– Но вы только что сказали, что у вас два гражданства, а получается три.
– Да какая разница, два или три… Важно другое: одно или несколько. Вам все паспорта показать или на слово поверите?
– Вы верующий? – поменял тему Макрицын.
– Да! – не раздумывая ответил обладатель тройного гражданства. – Разве можно в наше время не верить?
Макрицын сочувственно посмотрел на оппонента:
– Можно. Я, например, атеист. Я на вещи трезво смотрю. А вы в какого бога верите? Или во всех сразу?
– Замечательно, замечательно! Не нахожу слов, чтобы выразить восторг! – чуть ли не подпрыгивая от эмоций, произнес Семен Моисеевич.
– Какой восторг? – удивился Еврухерий. – Обойдусь без восторгов.
– Ну как же, как же! Помилуйте, уважаемый! Вряд ли я смогу побороть законное желание прямо здесь и сейчас выписать вам справку, подтверждающую безоговорочно и в последней инстанции ваше пожизненно трезвое состояние.
– Зачем мне это? – удивился Еврухерий.
– Да мало ли где пригодиться может, – задумчиво ответил Семен Моисеевич. – Вдруг вас, скажем, в вытрезвитель заберут.
– Меня забирать не за что – я пьяным по улицам не хожу, – имея все основания так утверждать, заявил ясновидящий. – А вы вот от ответа увиливаете. Я спросил: в какого бога вы верите? Или во всех сразу?
– Бог один. Запомните это, уважаемый. Один для всех, и лишь пути к нему разные. А что, собственно говоря, вы знаете о Боге, о религии? – поинтересовался полуфранцуз-полуеврей.
– А что можно знать о том, чего нет? – недоуменно поднял брови Макрицын. – Ничего не знаю и знать не хочу, бред все и ерунда! Понапридумывали глупости всякие от бессилия, а теперь их используют те, кому это выгодно.
– И кому же это выгодно? – напирал сын Жозефины Пантен.
– Да что же, вы сами не видите?! – с неподдельным возмущением ответил Еврухерий. – Довели народ до нищеты и, чтобы от борьбы отвлечь, в религию уводят.
– Кто же довел его до нищеты? – не снижал напора мужчина.
– Да те, которые власть захватили, – убежденно ответил Макрицын.
– Вы потрясающе интересный человек! – воскликнул космополит.
– Чем я вам так интересен? – уже недружелюбно спросил Еврухерий. И добавил:– Я про вас закончу сейчас, потом уж вы мне ответите.
На лице Семена Моисеевича появилось задумчивое выражение, и он сказал:
– Не вижу в этом никакого резона – все равно скажете то, что не имеет ко мне никакого отношения. К тому же вы уже наговорили столько неправды, что последующее вранье теряет всякий смысл. Рост и вес вы угадали, но ничего более. Виноват – еще с именем не ошиблись. Зиночка, встань, пожалуйста.
Макрицын перевел взгляд в пустой зал и оторопел: гражданин, представившийся ему Семеном Моисеевичем и стоявший на сцене, находился там же, где и сидел. А с соседнего, седьмого, места того же пятого ряда поднялась очень красивая женщина с шикарными каштановыми волосами, постриженными в стиле «гарсон».
– Это моя жена, – гордо представил женщину полуфранцуз-полуеврей, стоя рядом с Еврухерием. – Хочу в знак подтверждения моего абсолютного доверия к вам сообщить, что не далее как третьего дня мы отметили тридцатитрехлетие супруги. Две наши дочери, девяти и шести лет, присутствовали при этом событии и прочитали имениннице стихотворения собственного сочинения. Как профессиональный филолог, специалист в области поэтических направлений первой половины двадцатого века в России, могу утверждать, что старшая не лишена дара стихосложения. Надеюсь, я убедил вас в нецелесообразности ваших дальнейших предположений касательно моей скромной персоны? – обратился мужчина к ясновидящему. И увидев на лице у того растерянность, словно в оправдание, добавил: – Филолог я по совместительству, а основная моя работа – все там же, на кафедре расстроенных струнных инструментов Парижской консерватории. Прошу в неискренности меня не подозревать – при предыдущей попытке с вами познакомиться сообщал только достоверные факты биографии. Вы потрясающе интересный человек! – повторился Семен Моисеевич. – Сами на себя наговариваете.
– Что я наговариваю? – раздраженно спросил ясновидящий.
– А то, уважаемый… Позвольте полюбопытствовать, как, кстати, ваше имя-отчество?
– Макрицын Еврухерий Николаевич.
– А то, уважаемый Еврухерий Николаевич, что никакой вы не атеист.
– Да что вы такое говорите?! – возмутился ясновидящий.
– Нет, нет, вы – не атеист и не имеете к атеизму никакого отношения, – убежденно заключил космополит.
