Хотя единственное, в чем она была уверена, так это в том, что он хороший добытчик, а это было для нее важнее всего. Она не собиралась кончать жизнь так, как ее мать, которая на склоне лет жила прошлой славой, прозябая в благородной нищете.
Поэтому Сильвия создала для себя отдельную жизнь, и Полу было невдомек, что она постепенно отдаляет его от своей жизни и жизни дочерей.
Она все больше времени проводила в их «загородном уединении». Этот роскошный дом был в Кенте, выдержанный в псевдоготическом стиле. В доме было четыре спальни, но одна из них всегда пустовала. Достаточно того, что этот кретин, который называется мужем, живет с нами в городе, считала Сильвия, — а здесь ему делать нечего.
Теперь они все более походили на посторонних людей, которые вынуждены жить под одной крышей. За крышу он, понятно, платил. Она же выполняла свои супружеские обязанности лишь по инерции, а еще потому, что она — хорошая жена. А она действительно хорошая жена, хотя он не всегда был хорошим мужем. В общем, Сильвия знала, как вести себя в данной ситуации.
Теперь, когда он с вожделением поглядывал на нее, она поспешила отвести взгляд в сторону. Мужчины, она всегда это знала, такие предсказуемые. Ну что же, Пол будет в шоке — сомнений быть не может!
Жанетта была с Джеспером, объектом своих мечтаний. Как всегда, о школе было забыто, и она пребывала в комнатушке, которой пользовались его друзья. Для нее он был все и вся. Его глубоко посаженные голубые глаза магнитом манили к себе начинающую женщину, и он знал это обстоятельство. И пользовался им.
Джеспер Коупс нравился девушкам. Он был красивым и самоуверенным. А что еще им нужно?
Единственное, что его смущало, — это то, что Джеспер и его друзья были расистами. Они принадлежали к новой касте скинхедов. А у Джон-Джона отец был ямайцем, и это не располагало к Жанетте, хотя сама она отвечала стандартам «чистой» расы. Даже девчонки искоса поглядывали на нее, когда судачили между собой об их отношениях с Джеспером.
В глубине души Жанетта ненавидела этот притон, но Джеспер любил бывать здесь, и она следовала за ним, как послушный ребенок. Она знала: если Джон-Джон узнает, с кем она встречается, убийства не миновать, но Джеспер цепко держал ее в руках. Во всяком случае, ей казалось, что, если он бросит ее, жизнь потеряет для нее всякий смысл.
Она ежедневно молила Бога, чтобы Джон-Джон и Джеспер нашли общий язык. Но это было бы таким чудом, которое вряд ли совершил бы даже Иисус.
Она задержала взгляд на плакате националистической партии и постаралась отвлечься от расистских измышлений, звучавших вокруг. Она чувствовала себя изгоем, но, поскольку любила Джеспера, старалась не придавать этому значения. Ей, правда, не хотелось чувствовать себя как дома в таком месте. Эти люди были невежами и грубиянами, и не только на людях, но и в душе.
Она не могла разобраться, что же в Джеспере такого, что заставляет ее закрыть глаза на его образ жизни. Да, он — лидер, человек, которого все слушаются. Иной раз он даже пугал ее. Но наедине с ней он становился мягким, и она успокаивалась. Возможно, он не такой уж плохой?
Один из его друзей, Пол Дженкинс, вывел ее из задумчивости, громко спросив:
— Что, фараоны еще не добрались до твоего братца?
— И не надейся.
Она разговаривала с ним как с идиотом, и это не осталось незамеченным. Иметь такого брата, как Джон-Джон, было большим плюсом: люди осторожничали. Помогало и то, что она — подружка Джеспера.
Атмосфера накалилась на несколько секунд, и она заметила, как Джеспер усмехнулся. Ему нравилось, когда Жанетта оборонялась.
Жанетта вздохнула. Они продолжили разговор о своем кумире Нике Гриффине, и она вновь отключилась. Спустя 10 минут она произнесла:
— Я ухожу, Джеспер.
Разговор касался теперь африканских иммигрантов в Нортгемптоне в контексте угрозы СПИДа. Жанетте показалось, что названное количество заболевших — около тысячи человек за последние полгода — явно преувеличено.
Джеспер улыбнулся ей.
— Подожди минутку, дорогая.
Она покачала головой.
— Я ухожу. И на этот раз я не шучу.
Она внимательно взглянула на него и поняла, что он не знает, как реагировать. В конце концов он просто пожал плечами.
— Поступай как знаешь.
Жанетта вышла на улицу и попала под струю свежего воздуха. Она с удовольствием сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прочистить легкие от зловония. Вдогонку ей прозвучал громкий смех, и она догадалась, что кто-то пустил шутку в ее адрес.
