все охотники имели постоянную зарплату и довольство, но ведь им хотелось и трофеев с премиями, которых они были лишены, тратя своё время впустую за наблюдением за этим странным красным драконом.
Однако Свен отказывался сдаваться так просто. Когда дракон наконец-то замедлился и решил остановиться в Нердлине, Лукас понял, что это знак. А в день начала вербовки специалистов, в том числе и магов, и с создания закрытой области, Свен решил, что это именно тот повод, который он так усиленно искал.
Вот только, как оказалось, попасть в это место было совершенно невозможно. Раскрыть свою слежку было недопустимо, а иначе любые попытки кого-то подкупить или убедить сразу же проваливались. Все, кто имел допуск внутрь, или останавливались у входа или были слишком высоко в иерархии дракона, чтобы их можно было легко сманить.
— Значит, дракон продолжает своё расширение, — размышляя, признал один из судей, выслушав очередной отчёт Лукаса Свена. — Меня всё сильнее беспокоит, что этот дракон планирует.
— Разве это плохо? — высказал своё мнение другой судья. — Он никого не убивает, во всяком случае вне работы наёмников. Пусть себе и дальше сидит в этом захолустье. Чем плохо?
— Как вы не понимаете⁈ — громко воскликнул третий судья. — Красные драконы так не работают! Где постоянные смерти среди прислужников? Почему он никого не пытает и почти никого не сжигает? Говорю вам в который раз, если красный дракон так затихает, значит он планирует что-то столь масштабное, что мы все с вами ещё пожалеем если дадим ему вырасти!
Лукас невольно отметил, что слабо кивает каждому слову этого судьи. Очевидно, он не понаслышке знал о драконах.
— Голубчик, — вмешался манерный голос четвертого судьи. — Зачем вы так нервничаете? Мы здесь сегодня собрались чтобы как раз и решить этот вопрос без всяких нервов и криков. Командир Свен, вам есть что добавить к уже сказанному?
— Нет, достопочтенные судьи, — в поражении признал Лукас. — У меня есть подозрения о тесных, незаконных связях бургомистра Нердлина с Аргалором и неуплате налогов в наёмной деятельности…
— Тогда о чём вообще говорить⁈ — раздраженно фыркнул второй судья. — Мы не налоговая или тайная служба Императора, а значит, это не наше дело! Я уже устал сидеть в этом тесном балахоне и душной маске. Если у вас нет ничего стоящего моего времени, то я голосую за продление разработки ещё на год.
Стиснув до хруста зубы, Лукас вынужденно смотрел, как остальные судьи тоже поддерживают эту идею. Да, было несколько тех, кто не согласился, но на общем фоне они не считались.
Он знал, что они делают большую ошибку, но поделать ничего не мог.
«Будь ты проклят, Аргалор!» — мысленно кричал Лукас: «Я не хочу сдохнуть от старости, следя весь остаток жизни за сволочным красным ящером!»
* * *
— И-и-и-и, дракон и мат! — Аргалор самодовольно поставил ладью на шахматную доску, окончательно отрезая дракона Аргозы от побега. — Как я и говорил, это игра слишком сложная для тебя.
— Это лишь потому, что у тебя слишком много опыта в этой игре! — упорно возражала ярящаяся золотая драконица. — Начинай мы учиться этой игре одновременно, то ты никогда бы не победил!
— Не ты ли говорила, что сумеешь обыграть меня в любой интеллектуальной игре? — с наслаждением в очередной раз привёл Думов свой любимый аргумент. — Кроме того, одновременно всё равно бы не получилось, ведь это я придумал игру.
Надо ли говорить, что Лев уже сам почти в это поверил?
— Ещё раз! — рявкнула золотая драконица, ударом лапы разрушая доску и выстроившиеся там фигуры, что немедленно обратились в песок.
— Ну Аргоза! — заныла сидящая рядом Луидора. — Теперь моя очередь! Ты проиграла, а значит, я должна играть с победителем!
— Нет, ты подождёшь. — высокомерно заявила золотая, игнорируя упавшую челюсть медной.
— Ах так! То я тогда ещё раз передвину одну из твоих фигурок, когда ты отвлеклась, как в прошлый раз!
— Так вот почему я проиграла⁈ Это ты виновата!
— Нет, ты и так бы проиграла, так как не умеешь играть! Я просто не хотела долго ждать!
— Молись и не проси пощады, ведь последнюю ты не получишь!
Смотря на возню двух дракониц, Аргалор громко рассмеялся, автоматически успев поднять песчаную стену, чтобы принять водяной и воздушный толчок. Безопасный город спустя пару дней снял их общий «бан» и они вновь смогли туда войти.
Было забавно, как возмущалась Луидора, которую город тоже выпер, хоть она ни на кого не нападала. Вероятно, город счёл её подзуживания и насмешки своеобразной формой эскалации насилия.
За последние пять лет общения между ними всеми, Лев неплохо узнал, как Аргозу, так и Луидору.
Золотая драконица всегда старалась вести себя очень серьезно. Как подозревал, Лев, она неосознанно копировала своего отца, серебряного дракона Хорддинга. При этом её мать бросила дочь почти сразу, улетев по своим собственным делам и всё воспитание легло на отца.
Тем не менее Серебряный полет, как Лев знал и сам, был очень занят в большой политике империи, поэтому времени на дочь у него было немного, хоть последняя судя по её восхищению, очень к нему тянулась.
Всякий раз, когда Аргоза говорила о Хорддинге, можно было без труда увидеть, как её разрывают противоречивые чувства.
Невольно Думов заметил интересную особенность. Обычно в среде драконов лишь один родитель воспитывал их общее потомство. Как Лев подозревал, причины крылись в невероятной асоциальности ящеров, в том числе и металлических.
И Луидора в этом плане была куда более несчастна. Родители Луидоры были оба медными, а значит шутливыми и легкомысленными драконами, безалаберными к своей и чужим жизням.
Стоило Луидоре достигнуть двадцати лет, как её родители в один день просто исчезли, погнавшись за какой-то очередной заинтересовавшей их вещью.
Молодая драконица какое-то время ждала своих родителей одна в пещере, но в конце концов была вынуждена уйти, когда на её пещеру претендовал другой молодой дракон.
К счастью забравший её пещеру цветной ящер был в хорошем настроении, поэтому он позволил Луидоре уйти.
Было поистине удивительно, когда ветреная мать Луидоры в какой-то момент вернулась и, не найдя свою дочь, пошла её искать. И хоть медная в дальнейшем встретилась со своей матерью и продолжила с ней жить, пусть и в другом месте, но боль от предательства осталась с ней навсегда.
Рассказывая о своём прошлом, медная
