— …что мы не можем воспринимать…
— …беспристрастно.
Я переместился к столу, на котором лежал артефакт. Это был камень, по крайней мере, так представлялось моим наружным органам чувств. Треугольный, с обработанными краями.
— Сколько ему? — поинтересовался я.
— Три миллиона…
— …пятьсот шестьдесят одна тысяча…
— …восемьсот двенадцать лет, — ответили Близнецы.
— Понял, — сказал я.
— Это одна из самых…
— …старых…
— …наших находок.
Я долго смотрел на объект, готовясь. Затем медленно, осторожно изменил свою структуру и позволил телу расплыться над камнем, обволакивая его и впитывая его историю. По мере того, как мы с ним сливались в одно целое, я погружался в живительное тепло, и, несмотря на то, что все мои внешние чувства отключились, я знал, что трепещу и пылаю, охваченный радостью открытия. Теперь мы с камнем стали единым целым, и предназначенным для Ощущения уголком разума я, казалось, увидел низко над горизонтом зловещие очертания земной Луны.
* * *
Энкатаи внезапно проснулась на рассвете и посмотрела на луну, которая до сих пор стояла высоко в небе. Даже спустя несколько недель она все еще выглядела слишком большой, чтобы висеть в небесах, и, казалось, вот-вот упадет на поверхность планеты. Ночной кошмар не оставлял Энкатаи, и она попыталась представить успокаивающий свет пяти маленьких, дружелюбных лун, перекатывающихся по серебристому небу ее родного мира. Но зрелище это лишь на миг задержалось перед внутренним взором, а затем уступило место реальности, представшей в виде огромного нависшего спутника Земли.
К Энкатаи подошел Бокату.
— Еще один сон? — спросил он.
— В точности как до этого, — ответила она обеспокоенно. — Луна на дневном небе, а потом мы начинаем спускаться по тропинке…
Он сочувственно взглянул на нее и предложил еду. Энкатаи с благодарностью приняла ее и оглядела вельд.
— Всего два дня, — вздохнула она, — и мы можем убраться из этого страшного места.
— Этот мир не так уж и страшен, — ответил Бокату, — в нем есть и много хорошего.
— Мы только потеряли здесь время, — возразила Энкатаи, — он не подходит для колонизации.
— Да, не подходит, — согласился он. — Наши растения не могут расти на этой почве, и вода не годится. Но мы приобрели много полезных знаний, — знаний, которые в конечном счете помогут нам выбрать подходящий мир.
— Большинство из них мы получили за первую неделю пребывания. Все остальное время потрачено впустую.
— Корабль должен исследовать и другие миры. Откуда же им знать, что нам так быстро удастся выяснить, что этот непригоден.
Она поежилась в прохладном утреннем воздухе;
— Я ненавижу это место.
— Когда-нибудь этот мир станет прекрасным, — произнес Бокату. — Стоит только бурым обезьянам эволюционировать…
Как раз в это время неподалеку показался громадный бабуин, весом около 350 фунтов, мускулистый, с волосатой грудью и любопытными, нахальными глазами. Даже на четвереньках он выглядел внушительно — вдвое больше, чем крупные пятнистые кошки.
— Пусть для нас этот мир не пригоден, — продолжал Бокату, — но когда-нибудь его потомки рассеются по нему.
— Они выглядят такими мирными, — заметила Энкатаи.
— Они и есть мирные, — согласился Бокату, швыряя кусок пищи бабуину, бросившемуся вперед, чтобы подобрать его с земли. Обезьяна обнюхала кусок, словно решая, стоит ли пробовать его или нет, и наконец, поколебавшись мгновение, положила в рот. — Но они будут господствовать на этой планете. Огромные травоядные затрачивают слишком много времени на еду, а хищники все время спят. Нет, я ставлю на бурых обезьян. Они славные, сильные, разумные животные. Большой палец у них уже противопоставлен остальным, они обладают мощным общественным инстинктом, и даже крупные кошки дважды подумают, прежде чем напасть на них. В сущности, у них нет естественных врагов. — Он кивнул, соглашаясь сам с собой. — Да, именно они будут через тысячелетия господствовать в этом мире.
— Разве у них нет врагов? — переспросила Энкатаи.
— О, я думаю, что иногда поодиночке они становятся добычей больших кошек, но даже те не решаются напасть, когда обезьяны объединяются в группу. — Он взглянул на бабуина. — У этого парня достанет сил, чтобы разорвать на кусочки любую кошку, кроме самой крупной.
— Тогда как ты объяснишь то, что мы нашли на дне ущелья? — упорствовала она.
— С увеличением размеров они утратили проворство. Поэтому, естественно, оступившись, они иногда разбиваются насмерть, сорвавшись с горы.