Опечаленная, она побрела в сторону дома. Эти люди больны, и ей не хотелось иметь ничего общего с ними, даже с Джеспером. Она не знала, как там будет дальше, но сейчас ей нравилась собственная твердость. Джеспер ей не нужен, никто ей не нужен. Годы, проведенные в отсутствии настоящей заботы со стороны взрослых, сыграли свою роль. Разум подсказывал: «Уходи от него». Если она будет цепляться за Джеспера, это убьет ее. Если бы только Джон-Джон знал… От этой мысли ее бросило в дрожь.
И тем не менее, когда Джеспер догнал ее пятью минутами позже, она почувствовала необъяснимое удовольствие. Он побежал за ней. Это само по себе уже кое-что. Это доказывает, что он действительно думает о ней, — она хотела в это верить.
Когда он улыбнулся, сердце Жанетты оттаяло.
Он не так уж плох. Во всяком случае, лучше, чем он сам думает о себе. Иначе он не был бы сейчас с ней.
Она шла все дальше, а он — за ней. Наконец-то она взяла верх в их взаимоотношениях, и это здорово. Она надеялась, что так будет и дальше.
Спустя 20 минут она уже лежала в его кровати, грязные простыни которой распространяли зловоние. Его мать, как всегда, отсутствовала. Карен Коупс обычно коротала послеобеденное время в пабе.
Самое странное, что Жанетта отнюдь не получала никакого удовольствия от секса, но если секс необходим, чтобы удержать его, то так и быть.
Она сделала то, чего хотел Джеспер, и сделала это не колеблясь.
Кира и Томми теперь были закадычными друзьями, а сознание того, что она имеет неограниченный доступ к его коллекции кукол, делало ее безгранично счастливой. Отец Томми неплохо к ней относился, хотя она часто ощущала напряженность между ним и сыном. Но у Джозефа Томпсона всегда было для нее доброе слово, и она понимала, что, когда она с Томми, жизнь толстяка облегчается.
Она приходила к нему почти каждый вечер после школы просто для того, чтобы взглянуть на Барби. Томми только и занимался тем, что гладил кукольные платья; они даже имели крошечные вешалки. Когда он наблюдал за тем, с каким восторгом Кира включается в игру, он не мог сдержать улыбку.
Он выжал ей стакан апельсинового сока и отыскал на закуску пакетик чипсов. Он теперь знал ее вкусы, и это его также радовало.
Его отец следил за ними и качал головой.
— Нам нужно проявлять осторожность, Томми, не забывай об этом.
Он кивнул.
Он надеялся, что отец перестанет к нему цепляться. Он сам говорил, что всё в прошлом. Для них обоих это было новым началом.
Джон-Джон услышал Пола, прежде чем увидел его. Вздохнув, он осушил стакан. Через секунду Пол оказался рядом.
— Ты чем здесь занимаешься, сынок?
Голос Пола был дружелюбным, но настороженным. Он знал, что Джон-Джон не расположен к нему, но жаждал изменить это отношение. В конце концов он знает его с детства, и парень всегда ему нравился. Он помнил, что когда-то тоже нравился Джон-Джону. Нужно отдать должное старушке Джоани — она с ним не оконфузилась.
Но люди говорят, что этот малыш неплохо зарабатывает, а Пол никогда не упускает свой шанс.
Джон-Джон ответил спокойно:
— Пью.
Ирония не прошла незамеченной для обоих.
— Значит, теперь ты уже совсем взрослый?
Вопреки себе Джон-Джон улыбнулся.
— Я посещаю это заведение с четырнадцати лет.
Как и Джон-Джон, Пол не мог не взглянуть на себя в зеркало бара. Он поправил волосы и спросил:
— Может, тебя угостить?
Не ожидая ответа, он сказал улыбчивой высокой блондинке без бюстгальтера:
— Два больших коньяка, дорогуша.
Пол оглядел бар, засек каждую женщину и оценил каждого мужчину. Он одарил улыбкой всех присутствующих дам от шестнадцати до тридцати пяти и махнул рукой паре приятелей.
— Так как же чувствует себя красавчик Супермен в наши благословенные дни? Жив, здоров и снимает особняк на юге Лондона? — Говоря это, он потянул Джон-Джона за кудри.
— Отвали, Пол.
Теперь улыбка сошла с лица Пола, и он ответил серьезно:
— Я убиваю за куда меньшую грубость — не забывай об этом. Но ради твоей матери сделаю вид, что не слышал. — Он немного помедлил и добавил: — Во всяком случае, на этот раз.
Его слова звучали предупреждением, и Джон-Джон понимал это. Он не ответил. Кем бы ни был Пол, он считался плохим человеком. Конечно, не таким головорезом, как местная легенда Джон МакКлелан Верзила, но тем не менее он умел постоять за свои интересы, и Джон-Джон понимал, что лучше действительно не забывать об этом.
