Метрах в двадцати шел ожесточенный бой и парни ринулись туда, благо сопротивление им оказывать было уже некому.
— Агура-а!!! — вдруг закричал Арах и как тигр бросился в кучу дерущихся. В самом деле, внутри круга были видны женщины и слышались детские крики. В мгновение ока парни оказались там и ударили в тыл нападавшим. Те не выдержали натиска и расступились. В центре круга, прижавшись друг к другу, стояли три молодых женщины и четверо ребятишек от трех до десяти лет. Сражались лишь весь в крови старый Луд, трое мужчин, два подростка лет тринадцати-четырнадцати и, с кинжалами в руках, Лунга с Агурой — они скорее были на подхвате. Да, попади к таким, мало не покажется. Огонь-девки. Они, даже умирая, в горло вцепятся.
В общем, подмога была как нельзя, кстати, хотя и не многочисленной: Арах, Олег, Андрей, Макс, все тот же паренек и еще один селянин лет тридцати.
— В круг, все вкруг, плечом к плечу! — скомандовал Арах и мужчины образовали большой круг с женщинами и детьми в центре. Со всех сторон к ним сбегались длинокосые воины в меховых безрукавках. По всей видимости в живых больше никого не осталось. Считать шурусов времени не было, но человек двадцать пять их собралось. Увидев валяющееся короткое копье, Олег присел и встретил им первого шуруса. Макс сражался саблей и кинжалом в другой руке, рядом рычал Андрей, размахивая топором. На Олега насели двое. Уйдя в сторону, он пропустил одного и ударил его по спине. Второго подрубил Андрюха — «железный дровосек» был сегодня в ударе. Рядом, хрипя, упал селянин — из шеи с боку хлестала кровь. Вот уже Лунга с Агурой уволокли Луда, он вырывался, но силы покидали его. Ряды селян редели.
— Сколько же этих шурусов? — устало спросил Макс, получив короткую передышку.
— А черт их знает! — отозвался Андрей. — На их похоронах посчитаем.
Какой-то искусный воин срубил еще одного селянина. Давешний парнишка встал ему на пути, но упал от удара в грудь. Олег не успел подскочить, как четырнадцатилетний подросток ринулся на шуруса, пытаясь достать его копьем. Но тот увернулся и нанес удар ножом в горло.
— Убью, тварь! — взревел Олег и, подхватив левой рукой саблю из рук раненного в грудь паренька, кинулся на него. Он увертывался от ударов шуруса и наносил их в ответ сам, но тот был гораздо сильнее. Его звериный ухмыляющийся оскал застыл на лице как маска. Взбешенный Олег поднырнул под очередной рубящий удар и, выпустив из рук саблю, ткнул пальцами ему в глаза, с силой вдавив их внутрь. Шурус взвыл как раненый зверь. Обогнув его и взявшись обеими руками за голову, Олег свернул ему шею.
Шурусы несли потери и, несмотря на малочисленность защитников, Матушка Победа отдавала предпочтение именно последним. Нужен был еще один рывок и все, но сил хватало только на то, чтобы держать сабли в руках и отражать ими удары. О каком-либо наступлении не хотелось даже думать. Но это был шанс закончить все быстрее, а значит…
— Андрюх, Макс, поднажмем! — заорал Олег, вламываясь в ряды шурусов. Он вкладывал в удары всю свою злость — за убитых женщин и детей, за все нервотрепки, выпавшие за этот день, за то кровавое «радушие», которым их встретил новый мир. А рядом, с таким же остервенением и яростью, рубились Андрей и Макс, рубился Арах. Он сражался за свой род, за тех, кто пал в этом бою, и за тех предков, кто пал, защищая свою землю, когда его еще не было на этом свете.
Круг осаждающих был разорван и теперь шурусы сбивались в кучу, стараясь прорваться к лесу.
— Не дайте этим уродам уйти! — крикнул Андрей, пытаясь перекрыть им дорогу, свой тяжелый топор он сменил на более легкую саблю. Макс, поняв его задумку, кинулся на другой фланг. Шурусы были зажаты в кольцо и, через несколько минут, бой закончился. Но никакой радости от победы не было, наоборот, навалилось ощущение неимоверной усталости чувство отрешенности. Убедившись, что врагов больше нет, парни молча направились к своим. В живых остались немногие. Лунга и Агура промывали рану на груди геройского паренька. Тот скрипел зубами и пытался подняться, но Лунга крепко держала его за плечи. Луд сидел около землянки, облокотившись на нее спиной. Одна из женщин пыталась смыть кровь с его лица, но он лишь раздраженно отмахивался. Две другие женщины успокаивали детей, у одной из них кровавой тряпицей была перехвачена рука чуть выше локтя — видно все-таки зацепил кто-то. Тут же сидел и один из селян, держась за ногу, из которой из под повязки сочилась кровь. Недалеко от землянки, осматривая все вокруг, шли вооруженные саблями селянин с подростком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Папка! — подбежал к Араху светловолосый мальчуган. — Папка, деда ранили.
