— Это ясно. Конкретнее?
— Фиксируем каждый чих, каждый вздох, каждый шаг. Взыскание дебиторки только в письменном виде. В случае принятия решений о реструктуризации долгов обязательно подписываем соглашение. Никаких устных договоренностей. Даже если внутри компании принимаются антикризисные решения — оформляем как протоколы заседаний. Каждую бумажку храним и лелеем. Кто реально занимается бюджетом?
Отвечает.
— Перераспределяем расходную часть бюджета на обеспечение обязательств. Снижаем издержки. Оптимизируем расходы. Стараемся выполнять заключённые контракты, ищем новые. Сделки с высокими рисками запрещены. Привлекаем средства иными способами.
— Есть предложения какими?
— Начнём с переговоров. Кредиторы скоро начнут злиться. И мы должны их убедить: подождать, пока мы восстановимся и начнём работать в полную силу, — намного выгоднее, чем урвать крохотный кусочек после судебных разбирательств.
— А я говорил, что здесь нескучно будет, — печально поджимает губы.
Назад возвращаемся, слегка перешагнув отведённое на обед время.
— По поводу изучения рынка. Владислав Сергеевич, когда вы будете не заняты, можно я вам позвоню? Есть вопросы по специфике.
— Звоните. У вас карт-бланш на мое время.
В наши спины врезается разочарованный возглас. Одновременно оборачиваемся.
Таня. Глаза чуть ли не на мокром месте. На меня смотрит уничижительно.
Я, возможно, черствая, но мне безразлично. У них шуры-муры, а я переживать должна? И вообще. Спишь с мужиком на работе, и что? Теперь каждую проходящую мимо него женщину зрительным кипятком обдавать?
Да ну их.
Мне с этим разбираться некогда. Пусть сами решают свои проблемы. А подслушанные чужие разговоры как раз могут стать весомой проблемой.
Лифт замирает на нашем этаже.
Владислав Сергеевич отходит на шаг в сторону, пропуская нас с Таней вперёд.
Им ехать на третий, мне — на второй.
Проехав один этаж, лифт останавливается. Двери распахиваются, выпуская меня.
— Мария Александровна, давайте я сам наберу вечером.
— Да, конечно. Буду ждать.
На девушку я даже и не смотрю. Ее придумки не моя забота. У меня скорое планомерное банкротство намечается, если мозгами не раскинуть.
Прохожу в свой кабинет. Я уже привыкла к нему. И даже, чтобы оживить обстановку, фикус поставила с кактусом. Потому что все остальные цветы у меня дохнут.
Погружаюсь в цифры и не сразу соображаю, что телефон вибрирует на краешке стола.
Тянусь, обхватывая корпус. На имя контакта и не гляжу, просто в каком-то густом рабочем угаре нажимаю на ответ.
— Слушаю.
Дальше на виски давит звучная тишина. Я уже решаю, что со связью неполадки. Как вдруг…
— Маша? — тихо льется из динамика голос, который ещё пару месяцев назад мерещился мне во снах.
Воздух в легких мгновенно иссякает, чувствую приступ легкого удушья. Слабый вздох больше походит на громкий возглас и мольбу о помощи. Я не готова сейчас его услышать… только не его голос…
Глава 9
Весь мир для меня перестаёт существовать. Я ничего не слышу, кроме этой угнетающей тишины в динамике. Дыхание замирает. Я вся обращаюсь в слух. Выжимаю по максимуму из этого короткого мгновения.
Пальцы трясутся, и я покрепче обхватываю корпус телефона.
Мы чужие. Мы чужие друг другу. Он предпочёл жизнь без меня.
Конец уже случился. Что ещё нужно? Что мне ещё нужно, чтобы сердце перестало лупить в виски, отдаваясь в горле?! Чтобы перестало к нему рваться и вспоминать, как с ним было хорошо? Чтобы перестало копаться в обломках прошлого, разыскивая ответ на вопрос, что именно я не так сделала, раз он выбросил наш брак на помойку?!
— Марат? — не удаётся сдержать дрожь в голосе.
Молчание тягостно повисает, мы оба приходим в себя от потрясения.
— Это… — осторожно подбирает слова, будто шокирован не меньше моего. — Это я тебе позвонил?
