— Где ты была, гулена?
Кира робко улыбнулась, и Джоани, как всегда, смягчилась. Она часто думала: слава Богу, что ее дочка совершенно не похожа на своих родителей.
— Я заигралась, мамочка.
— Иди, поешь.
Жадно глотая картошку, Кира думала о том, как провела этот день, и пришла к выводу, что Томми ей нравится. Он был странным и толстым, но это не отпугивало ее.
Жанетта сидела напротив и молча пила чай. К ним присоединился Джон-Джон. Он спросил Киру, как прошел день в школе. Ложь далась ей нелегко, но, к счастью, у брата были свои проблемы.
Оглядываясь вокруг, она почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. У нее появился друг, а у этого друга целая коллекция Барби. Что еще нужно маленькой девочке?
Жанетта была готова. К семи тридцати и у нее был сногсшибательный вид. Кира, которая пришла домой раньше, поругавшись с Бетани, печальным голосом спросила:
— Ты уходишь?
Жанетта кивнула.
— Посмей только проболтаться Джон-Джону или матери: узнаешь тогда, почем фунт лиха!
Кира вздохнула.
— А куда ты идешь?
Жанетта промолчала.
Оставшись одна, девочка насыпала себе чашку кукурузных хлопьев и уселась на балконе. На этот раз ничего примечательного не было. В кинотеатре «Ист файндерс» шел интересный фильм, и двор пустовал, по крайней мере до восьми тридцати.
Она наблюдала, как отец Томми шел в направлении паба, затем помахала подружке, которая вышла на улицу немного охладиться — стояла невыносимая жара.
Томми делал ей знаки, сидя за чашкой кофе, и Кира радостно кивнула в ответ. Не закрыв входную дверь, она помчалась к новому другу.
Сама того не ведая, она едва-едва разминулась с полицией, нагрянувшей с ордером на обыск.
В массажном салоне жизнь набирала темп.
Джоани провела очередного клиента в кабину и заискивающе улыбнулась. Он был приотвратной личностью, и ее выворачивало наизнанку при мысли о том, что ей сейчас предстоит.
Сняв одежду, мужчина резко запрыгнул на стол для массажа. Джоани вздохнула и обнажила груди.
— Эй, милашка, обслужи меня по высшему разряду! Только не спеши…
Она вскрыла пакет с презервативом, но мужчина решительно замахал рукой.
— Да нет же! Я не люблю резинок.
— Тогда обслуживай себя сам. Без презерватива не будет секса.
Мужчина сел. Ему было далеко за пятьдесят. Выглядел он неважно: землистого оттенка кожа, мешки под глазами, как у много пьющего человека, да и к тому же непереносимая вонь, — наверное, неделю не мылся.
— Послушай, сучка, тебе известно выражение: «Кто платит, тот и заказывает музыку?»
Джоани кивнула.
— А ты не слышал другое: «В чужой монастырь со своим уставом…»?
Шерри, работавшая в соседней кабинке, слышала обмен любезностями и стала смеяться. Джоани не удержалась и рассмеялась тоже.
Мужчина разгневался.
— А тебе никто не говорил, что ты слишком болтлива?
Джоани выбросила презерватив в корзину для мусора. Запихнув груди под короткую блузку, она сказала:
— Часто говорили. Но ты, приятель, уже не тянешь на настоящего мужчину. Понимаешь, что я имею в виду? А теперь вали отсюда!
Он раздражал ее, к тому же она вдруг увидела свою жизнь в истинном свете. Такого с ней и раньше не случалось.
Бросив ему одежду, она закричала:
— Ты что, приятель, с такой рожей, да еще и глухой? Убирайся, тебе говорят!
— А как же насчет орального секса?
— Занимайся им с пылесосом. Уверена: вы подойдете друг другу!
Понадобилась пятнадцатиминутная беседа, сдобренная водкой, чтобы она потеплела. Но, когда она наконец выпроводила его, у нее улучшилось настроение. Возможно, она и дрянь, но у нее осталось человеческое достоинство, и, пока она верит в это, она не опустится на самое дно, как это случалось со многими до нее.
Ее следующему клиенту было не больше двадцати, и он очень нервничал. Она успокоила его, обслужила по высшему разряду и получила на чай пять фунтов. Гнев Джоани прошел.
Глава третья
В двенадцать пятьдесят пять Жанетта поднялась по лестнице и увидела, что на двери висит большое уведомление красного цвета о предстоящем обыске.
Сердце застучало в груди с удвоенной силой, когда она поняла, что произошло. Да, уведомление об обыске — крупная неприятность, но, когда узнают, что она бросила Киру, поднимется ужасный шум. Брат спустит с нее три шкуры, не говоря уже о том, что скажет мать.