— Как ты, отец? — спросил присевший рядом с Лудом Арах, прижимая к себе сына.
— Да живой я, живой. — хрипло ответил Луд. — Лучше пойдите, поищите, может кто еще живой остался.
— Хорошо, отец. — ответил Арах, кивком головы предлагая парням присоединиться к нему.
Они молча шли по селению, прислушиваясь к каждому звуку. Арах освещал факелом дорогу, хотя от горящих костров и так было видно как днем. Зрелище было страшным. Кругом трупы, кровь, искромсанные тела. Шурусы не пощадили никого, даже детей. Некоторые землянки превратились в кострища, полыхая из земли подобно кратеру вулкана. Около дальних землянок мертвых шурусов не было вовсе: видно сюда и пришелся их первый удар, и никто из селян не успел оказать сопротивления. Вдруг возле одной из землянок послышалось слабое поскуливание.
— Ребенок! — и все бросились туда.
Обняв мать за шею, на полу сидел малыш лет четырех и поскуливал как щенок — на плач видно уже не было сил. Женщина была мертва, под лопаткой торчала рукоятка ножа. Скорее всего, она загородила собой дитя и тем самым спасла ему жизнь, отдав за это свою. Вот она, материнская доля!
Олег взял ребенка на руки и прижал его к своей груди, отдав сабли Максу. Малыш обхватил своего спасителя ручонками за шею и, уткнувшись в плечо, почти беззвучно заплакал. Его маленькое тельце колотилось от плача, и Олег не мог найти слова, чтобы его успокоить, только все крепче прижимал к груди. В горле стоял ком, а на глаза навернулись слезы. Его душили слезы отчаяния и беспомощности: он не мог помочь малышу в его горе, не мог вернуть ему ни мать, ни отца. Понурив головы, парни отправились дальше, продолжая свой жуткий обход. Возле одной из землянок, ударом копья, к березе был прибит молодой селянин. В опущенной руке он мертвой хваткой продолжал держать топор, не расставаясь с ним и после смерти. У его ног валялось двое шурусов с размозженными головами. Дорогую плату взял парень за свою жизнь. Рядом лежала девушка. Арах наклонился к ней и тронул за плечо, послышался тихий стон. Он приподнял селянку за плечи, ее голова безвольно откинулась назад. Волосы девушки слиплись от крови, скорее всего ее задели в пылу драки по голове или же ударили плашмя. Передав факел и саблю Андрею, Арах взял девушку на руки. В это время к ним подошли мужчина с подростком.
— В живых никого. — ответил мужчина на немой вопрос Араха. — Там была жестокая сеча, полегли все.
Не проронив больше ни слова, мужчины пошли к остальным. Женщины тут же склонились над девушкой, опущенной Арахом на траву, Агура взяла у Олега мальчика.
— Это Вента. — глядя на девушку, сказала она и, переключив внимание на мальчика, тут же добавила: — А его мать где? Ясно…
Все было понятно без слов.
— Что с парнем? — спросил Олег Лунгу, наклонившись к ней.
— Вадáр? Рана не глубокая, вскользь. Будет жить.
— Отчаянный парень.
Выпрямившись, Олег пошел в сторону, к стоящей в метрах десяти березе. Его мутило, к горлу подкатывался неприятный ком. Дойдя, пошатываясь, до березы, он прислонился к ней спиной и сполз на землю. Рядом пристроились Макс и Андрей. Олег закрыл глаза, но стало только хуже. Перед глазами проплыли развороченные головы, окровавленные культи рук, пацан с растерянными глазами и хлещущей из горла кровью, здоровый шурус с пустыми кровавыми глазницами и перекошенным от ужаса лицом… он успел отползти шага на два, как его вывернуло всего на изнанку. С большим трудом Олег смог вернуться к березе и принять сидячее положение. Макс тоже вытирал рукавом рот и сплевывал в сторону, его постигла та же участь. Андрей хоть и держался, но смотреть на него было страшно: взгляд мутный, лицо осунулось еще больше.
