СЛЯКОТНЫЙ: — Как вы знаете, Ваше Величество, мы кормим её только по праздникам, при большом скоплении народа.
ТООМ: — Ну, и в чем проблема? Давайте придумаем новый праздник, назначим его на завтра, и покормим, наконец, эту тварюгу. А то спать не дает.
СЛЯКОТНЫЙ: — Проблема не в празднике, мой принц. А в скоплении народа. У нас его почти не осталось. Большинство в тюрьме. А новых жителей я смог доставить сюда только
девяносто четыре — хотя нет, плюс три свежих — девяносто семь человек. Разве можно девяносто семь человек назвать большим скоплением народа?
ТООМ: — А почему нет? Даже нас троих при желании можно назвать… (оглядывается) — Да, покажитесь вы, наконец! Так же неудобно разговаривать! Мама, скажи ему.
ГЛИОЛАНДА: — Уважаемый, а нельзя ли, действительно…
ТООМ: — А-а! (отпрыгивает, потому что за его спиной появляется Слякотный) — Чего вы всегда пугаете?
СЛЯКОТНЫЙ: — Привычка. Хи-хи-хи. Сам все время боюсь, и других пугаю. Хи-хи-хи.
ТООМ: — У вас поэтому и в ботинках чавкает?
ГЛИОЛАНДА: — Тоом! Задавать такие вопросы невежливо! Скажите, Слякотный, а куда же это все подевались? Было же гораздо больше подданных!
СЛЯКОТНЫЙ: — Точно так-с. Было. Но при аресте их имущество конфисковали, а согласно принятому Вами закону — человек без имущества перестает считаться жителем, и объявляется пустым местом.
ГЛИОЛАНДА: — Ах, да…
ТООМ: — Клёво придумано, мам. Нет имущества — нет человека. И точка!
СЛЯКОТНЫЙ: — Да. Клёво. Но теперь большие трудности с праздниками. Всякие торжества выглядят, мягко говоря, куцевато. Приходится повышенными темпами воровать детей и быстро делать их запредельно взрослыми. Так как свои дети у нас не родятся.
ТООМ: — Ничего — вот я женюсь на моей Веронике, и прикажу ей рожать повышенными темпами. — Кстати! Свадьба — это же праздник!? Вот вам и повод накормить Жмуть. Ты сказала, мама, Вероника через день все забудет? Значит, свадьбу назначим на завтра. А? Сгоним всех, кто там еще остался с имуществом на площадь и пусть хлопают. Или что там, положено как?
СЛЯКОТНЫЙ: — Положено веселиться.
ТООМ: — Вот! — сгоним, и пусть веселятся. А под это дело скормим Жмути еще нескольких арестантов.
СЛЯКОТНЫЙ: — Другие приказания будут?
ГЛИОЛАНДА: — Нет. Хватит и этого. Свадьба моего сына с дочерью аптекаря назначается на завтра. Всё подготовить. Всех на площадь и веселиться до упаду.
СЛЯКОТНЫЙ: — Может быть, устроить торжества не на Главной площади, а на Запасной?
ТООМ: — Это еще зачем?
СЛЯКОТНЫЙ: — Она поменьше. И сразу появится ощущение праздника. Девяносто семь человек для Главной площади маловато.
ГЛИОЛАНДА: — Нет. Лучше вот что. Завтра утром освободим из тюрьмы человек триста. На один день. Временно дадим им в руки по воздушному шарику и по флажку — это будет их имущество. А сразу после свадьбы отнимем все это и посадим их обратно.
СЛЯКОТНЫЙ: — Гениально, но…
ТООМ: — Что «но»? Мамуля клёво придумала — идите и исполняйте!
СЛЯКОТНЫЙ: — Дело в том, что у всех ваших узников есть волшебные способности, вы их поэтому и посадили, ведь это угроза.
ТООМ: — Нечего спорить! У вас у самого есть волшебная способность быть невидимым. И у Жмути есть волшебная слюна — и ничего, вы-то оба на свободе!
СЛЯКОТНЫЙ: — Жмуть в клетке…
ТООМ: — И вы тоже в клетку захотели?! — Вперед! Идите и исполняйте!
СЛЯКОТНЫЙ: — Слушаюсь. (исчезает)
ГЛИОЛАНДА: — Ты поосторожнее с ним, сынок. Язык-то попридержи. Насчет волшебных способностей — это же не шутка. У него они есть, а у нас тобой шиш с маслом. И без помощи Слякотного мне ничего в Волшебной стране не светило.
ТООМ: — Но ты же королева!?
ГЛИОЛАНДА: — Королева — это всего лишь должность, сынок, а способности — это талант.
ТООМ: — А то, что ты такая злая и противная — это разве не талант?
ГЛИОЛАНДА: (гладит Тоома по голове) — Ты мой любимый… Я тоже всегда считала, что талант. Но эти добренькие волшебники ничего слушать не хотели. Вот и пришлось их всех… того. В тюрьму.
ТООМ: — А как у меня со способностями, а?
ГЛИОЛАНДА: — Ногти ты грызешь быстрее всех! (бьет его по рукам)
ТООМ: — Да. Я еще могу засунуть оба пальца в нос, и дышать ртом!
Сцена девятая. В САДУ АПТЕКАРЯ ПАПАВЕРО. ВЕЧЕР
ПАПАВЕРО: — Гвардейцы пусть охраняют дом, а мы поговорим здесь, в саду. И давайте подойдем поближе к ульям. Здесь Слякотный нас не подслушает. От пчел Папаверо он спрятаться не сможет, они его сразу почувствуют и начнут жалить. Для начала быстро примите вот эту микстуру.