Она сорвала бумажку с двери. Скорее всего будут искать оружие или наркотики. Фараоны перевернут все вверх дном, причем на законных основаниях. Интересно, что натворил брат на этот раз?
Она сунула ключ в замок, но дверь неожиданно открылась.
— Вы здесь живете? — спросил ее молодой полицейский.
Жанетта проигнорировала его и прошла по комнатам в поисках Киры. Ее нигде не было видно.
— Где моя сестра?
Полицейский разговаривал с кем-то по рации и какое-то время не отвечал на ее вопрос.
— Какая сестра? — наконец спросил он.
— Моя младшая сестра — Кира.
В ее голосе сквозил теперь страх.
— Здесь никого не было. Мы приехали в семь тридцать девять, дверь была открыта. Где ваш брат Джон-Джон?
Она пожала плечами и вышла из квартиры.
— Куда вы идете?
Жанетта бросила на него тупой взгляд и проговорила:
— Вы пришли обыскивать? Вот и занимайтесь своим черным делом.
— Вы знаете, где ваш брат?
Она пошла дальше, не удостоив его ответом. Она пыталась дозвониться на мобильник Киры. Ничего не получилось, подключалась лишь служба информации. Она вновь вздохнула — это то, что надо, — и со злостью проговорила в телефон:
— Кира, это я. Плохи дела. Когда мама с Джон-Джоном узнают, что на квартиру совершен налет, а ты даже не соизволила сообщить им об этом, у тебя будут неприятности!
Она выключила телефон и почувствовала себя лучше. Возможно, Кира у кого-то из соседей. Спускаясь по лестнице, она передала оповещение об обыске на мобильник брата; такой же текст она передала матери. Но она умолчала, что не может найти сестру.
Полчаса спустя ей пришлось признать, что «не может найти» — выражение неточное. Киры нигде не было.
Жанетта забеспокоилась. Никто не видел ее сестру, не говорил с ней и вообще ничего не слышал о ней. Хотя было ясно, что фараонов они видели. Но, утешала она себя, Кира могла просто скрыться, когда прибыла полиция. Она должна быть где-то поблизости.
Телефон Бетани молчал, и Жанетта пошла к ее дому. Кира наверняка там! Когда она ее отыщет, она задаст ей такого жару за все пережитые треволнения!
Но внутри нее что-то сверлило, потому что сестра даже не попыталась позвонить ей…
Не исключено, что с Кирой могло случиться самое худшее. Она стала жалеть, что не осталась дома, как было оговорено. И надо же такому случиться, что именно сегодня все пошло наперекосяк!
Джон-Джон находился в спальном районе на Первой авеню. Вместе с Сиппи Марвелом он разрабатывал план доставки наркотиков из Амстердама.
Сиппи Марвел уже много лет снимал эту комнату, и время от времени ее использовали для деловых встреч.
Комната, забитая старой мебелью, была, по крайней мере, чистой — Джон-Джон терпеть не мог беспорядка, а здесь он чувствовал себя комфортно, не то что у Карти.
Хозяин заранее запасся выпивкой и травкой, поэтому выбегать куда-то не было необходимости. Телефоны обоих были отключены — на этом настоял Сиппи, и они работали, не отвлекаясь на «ерунду».
Сиппи был идейным Растой; Джон-Джона он считал полубелым Растой, которым тот и старался быть, — они понимали друг друга.
Джон-Джона интересовало, как это Сиппи удается сочетать свою философию с обыденной повседневностью. Ему нравились идеи Расты, хотя его собственная деятельность — продажа наркотиков — входила вразрез с ними. А тут еще и проблема с насилием. Достаточно для начала вспомнить, как он провел утро. Но он мог часами слушать рассказы Сиппи о Маркусе Гарви, пересыпанные цитатами из Священного Писания.
Джон-Джон чувствовал себя вполне удовлетворенным, когда Сиппи бормотал, готовя сигарету с марихуаной: «И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду ея, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его. И увидел Бог, что это хорошо…»
Сиппи усмехнулся, глядя на Джон-Джона, и произнес:
— Это «Бытие», приятель. Библия, если хочешь знать.
Его сильный ямайский акцент придавал словам особый резонанс. Те же слова в южнолондонском произношении не производили такого впечатления.
— Нужно отсортировать самую качественную продукцию, Джон-Джон, а уж потом строить планы. Будь добр, позвони моему другу Джеймсу Грею и попроси его прийти для краткой беседы.
Ему нравился протяжный выговор Сиппи; голос был тихий, но более убедительный, чем если бы он выкрикивал слова во весь голос.
