Потом убавила свет в лампе, перенесла Карика на новое место, заперла на засов дверь в детскую комнату и отправилась ужинать.
— Вы не берите первую попавшуюся служанку, донна, — настойчиво советовал Берт, подсовывая девушке очередной кусочек запечённой утки, — дорин сейчас на них накричит и заставит силком, а она потом начнёт потихоньку от дела увиливать.
— Вот… — отложила вилку Лиарена, — об этом я и хотела с тобой поговорить. Зря ты на эту няньку сегодня жаловался… теперь Тайдир её накажет, а она начнёт всем рассказывать, какие мы злые и придирчивые. И к нам вообще никто не захочет идти… кроме самых ленивых и хитрых. Ты же сам знаешь… если бы от нашего Илзена Наилина сбежала, бросив ребёнка, все наши слуги точно так же её осуждали бы!
— Но донна Дильяна никогда не была такой легкомысленной хохотушкой, как Наилина! — тотчас возмутился Берт, — неужели они её за год не рассмотрели?
— Ничего не хочу об этом говорить… дома уже и вдоль и поперёк обсудили, — покачала головой донна, — да и здесь, наверное, не меньше. Просто хочу попытаться жить рядом с ними хотя бы спокойно… ведь все склоки обязательно скажутся на малыше.
Глава 3
Негромкий, но настойчивый стук призывал встать, накинуть шаль и пойти посмотреть, кому не спится с утра пораньше. Только вот беда, полусонным разумом Лиарена это понимала, и даже как будто поднималась с постели, но глаза никак не открывались и тело упорно не желало вылезать из-под тёплого одеяла.
— Лиарена! — Раздался где-то далеко знакомый голос и в нем так явственно послышалось вчерашнее рычание, что разум наконец поборол тяжёлый сон, и девушка, нехотя отбросив одеяло, слезла с постели.
Потрясла головой, просыпаясь окончательно, оглянулась на мирно спящего ребёнка, накинула на плечи шаль и, чуть пошатываясь, побрела к выходу. Но тут стук раздался совсем с другой стороны, и донна, с досадой вздохнув, повернула ко входу в детскую.
Дверь распахнулась от яростного рывка, едва Лиарена успела щёлкнуть засовом, и над ошеломлённой такой бесцеремонностью девушкой навис встрёпанный и злой Тайдир.
— Где мой сын? — проскрипел он, едва сдерживая гнев.
— Спит, — стараясь говорить спокойно, ответила донна, и смело посмотрела ему в глаза, — иди за мной, только тихонько… совсем недавно уснул.
— А ночью он почему не спал? — сердито осведомился дорин, и девушка почувствовала, что еще слово и она не выдержит.
Или доходчиво объяснит бывшему зятю, какой он самодур, или выплеснет на него воду из стоящего у печи кувшина.
— Известно, почему, — едко пробурчал вошедший следом за дорином Берт, — занят был. Как все нормальные младенцы пачкал и мочил пелёнки, ел и плакал.
— А разве… — Тайдир рассмотрел малыша, сладко спящего в гнёздышке из одеяла на одной половине кровати, потом рожок с молоком и кучу пелёнок на столе, и хмуро закончил, — нельзя было положить его в колыбель?
— И бегать туда каждые полчаса? — не унимался Берт, — или донна должна была всю ночь сидеть в кресле?
— Берт! — расстроенно уставилась на старика Лиарена, — прекрати, пожалуйста! Я вовсе не потому забрала Карика к себе… просто в детской нужно сначала хорошенько убрать. И его постельку выстирать и высушить… оказывается, все тюфячки насквозь промокшие, так и почки застудить недолго.
— Вы можете на меня сколько угодно ругаться донна, — не сдался упрямый старик, — но я таких нападок терпеть не стану… вы вчера целый день ехали в сырой повозке и за ночь даже пары часов подряд не поспали! А вам и с утра вздремнуть не дают!
— Я привёл няню, — почти прорычал помрачневший дорин, — отдай ей ребёнка, Лиарена, и иди отдыхать. А в обед спустишься в столовую… я представлю тебя гостьям и слугам.
— Нет, нет и нет! — Неожиданно даже для себя взорвалась донна, и встала перед кроватью, уперев руки в бока, как прачка, и закрывая своим телом младенца.
— Что — нет? — опешил дорин.
— Всё — НЕТ! Не дам я ребёнка никому из прислуги! До тех пор, пока не увижу своими глазами, насколько хорошо она умеет обращаться с детьми, эта нянька! И Карик не будет спать в детской, пока там не будет чисто и сухо, и не поставят сундук для горячей воды. А в столовой мне и подавно делать нечего! Вот как выберешь невесту, тогда я с нею и познакомлюсь, а остальные меня не интересуют.
— Каринд — мой сын, и я сам могу решить, кто будет менять ему пелёнки!
— И еще мой племянник. А заодно внук моих родителей! И ты сам предложил отцу прислать одну из дочерей в бонны для Карика. И согласился с моими условиями. Вот и не спорь.
— А ты не забыла про мои условия? — нахмурился дорин.
— Но они могут касаться только Карика и нас! Служить толпе твоих домочадцев и гостей подушечкой для иголок я не соглашалась! — непримиримо вздёрнула носик Лиарена.
Тайдир прожёг ее возмущённым взглядом, резко развернулся и ринулся прочь.
— А вы ещё хотели, чтобы я уехал! — тихонько пробурчал Берт, поворачиваясь, чтобы последовать за ним.
— Да я давно уже не спорю, — огорчённо вздохнула донна, недоумевая, ну зачем она начала перечить дорину?
Наверное, действительно переутомилась и недоспала… пойти что-ли еще немного подремать?
Но тут она вспомнила слова Тайдира про няню и весь сон как ветром сдуло. Лиарена плотнее запахнула шаль, большую, серую и пушистую как зайчик, и решительно направилась вслед за возницей, размышляя по пути, кем бы его назначить, чтобы старик имел право жить в доме, а не в комнатке при конюшне.
Звуки перебранки донна расслышала, едва распахнула дверь, и сразу заторопилась, Берт за последний день уже не раз показал домочадцам Тайдира свою неуступчивость. А Лиарене так хотелось попробовать договориться с новой няней по-хорошему.
— Доброе утро, — мягко поздоровалась девушка, распахнув дверь в комнату кормилицы, которую вчера так и не успела рассмотреть, — Я донна Лиарена, бонна наследника Каринда.
— Я — Джена, няня, — нехотя процедила сухопарая женщина, в тщательно отглаженной одежде и накрахмаленном переднике, — и не буду жить рядом с конюхом.
— А где ты видишь конюха? — холодно осведомилась донна, успев рассмотреть общую столовую и распахнутые двери в две небольшие спальни для прислуги, — Это Берт, камердинер наследника.
Старик потрясённо вытаращил глаза, услыхав о таком повышении, но тотчас спохватился и, приосанившись, с превосходством уставился на няню.
— Но он не похож… — оскорбилась няня и спохватившись, упрямо поджала губы, — и все равно я не могу жить рядом с мужчиной.
— Не волнуйся, — пренебрежительно фыркнул свежеиспечённый камердинер, — такие женщины меня никогда не интересовали.
