа, налил себе и ей горького бальзама.
– Деда, – Рената уселась за стол, – ну давай, приятного аппетита!
Йонас ухватил крепкими пальцами свиное ребро, поднес ко рту.
– Чем проще еда, тем вкуснее, – вымолвил он перед тем, как снять с косточки зубами мясо.
– Не спеши, горячее! – предупредила Рената.
– Это не я спешу, это мой голод! Не зря я его с утра накапливал! Красивый свитер! – Дед бросил внимательный взгляд на внучку. – Под цвет машины покупала?
– Почти! Я ведь сначала машину покупала под цвет старого любимого свитера. Ты его уже не помнишь… Почти такой же красный… А потом новый свитер под цвет машины.
– Почему не помню, помню! Он у тебя еще как гольф на шее манжетой закручивался! А что с работой?
– Уволилась.
– Это я уже заметил. А новую нашла?
– Еще нет. Надо решить, что я хочу делать.
– Ну да, продавщицей, наверное, скучно…
– Нет, не скучно. Можно много книг прочитать… Покупателей сейчас в Аникщяе стало меньше. Все, у кого машина есть, в Паневежис за покупками ездят. Там выбор больше! Тебе, деда, тоже, кстати, надо что-нибудь купить. А то носишь все старое!
– Старые носят старое, новые – новое! Я же не виноват, что раньше так шили, что двадцать лет носить можно!
– Виноват, – рассмеялась Рената. – Конечно, виноват! Сам ведь тоже шил!
– Шил, грешен, – закивал головой старик. – Так куда теперь работать пойдешь?
– Пока не знаю… Мы с друзьями решили поискать работу в Европе…
Дед Йонас замер. Глаза на мгновение остекленели.
– В Европе? А мы тут где? – после паузы спросил он. – Это ты с Витасом решила?
– Это мы вшестером решили. Наши друзья уже уехали и устраиваются, а мы пока тут…
– А ты с Витасом давно знакома?
– С августа. Он хороший. Ветеринарную академию закончил. Уже работает.
– Да? Пусть он нашего Барсаса посмотрит!
Йонас тяжело вздохнул, посмотрел на свою рюмку, наполненную бальзамом, поднял руку, да тут же опустил снова на столешницу.
– Черная дыра – эта Большая Европа, – проговорил он. – Из нее не возвращаются, не отзываются…
Рената замолчала. Она и перед ужином знала, к чему приведет разговор. Но что было делать? Говорить-то надо!
– Как звали твою мать, мою дочь? – Йонас перешел на шепот.
– Юрате, – тоже шепотом ответила Рената.
– А твоего отца?
– Римас.
– Ты их помнишь?
Рената молчала. Она закрыла глаза. Не хотела, чтобы дед увидел слезы.
– Кого ты помнишь? – продолжал шептать дед Йонас. – Бабушку Северюте помнишь?
Внучка кивнула.
– Моя Юрате и Римас оставили тебя с нами, когда тебе еще и шести не исполнилось. Уехали на полгода в Англию на заработки… И где они? Где их заработанные фунты? Куда они пропали? Что с ними эта Европа сделала? Она их просто убила!
Рената поднялась из-за стола, растерла слезы ладонями по щекам.
– Я сейчас, извини, деда! – сказала и вышла.
Вернулась через пару минут, умытая.
Какое-то время они ели молча. На кухне у деда было теплее и уютнее, чем у Ренаты. Она то и дело бросала взгляды по сторонам. Казалось, всё она тут с детства знала, каждый вбитый в стенку и загнутый гвоздь, на котором висела то кастрюля, то дуршлаг. И всё равно осматриваться тут было интересно. Любопытство легко брало верх над мыслями, оставляя в покое темы тяжелые, вызывающие грусть и иногда слезы.
– Оденься, пойдем на звезды посмотрим! – предложил дед Йонас, когда чай был допит.
Они вышли на порог – дед в накинутом на плечи старом сером драповом пальто, внучка в китайском пуховике.
На темно-синем небе ярко горели звезды. Казалось, они отражаются на белой скатерти снега.
– Вон там и там лет десять назад по вечерам горели окна, – дед показал рукой в сторону заброшенных соседних хуторов. – Этот умер, – он задержал вытянутую руку, потом повел ее дальше, – этот утонул, этот спился, эти уехали на заработки… Я здесь последний… Если ты уедешь…
– Я еще не знаю, – призналась Рената.
