мир посто нства, а Владыка этого цикла (Акбар) благодаря ппккюоам уединения уберегся от раздоров и беспокойства сердец как аскетов, так и мирян, кровь этого чревоугодника и пьяницы, ревнителя старых календарей3 испортилась от порочных мыслей окончательно.
Черная желчь и уныние усилили его умопомрачение и раздули пламень безумия. Он был опьянен, и бешеный пес укусил его; [он быь]] безумен, и скорпион ужалил его! Помимо того, кое-кто из прежних прислужников мира, которые в силу порочности своего склада не искали ничего, кроме собственной выгоды, и, хуже того, не думали ни о чем, кроме [удовлетворения], а по своей неприязни, глупости и слепоте не отличали добра от зла, способствовали его заблуждению и без устали подбавляли дурман неразумия в вино высокомерия.
В таких обстоятельствах Байрам-хан Хан-ханан, взявший в свои опытные руки бразды правления царством и наводивший порядок в запутанных делах, в виде первой услуги после Воцарения Его Величества Шахиншаха исполнил труд заключения под стражу этого захмелевшего безумца. Вот рассказ об этом: поскольку пары безрассудства бродили в голове этого смутьяна, а верх ч<^л:^пы его разума сдвинул ветер высокомерия, стали видимы знаки мятежных мыслей, и неблагонамеренные измышления выступили из-под покрова. На третий день после Восшествия [на престол] на том же восхитительном месте было устроено великое собрание. Его Величество Шахиншах восседал на троне верховной власти, а предводители и военачальники почтительно окружали его. Еще до начала собрания этому упрямцу [Шах Абу-л-маали] послали известие с сообщением, что решено [устроить] великое празднество, [где] будут обсуждаться дела государственные и финансовые, и его присутствие необходимо. Но сей глупец, обманувший самого себя, придум;=л извинения, которые оказались хуже его проступка, и среди них такое, что он еще не закончил оплакивать (Хумаюна); и если он явится , то как отнесется к нему Его Величество Шахиншах, какое место в собрании ему укажут, и как должностные лица будут приветствовать его? Поскольку те [посланные] настаивали на его прибытии, он сбросил маску и заявил о теснейших узах [с] Его Величеством Джаханбаии Джаннат-ашияни и о глубоком уважении, которое последний питал к нему. Выставив условием своего присутствия некоторые малозначительные вещи, всё-таки прибыл, ибо головная боль покинула его. И занял место по правую руку от Его Величества Шажншаха. Был час, когда накрывают праздничный стол, и как только он протянул руки для омовения4, сильный и проворный Тулак-хан Кучин5 показал сообразительность: подойдя сзади, схватил обе руки Шах Абу-л-маали и сковал их6. Остальные, стоявшие у подножия трона, поспешили на помощь. Шах Абу-л-маали опешил от удивления и не оказал сопротивления. Бывшие с ним люди, многие из которых являлись давними сторонниками династии, намеренно собрались до его прибытия и в тот же день вновь стали слугами непосредственно (Акбара) и приня ли царские милости. То был первый зверь, угодивший в сеть судьбы.
16
Установления ми верховной власти и канонами справедливости кандалы и темница одобряются , когда необходимо свершить суд над злосчастным и строптивым людом. Ибо человек — непостижимый талисман и труднообъяснимая загадка. Неразумно отправлятьегов обитель небытия за единственный недостойный поступок, который он может совершить, ибо невозможно иначе перестроить сие величественное основание, кроме как десницей власти Господней. Поэтому мудрые правители не одобряют поспешности в разрушении и уничтожении этого славного дворца [человека].
Ведь главу казненного не приставить вновь.
17
Также не подобает просветленным людям осквернять тюрьму присутствием людей, чей злой нрав, строптивость и мятежность не раз обнаруживали себя. Поскольку мироукрашающий Аллах сделал Его Величество Шахиншаха совершенным выражением своего всеобъемлющего сострадания, он [Акбар] вложил нить совета в руки доброжелателей и, подарив жизнь этому неискушенному молодому человеку, послал его в заточение, чтобы начало этого облагораживающего Вселенную царствования не было отмечено ничем, что г^аглго^п^г^сам^о бы тиранию. Хотя стремление уничтожить порочных и яв-мгется блааом для всего человечества, но поскольку сие сходно с [пpoявлeннсм] тирании, ему не место в новогоднюю пору удачи. Этого безумного зачинщика раздоров заковали и отослали в Лахор, где те, кому доверили сие поручение, передали его Пахлван Гулгазу7 («глаза, подобные розе»?), начальнику стражи (асас) города. Но тот недалекий — по небрежности или же со злым умыслом — не выказал необходимой осмотрительности при охране этого нечестивого интригана, и ему удалось сбежать из тюрьмы. Мирза Шах8 и другие должностные лица Лахора бросили Пахлван Гулгаза в темницу, и он, страшась немилости, принял яд и так освободилсяизузилищатела. Муним-хан, коемн был доверен Кабнлистан, обрадовался, полечив иивестие (о иаточении Абн-л-маали), и хитростью иаманил Мир Хашима9, брата Абн-л-маали, державшего в качестве джагира Кахмард в Горбанде, и бросил его в тюрьмн- Это также являлось правильным поступком.
Одним ии отрадных событий этого времени стало отправление грамот/1 удачи в Кабнл, обитель мира. Когда царственный ум обрел покой от наснщных проблем того края , он сосредоточился на том, чтобы избавиться от Искандера. Тот проводил свои дни в горах Сивалика, и поход ии Дели воистинн был иаднман против него. Но Его Величество вспомнил об их высочествах бегим10 и, кроме того, пообещал для нспоко-ения преданных героев, недавно прибывших в Индию, что пошлет всех давнишних и верных командиров в Кабнл11, дабы те не мешкая привеили сперва их высочества бегим, а иатем и семьи слнжлтeлeй Двора в прекрасные и обширные индийские иемли, чтобы люди могли осесть идесь и хоть что-то ндерживало бы их от воивращения в привычные места. Таким обраиом, Мнхаммад Кнли-хан Барлас, Шамс-ад-дин Мнхам-мад-хан Атка, Мириа Хасан-хан, Мириа Хиир-хан Хаиара, Бабнс, Ходжа Джалал-ад-дин Махмуд Бакши и многие дрнгие были посланы со средствами и ценными дарами для решения ссй почеттюй задачи. На пятый день после Вст^ления на престол ['<бара] войска собрали под сенью победоносных стягов, и они огтравитшсь в гористый край Сивалик, наиываемый также Химачал12. 18
Глава 7
Начало 1-го Божественного года с момента священного Восшествия на престол
Его В еличества Шахиншаха —
года фарвардин первого цикла
Так как мир озарился лучами справедливого владычества питомца Божественного света, а земля и ее обитатели выразили свой восторг посредством слов и ликования, мир внешний и внутренний обрел славу и блеск, и весенняя