— Иногда? — повторила она. — Я нашла семь черепов, каждый из них раздроблен, словно от удара.
— Сила падения, — Бокату пожал плечами, — ты же не думаешь, что большие кошки размозжили им головы, прежде чем убить?
— Я имела в виду не кошек, — ответила она.
— Кого же тогда?
— Маленьких бесхвостых обезьян, которые живут в ущелье.
Бокату позволил себе снисходительно улыбнуться.
— Ты хорошо рассмотрела их? Они же в четыре раза меньше бурых обезьян.
— Я рассмотрела их. И у них тоже противопоставлен большой палец, — возразила Энкатаи.
— Этого еще недостаточно, — произнес Бокату.
— Они живут в тени бурых обезьян, и они все еще здесь, — сказала она. — Этого достаточно.
— Бурые обезьяны поедают фрукты и растительность. С чего бы им беспокоить бесхвостых обезьян?
— Они не просто не беспокоят их. Они их избегают. Странно для вида, который в один прекрасный день рассеется по всему миру.
Бокату покачал головой:
— Бесхвостые обезьяны, видимо, представляют собой тупиковую ветвь эволюции. Слишком малы, чтобы охотиться, слишком велики, чтобы прокормиться тем, что могут найти в ущелье, слишком слабы, чтобы соревноваться с бурыми обезьянами за лучшие территории. Я полагаю, что это более ранний, более примитивный вид, обреченный на исчезновение.
— Возможно, — ответила Энкатаи.
— Ты не согласна?
— В них есть кое-что…
— Что?
Энкатаи пожала плечами:
— Я не знаю. Мне из-за них неуютно. Что-то такое в их глазах, я думаю… огонек злорадства.
— Ты выдумываешь.
— Возможно, — повторила она.
— Сегодня мне нужно написать отчеты, — сказал Бока-ту, — но завтра я тебе это докажу.
На следующее утро Бокату проснулся с первыми лучами солнца. Пока Энкатаи заканчивала молиться, он приготовил первую утреннюю пищу, а затем, пока она ела, помолился сам.
— Теперь, — объявил он, — мы спустимся в ущелье и поймаем одну из бесхвостых обезьян.
— Зачем?
— Чтобы показать тебе, насколько это легко. Может, я возьму ее с собой, в качестве ручного зверька. А может быть, мы пожертвуем ее лаборатории и узнаем больше о ее жизненных процессах.
— Я не хочу ручного зверька, и нас не уполномочивали убивать животных.
— Как хочешь, — сказал Бокату, — мы можем и отпустить ее.
— Тогда зачем же ловить?
— Чтобы показать тебе, что они не разумны, потому что, если они так умны, как ты думаешь, я не смогу их поймать. — Он потянул Энкатаи за собой. — Давай начнем.
— Это глупо, — запротестовала она, — днем придет корабль Почему нам просто не подождать его?
— Мы вернемся вовремя, — уверенно ответил Бокату. — Сколько это может занять времени?
Она посмотрела на ясное синее небо, словно пытаясь разглядеть в нем приближающийся корабль. Луна, огромная и белая, висела прямо над горизонтом. Наконец Энкатаи обернулась:
— Ладно, я пойду с тобой… но только, если ты обещаешь просто наблюдать за ними и не будешь пытаться их ловить.
— Значит, ты признаёшь, что я прав?
— Что бы я ни сказала, по существу, не имеет значения. Я надеюсь, что ты прав, потому что бесхвостые обезьяны пугают меня. Но я не знаю, прав ли ты, да и ты сам этого не знаешь.
Бокату долго смотрел на нее.
— Согласен, — произнес он наконец.
— Согласен, что не можешь знать, прав ли ты?
— Согласен не ловить их, — сказал он. — Пошли.
Они подошли к краю ущелья и начали спускаться, скользя по склону и хватаясь за деревья и кустарники, чтобы удержать равновесие. Внезапно раздался громкий вопль.
— Что это? — спросил Бокату.
— Они увидели нас, — ответила Энкатаи.
— Почему ты так думаешь?
— Я уже слышала такой вопль во сне… и всегда луна выглядела в точности, как сейчас.
— Странно, — пробормотал Бокату. — Раньше я много раз слышал, как они кричат, но теперь почему-то их крик мне кажется более громким.
— Может быть потому, что их сейчас больше.
— Или они напуганы сильнее, — сказал он. Бокату посмотрел вверх. — Вот в чем дело, — он указал вдаль, — нас сопровождают.
Она подняла глаза и увидела огромного бабуина, таких больших она еще не встречала, следовавшего за ними на расстоянии примерно пятидесяти футов. Когда их взгляды встретились, он что-то проворчал и отвернулся, но даже не попытался ни подойти ближе, ни ретироваться.