– Хочешь, я тебе пальто сошью? У меня где-то отрез драпа лежит, серо-голубой, ему сносу не будет! – предложил вдруг старик.
– Ты уже лет десять, как иголку в пальцах не держал!
– Вечный «Зингер» работает, да и пальцы еще крепкие… Пальто, конечно, к цвету машины не подойдет, – он улыбнулся. – Под него придется покупать еще одну машину, антикварную…
– Согласна, – Рената кивнула. – Только потом пришьешь под петлю лейбик «Сделано в Китае».
– Нет, – дед замотал головой. – Пришью: «Сделано в Литве. Фабрика Йонаса»!
Глава 9. Лондон
Мягкая лондонская зима поначалу порадовала Клаудиюса. Весь город праздновал Рождество шумно и весело. По Оксфорд-стрит бродили толпы туристов. Сплошная молодежь. В левом ухе звенела испанская речь, в правом – польская. А Клаудиюс стоял на углу Оксфорд-стрит и Бервик-стрит, уткнув свой шест с рекламным щитом в асфальт тротуара. Надпись на шесте действительно привлекала внимание прохожих: «Буфет за 5.99, ешь сколько хочешь!» и стрелка, указывавшая на боковую улочку, где располагалась та самая китайская забегаловка, которая обеспечила его первым лондонским заработком. Сначала Клаудиюс даже считал, сколько людей его щит свернул с дороги и отправил подкрепиться к китайцам, но потом перестал.
Ингрида гуляла по магазинам, время от времени наведываясь к своему любимому. Один раз принесла кофе в бумажном стаканчике с пластиковой крышкой. Второй раз – сытный пирожок с картошкой.
– Может, пойдем посидим в кафе? – предложила она, подойдя к Клаудиюсу уже часика в четыре. – Я все магазины в округе обошла! Больше нечего делать!
– До восьми не могу, – устало выдохнул парень. – Длинный сказал, что если придет и меня не застанет, то за день не заплатит!
– Интересно, а тут можно получить работу напрямую? – хмыкнула Ингрида. – Так, чтобы не за кого-то работать, а за себя?
– Надо искать, – уверенно произнес Клаудиюс. – Еще пару дней я здесь простою, а больше – нет! Уже ноги гудят!
– А мне что делать? – спросила растерянно Ингрида.
– Сходи в национальную галерею! Она бесплатная и большая!
– Хорошо, – девушка покорно кивнула головой. – Пойду влюбляться в мировые шедевры!
«Длинный» появился только в четверть девятого, когда Клаудиюс, опустив щит-указатель кверху ногами, прислонил его к стене углового магазина одежды между витринами, а сам сидел на корточках, упираясь спиной в ту же стенку. Настроение было паршивое. Он уже думал, что его просто кинули, как обычного простофилю.
Ингриде настроение друга не просто передалось, а передалось в отягощенном варианте. Она стояла на углу возле входа в магазин, стеклянные двери которого то и дело разъезжались и съезжались, каждый раз при этом выбрасывая на улицу поток теплого воздуха. Ингриде было холодно и скучно, но больше всего ей было обидно за Клаудиюса.
Однако «длинный» все-таки появился. Отсчитал Клаудиюсу тридцать фунтов – по три за каждый час работы, и подсказал, что теперь он может отнести щит-указатель в китайский ресторанчик, и его там бесплатно покормят.
– А ее? – спросил Клаудиюс, показав рукой на стоявшую чуть поодаль Ингриду.
– Ее? Пусть на улице подождет! А ты возьми это, – он передал парню маленький пластиковый пакет. – Положи его в карман куртки и потихоньку накидай туда всего. Лучше кусочки свинины и курицы!
Китайцы – парень и женщина, убиравшие со свободных столиков посуду, – увидев рекламный щит-указатель в руках Клаудиюса, приветливо закивали. Бросили взгляд на зашедшую с ним Ингриду. Китаец постарше забрал из его рук щит, отнес в подсобку. Потом показал рукой на буфетный прилавок, на котором под стеклом в металлических прямоугольных судках еще оставалась всякая еда. Из каждого судка торчала ручка большой ложки.
Клаудиюс показал китайцу пальцем на Ингриду. Тот понял немой вопрос и, добродушно улыбнувшись, кивнул.
Они взяли по тарелке, наполнили ее кисло-сладкой свининой, овощами, курицей, поджаренной с ананасами и орехами кешью. Уселись за чистый столик и принялись уминать вкусный, экзотический ужин.