Расстояние убивает, хочется увидеть в этот момент его глаза. Слух навострился запредельно, различаю каждый шорох в трубке. И даже дышать боюсь. Атмосфера сгущается, я словно в коконе. И без его голоса уже не выберусь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Получается так… — слышу свой взволнованный голос будто со стороны.
— Черт… дебил… — крайне неразборчиво бросает в отдалении, словно отводит трубку ото рта, но я все равно различаю. — Эм… — уже слышится более четко, — извини, я… я просто… — не может подобрать слова, что-то мешает ему. И он переводит разговор в новое русло. — Как ты?
— Все отлично. Спасибо, что поинтересовался, — не получилось выкорчевать обиду из последнего слова. Марат застал меня врасплох, я плохо себя контролирую в это мгновение. Но в следующее все же беру себя в руки. — У меня новый проект.
— Поздравляю. Это здорово.
Утягивает в плен густым ожиданием. Он ждёт чего-то? Чего? Я не смогу уже ничего ему дать. Он специально позвонил или правда ошибся?
Не понимаю, что хуже. Не понимаю, что больнее.
— Ты контактом ошибся? — зачем я это спросила, зачем?!
Что я хочу услышать? Если скажет да, это будет новый удар. Если скажет нет — контрольный в голову.
— Пожалуй, да.
«Пожалуй, да»?!
«ПОЖАЛУЙ, ДА»?! Душа кричит беззвучно и обливается слезами. Как можно «пожалуй, ошибиться», если я была у него всегда записана, как «Любимая»?!
— Чтобы не ошибаться больше, переименуй как-нибудь, — вымученно улыбаюсь, чтобы смягчить голос, — если ещё этого не сделал.
— Я пока ещё не успел.
Кажется, я ошиблась.
Контрольный все же прозвучал. Сейчас.
Несколько месяцев прошло.
А я в его телефоне все ещё «Любимая»?
— Верю в тебя. Ты справишься. Извини, мне пора.
— Конечно. Успешного окончания проекта.
— До этого ещё далеко. Но спасибо.
Не сразу, но он отключается первым. Потому что мне не хватило моральных сил.
Я, приложив трубку к уху, взволнованно гляжу вдаль. И грудь вздымается от частых вздохов. И губы пересохли.
Дополнительный всплеск боли изнутри выжигает все новое, что смогло поселиться в душе…
***
— Мария Александровна, вы решили сразить наших кредиторов наповал? — спустя три дня заявляет мне новый руководитель.
Я уже отошла от разговора с Маратом. Смогла убедить себя, что он человек, а не машина. И всем свойственно ошибаться. Значит, Марат тоже ошибся. Он случайно… он просто промахнулся и нажал не туда. Вот и все. И больше нечего выдумывать. А моя реакция на его голос — это мои проблемы. И мне совершенно некогда копаться в своей голове. Потому что сейчас моя голова — достояние господина Басманова.
— Вы мне льстите, Владислав Сергеевич. Но мне по-женски приятно.
— Льстите?! — округляет глаза, улыбаясь оглядывает мою фигуру и возвращается к лицу. — Да мне уже в самый раз отскребать челюсть от пола. Пощадите мой возраст, меня ж сейчас удар шарахнет.
Я позволяю себе негромко рассмеяться и снисходительно принимаю комплимент.
— Ай-яй-яй, Владислав Сергеевич, да вы женский угодник.
Мужчина расплывается в улыбке, пролистывая на ходу бумаги.
— А спекулировать возрастом нехорошо, — бросаю вдогонку. — Я знаю наверняка, не такой уж он у вас и почтенный, — весело подмигиваю.
Начальнику почти тридцать девять. На десятку меня старше. Но я глубоко убеждена, это самый расцвет у мужчин, годам к сорока, — думаю про себя и скромно прячу мысли за улыбкой.
— Владислав Сергеевич, — тормозит руководителя помощница. Смотрит строго, почти без эмоций, в голосе металл. — Копии актов сверок и распечатка переписки с «Жилстроем». Вы просили принести. Допники все у вас уже.
— Да, спасибо, Танюш, я помню, — благодарно кивает и переводит взор на меня. — Поехали?
— Вас сегодня ждать? Документов много подписывать, — деловым тоном уточняет Таня, но я нутром чувствую: если бы уезжал не со мной, даже и не спросила бы.
— Я подписал самые срочные, забери со стола. Остальные завтра. Подождут, не до них сейчас.
