— Утром проверим, где наша потенциальная добыча, и отправимся на охоту, — сообщил я Нате, сидящей за голографическим монитором.
— Я его есть не буду, — отрицательно мотнула головой девушка.
— Не будешь, пока запас твоих батончиков не иссякнет, — согласился я, — а потом посмотрим.
Перед сном пытался вспомнить, все ли предусмотрел и правильно ли выбрал маршрут, всё же более шестисот километров по направлению к скандинавскому побережью. Британские острова лежали ближе, но пролив между Францией и Англией мог стать преградой. В проливе сейчас целая россыпь остров, целый архипелаг, но если там окажется узкая полоска в несколько километров чистой воды, придется ждать зимы, и не факт, что пролив замерзнет. Путь до скандинавского берега длиннее, но там, если добраться до берега, ничто не мешает идти по суше до самого Макселя. Хотя, черт его знает, что может случиться в дороге. Снедаемый противоречивыми чувствами, я долго не мог заснуть, слушая тихое дыхание спящей Наты.
Глава 4. Ох и нелегкая это работа
Утром, позавтракав опостылевшими батончиками, я начал собираться на охоту, предупредив Нату, что выходим через полчаса. При всей автономности спасательной капсулы, разработчики не совсем грамотно учли один нюанс: туалет в спасательном модуле был, но весьма скромных размеров. По сути, это герметичный пластиковый мешок емкостью всего пять литров. Конструкторы, наверное, не предвидели ситуации, что модуль может приземлиться в условиях Крайнего Севера, и на нем придется жить длительное время. Заметив, что мешок наполнен наполовину, принял героическое решение справлять нужду на природе. Выражение «сбегать до ветру» для меня стало актуальным: скафандр-комбинезон оказался удобный, снимался легко. Но одно дело в практичности, и совсем другое — морозить задницу при минус тридцати. Спасение лишь в самих батончиках, их усвоение происходило практически полностью. За десять дней после приземления необходимость «сбегать до ветру» у меня вчера появилась лишь второй раз.
После печального опыта, решил, что такие испытания на морозе девушке не под силу. Сама тема вообще несколько непривычная, постарался обрисовать ситуацию с морозом как можно более тактично. Ната рассмеялась на мои неуклюжие попытки преподнести опасность сидения на морозе с голой задницей, заверив, что примет мой совет серьезно. Тем не менее, с утра поперлась на улицу, предупредив, чтобы я пока не выходил. Вернулась нескоро, судя по ее лицу после дезактивации шлема, дискомфорта она явно не испытывала.
В назначенные полчаса мы не уложились: уже перед самым выходом повторно проверили место дислокации красной точки. Млекопитающее, скорее всего медведь, если судить по интенсивности и размерам пятна, двигалось нам навстречу, находясь примерно в полукилометре.
— Может немного подождем? Мы можем отслеживать его передвижение по экрану, — Ната показала на свой голографический экран, где мерцающая точка медленно, но верно двигалась в нашу сторону.
— Хорошая идея, меньше придется тащить медведя, ты молодец, — похвалил я покрасневшую от радости девушку. Как будто раскусив наш злодейский замысел, красная точка остановилась. Прошло десять минут, но точка застыла неподвижно.
— Может он уснул? — Предположение глупое: медведи не ложатся спать на льду, предпочитая сушу.
— Скорее всего, нашел полынью и сейчас караулит жертву. Надо идти, если он начнет удаляться, запаримся за ним бегать.
Проверив притороченный к комбинезону бластер, опустил аппарель, вместе с Натой выходя наружу. Аппарель мягко поднялась, отреагировав на прикосновение к нарукавному датчику.
— У медведей зрение не очень, но слух и нюх идеальны. Нужно походить к нему с подветренной стороны, при этом стараясь не шуметь, — Ната кивнула и предложила:
— Я включу силовое поле Третиньяка, наши силуэты будут размазаны на таком расстоянии. Зверь увидит только беловатое облачко и не услышит нас, даже если будем говорить громко.
— Ни хрена себе, — я не удержался от восклицания, — а что еще делает это силовое поле?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ната нажала на датчик, вокруг нас образовался полупрозрачный купол, словно мы исторгали сияние.