ЖЕКА: — Я не буду ничего принимать. Меня вон один раз ужалили — и теперь одни неприятности…. Поэтому, простите, я не очень-то вам всем доверяю. И пчелам вашим…
ТИМА: — Простите, и я тоже.
ЛЁЛЯ: — А я не доверяю только вот этому. (показывает на Вальцу) — Он самый врунишка.
СЕКВЕНЦИУС: — Вот видишь, Вакцинус, из-за твоего вранья мы теперь не можем продвинуться к цели ни на шаг.
ПАПАВЕРО: — Ты их обманул, сынок?
ВАЛЬЦА: — Я вам не сынок. Я гвардеец. И вы сами все знаете, Папаверо. Из-за того что я влюбился в вашу дочку Веронику, я совсем потерял голову.
ЛЁЛЯ: — Хватит выдумывать. Голова на месте. Нас-то, зачем ужалил? Влюбился, ну и пиши себе стихи…
ВАЛЬЦА: — Вам легко говорить, а мою любимую похитил Слякотный, когда искал невесту для сыночка Глиоланды! И я подумал, что…, что если заманить в Запределье другую девушку, то может этот Темнистый Тоом влюбится в нее, а мою Веронику отпустит. А потом, стоя на посту в шкафу, я увидел эту малютку.
ЛЁЛЯ: — Это он про меня! В меня все втюриваются с первого взгляда.
ВАЛЬЦА: — Я хотел похитить только её. А вы двое сами напросились. Вас я красть не хотел.
ЖЕКА: — Да-да. Я что-то такое помню.
ТИМА: — А я нет — видимо, давно это было.
ПАПАВЕРО: — Совсем не «давно». Еще и дня не прошло. Просто на вас действует маскировочная слюна. А в микстуре противоядие. Если её принять, то у вас останется хотя бы частичка своей памяти. Островок в сердце. На этом острове будет жить всего одно воспоминание, но зато оно уже никуда не исчезнет. Решайтесь. Я сам изобрел эту микстуру и принял её первым, чтобы всегда помнить, что Вероника моя настоящая дочь. Из настоящего мира.
ЖЕКА: — И вы тоже оттуда?
СЕКВЕНЦИУС: — Похоже, мы все здесь «оттуда». А местные жители Волшебной страны, те кто здесь родились, все до одного сидят в тюрьме. Хотя нет, один еще гуляет. Слякотный.
ТИМА: — Ладно — я приму.
ПАПАВЕРО: — Решите сначала, что за воспоминание будет жить в вашем сердце. Что вы боитесь забыть больше всего?
ТИМА: — Маму с папой, и наш дом.
ПАПАВЕРО: — Теперь как следует представьте себе их, и пейте.
ЖЕКА: — И я приму.
ПАПАВЕРО: — Знаете, что хотите сохранить в памяти?
ЖЕКА: — Конечно. Тоже маму и папу.
СЕКВЕНЦИУС: — Но это же глупо! Вы же родные брат и сестра! Зачем тратить драгоценную микстуру на одно и то же воспоминание. Лучше запомните, что он ваш родной брат. А про папу и маму он вам всегда расскажет.
ТИМА: — Точно, Жека. А то вдруг я забуду, что я твой брат и тогда мы потеряемся. А так будем держаться вместе.
ЖЕКА: — Ладно. Давайте микстуру. (пьет)
ПАПАВЕРО: — Ну, а вы бабушка? Что вы хотите запомнить?
ЛЁЛЯ: (показывает на Тиму) — Что он мой муж.
ЖЕКА: — А маму, Лёля? Разве ты маму Кристину не хочешь запомнить?
ЛЁЛЯ: — Какую еще маму Кристину? Это кто?
ПАПАВЕРО: — Всё — поздно. Маму она уже не вспомнит. Может быть, папу?
ЖЕКА: — А папа Лёлин с ними не живет. Она его ни разу не видела. Лучше тогда муж.
ТИМА: — Но ведь я ей не настоящий муж — а только здесь, Волшебный. Это не надо запоминать. На самом деле я её троюродный дядя.
ЛЁЛЯ: — Вот бессовестный. Сам кричал, что «любит, разлюбит». А теперь «ненастоящий»! Дайте микстуру!
ОФИЦЕР О’ДУЛИН: — Вы, бабушка, лучше запомните, что прибыли сюда вместе с этими молодыми людьми. А они будут помнить, откуда вы прибыли. И кто кому кем приходится.
ЛЁЛЯ: — Да? Ну ладно, тебе верю. У тебя конфеты вкусные. Дашь еще конфетку?
ОФИЦЕР О’ДУЛИН. — Сначала примите микстуру.
ПАПАВЕРО: — Что хотите запомнить?
ЛЁЛЯ: — Когда?
ПАПАВЕРО: — Сейчас.
ЛЁЛЯ: — Забыла.
ТИМА и ЖЕКА: (хором) — Что ты с нами, Лёля!!
ЛЁЛЯ: — Да. Точно! — Я с вами…(выпивает, зевает)
ПАПАВЕРО: — Теперь положите бабушку спать, она устала, да и микстура лучше усвоится. Проводите её в дом. А нам надо поговорить о будущем.
ОФИЦЕР О’ДУЛИН: — Пойдемте, бабуля.(уходят).
Сцена десятая. В САДУ ПАПАВЕРО. ВЕЧЕР
ТИМА: — Значит все мы здесь — похищенные дети?