– Но я полностью отрицаю Бога.
– Вот именно! – торжествующе произнес гость. – Вы отрицаете, а атеисты никогда с этого не начинают. Атеизм начинается с изучения религии, попытки очистить общечеловеческие ценности религии от ореола мистики, сверхъестественности и тем самым сделать их земными, мирскими. Вы же, господин Макрицын, не кто иной, как религиозный нигилист. Вы – приверженец веры в неверие. Но это ваше личное дело, и я не смею вмешиваться. Между прочим, атеизм базируется на научных изысканиях, вот что самое опасное. И слава богу, что вы не атеист. Что же касается нищеты народа, то привело к этому безбожие. И породили его преподобные коммунисты со своими революциями, террором, бредовыми лозунгами и плановой экономикой. Разве не они уничтожали церкви, храмы, монастыри, убивали священнослужителей, религиозных мыслителей? Может быть, вы полагаете, что Наполеон сгноил в тюрьме Флоренского и разрушил храм Христа Спасителя? Так вот, Еврухерий Николаевич, духовная нищета, которая и есть безбожие, неизбежно приводит к нищете материальной. Или вы как-то по-другому трактуете финальный этап искусственно придуманной эпохи развитого социализма, когда народ ел то, что выращивал и консервировал, а в пустых магазинах люди толкались с талонами? Мой вам совет – бегите сломя голову из всяких коммунистических компаний, в одной из коих, я уверен, вы состоите по недомыслию. И Бог вас простит. И вы придете к нему, если, конечно, сами того пожелаете.
– Лозунги хорошие были! – огрызнулся Макрицын.
– Пожалуйста, озвучьте любой из тех, что вы помните, – предложил Семен Моисеевич.
– От каждого – по способности, каждому – по потребности! – выпалил ясновидящий первое, что пришло на ум.
– Умилительно, просто умилительно, дорогой Еврухерий Николаевич! – расплылся в улыбке оппонент. – Позвольте полюбопытствовать, кто же, по-вашему, определяет эти самые возможности и потребности?
– Народ, – убежденно заявил Макрицын.
– Вы уже и очередь заняли? – удивленно спросил космополит.
Еврухерий вопроса не понял. Не посчитав нужным дать ему время на обдумывание, Семен Моисеевич продолжал:
– Увы, должен вас разочаровать, уважаемый Еврухерий Николаевич, черной икры на всех не хватит. Даже при минимальных потребностях. Поэтому слушайте меня внимательно и постарайтесь запомнить: возможности от способностей, потребности от возможностей.
– Что же, по-вашему, получается: что если нет больших возможностей, то не должно быть и многих потребностей? – не сдавался Макрицын.
– Именно так! – подтвердил Семен Моисеевич. – Или вы не согласны?
– Категорически! – откликнулся Макрицын.
– Хотя, ваше право, уважаемый Еврухерий Николаевич. Признаться, у меня нет ни малейшего желания продолжать спор с вами. Да и мне уже пора – масса неотложных дел накопилась. Но мы непременно с вами еще встретимся. И не один раз. Желаете вы того или нет!
Макрицын хотел было уточнить, что имеет в виду Семен Моисеевич, но вновь случилось невероятное: внезапно свет стал усиливаться, темнота немного посопротивлялась в углах зала, после чего растворилась в лучах электрического света и исчезла. Появившийся несильный шум был по-своему неприятен и напряжен – это был шум ожидания. Макрицын немного растерялся, обнаружив себя стоящим лицом к публике, – на какое-то время он выпустил нить владения залом. Девочка, вытащившая последний шар, уже дошла до нужного ряда, пробираясь к своему месту. «Прошло не больше минуты», – подумал Еврухерий, совершенно не понимая, что с ним произошло. Затем быстро собрался с мыслями и обратился к публике:
– Дорогие друзья, небольшое отступление. Хочу объяснить вам ситуацию, которая имела место быть только что. Входя в состояние ясновидения, очень важно не погрузиться в него полностью и не ошибиться с продолжительностью, иначе можно потерять контроль над временем. А я сейчас ошибся. Сколько длилось мое молчание?
– Минуты полторы-две, – подсказали из зала.
– Собственно, это не важно. Итак, продолжаем: пятый ряд, восьмое место, пожалуйста…
Старая бабка, с повязанным на голову синим хлопчатобумажным платком, не сразу поняла, что именно она и является следующей героиней представления. Макрицын увидел, что на этот раз он ошибся, о чем не побоялся сообщить публике.
Зал воспринял признание ясновидящего благодушно. Чтобы не завершать представление на столь минорной ноте, Еврухерий напоследок продемонстрировал несколько не самых сложных номеров из своего репертуара, после чего поблагодарил зрителей за внимание и попрощался.