— Внутри купола использовать дезинтегратор нельзя, нас просто разорвет, как мы подойдем, я отключу поле, — вместо ответа пояснила девушка. После проигнорированного вопроса желание говорить пропало, дальше шли молча. Медведя я заметил в ста метрах, его выдал черный нос. Мне не приходилось раньше видеть белых медведей в природе, но этот просто огромный.
— А его обязательно убивать? — нарушила молчание Ната, когда я уже собирался скомандовать ей, чтобы сняла защитное поле. Мы уже подошли на семьдесят метров, промахнуться с такого расстояния по такому великану просто невозможно.
— Мы это уже обсуждали и решили, что без этого нам не выжить, подойдем еще на метров десять, и выключай свое поле д’Артаньяна.
— Третиньяка, — поправила девушка, надувая губки. Несколько дней тема охоты обсуждалась бурно: Ната просила не убивать живое существо, просила найти другой выход. В конце концов, я смог ее убедить в необходимости такого шага, и вот снова та же песня про необходимость сохранения жизни всех живых существ. Подожди, доберемся до суши, там дикари мигом мозги вправят, быстро пропадет ее либеральное милосердие. Да еще дуется, хрен ее поймешь: в один день нормальная, на следующий — пациент психиатрической клиники.
— Отключай поле, — шепнул я тихо, наводя дезинтегратор на медведя. Медведь словно чувствовал наше присутствие: его уши непрерывно двигались, а нос втягивал воздух.
Полупрозрачная пелена перед глазами исчезла, я нажал на «крючок», вместо ярко-желтого плевка из дезинтегратора с грозным ревом на полметра вырвалось пламя сварки. Блядь, не перевел тумблер в положение самообороны. Огромный медведь среагировал молниеносно, бросившись в нашу сторону. Не менее быстро среагировала и Ната, запустив навстречу медведю короткую ярко-желтую молнию. С жалобным ревом зверь по инерции пробежал пару метров и рухнул как подкошенный.
— Рабочее положение дезинтегратора всегда должно стоять на самообороне, — менторским тоном заявила девушка, глядя как я перевел тумблер в нужное положение.
— Молодец, возьми конфету, — раздраженно буркнул я, подходя к сраженному исполину. Я оказался прав, медведь сторожил полынью, из которой показалась усатая морда и нырнула обратно в воду.
— Не нужно злиться, любая среда за пределами привычной априори рассматривается как враждебная и агрессивная. Нас так учили в школе астронавтике, и я всегда следую правилам. Не хотела обидеть, — уже миролюбивым тоном закончила Ната.
— Проехали, выстрелила ты быстро, — признал я неоспоримый факт. В момент моего выстрела ее дезинтегратор находился на поясе. Пока я переводил тумблер, она успела выхватить свой и выстрелить.
— Я много тренировалась, ничего удивительного, — Ната подошла к зверю, восхищенно протянув, — какой он огроооомный, впервые вижу живого медведя. А ты часто их видел, Макс?
— В моем дворце жил один, правда не белый, а бурый и звали его Санчо, — решил подшутить над девушкой, но та приняла фразу всерьез. Пришлось оправдываться, что речь шла о неандертальце, при упоминании которого, заныло сердце. Санчо мертв, как и Бер, Нел и все остальные. Скорее всего, только их праправнуки могли быть живы в этот момент времени. Но нельзя погружаться в воспоминания, нужно разделать медведя, пока мясо не успело остыть, а шкура задубеть.
Двадцать два года прожитые в каменном веке не прошли даром: даже допотопным ножом теперь я снимал шкуру не хуже самого Лара. С головой и лапами не стал церемониться, просто отрезав их струей пламени из дезинтегратора. Шлем не пропускал запахов, но мой желудок радостно урчал при виде обнажившегося медвежьего мяса покрытого сантиметровым слоем жира. Перевернуть такого исполина мы бы не смогли: пришлось снять шкуру со спину и лап, чтобы, разделав гиганта, снять оставшуюся шкуру. Вырезанные куски мякоти, я складывал на чистый снег: горка мяса уже выросла внушительно, когда я решил, что можно попробовать перевернуть медведя. Понадобились бы усилия еще нескольких человек, чтобы перевернуть тушу. Жалея, что испорчу часть мяса, вычленил внутренности, оттаскивая их в сторону.
