Я отбросил одеяло, укрывавшее Еву, глубоко вздохнул и бросился в ее, открывшиеся мне навстречу горячие объятия, обещавшие то ли четвертый круг ада, то ли чистилище, а может – вдруг и на самом деле? – райское наслаждение.
– Принимай меня, люби меня, Ева – первоматерь человеческая.
5
В вагон я вернулся ранним утром, еще до восхода, а в восьмом часу маневровый дизель потянул нашу «двойку» на винзавод.
Работники лаборатории, хоть и не очень профессионально, но оперативно взяли анализы, затем рабочие стали сливать «спец». Я стоял на вагоне и следил за работой центробежного насоса, шланг которого был опущен в цистерну через верхний люк. На большинстве винзаводов вино сливают через нижнюю трубу, и при таком способе слива в цистерне, естественно, ничего не остается, при сливе же через верх возможны варианты, одним из которых я и попытался воспользоваться. Заглянув внутрь, я крикнул рабочему: «Все, вынимаю, по дну скребет», приподнял шланг и вытянул его наружу. Через минуту, поняв, что в цистерне могло еще остаться значительное количество вина я, слегка испугавшись, шепнул напарнику, чтобы он не открывал смотровой люк, который находится в отсеке, потому что, заглянув в него, можно было определить наличие остатков вина и даже его примерное количество, причем это мог сделать любой из работников завода. Однако все прошло благополучно и я, осмелев, точно такой же финт проделал, когда мы скачивали вторую цистерну «спеца», решив: была не была, воровать, так миллион, как говорится. На следующий день слили «бандуру», все прошло чисто и гладко, а в конце дня мы получили на руки документы, удостоверяющие, что все в порядке, а уже к ночи наши вагоны вытянули за пределы завода и отогнали за город для формирования в состав и отправки в западном направлении. Хотя у нас еще оставалось вино, которое мы бы могли продавать, и была возможность задержаться в этом гостеприимном городе еще на пару дней, мы с Володей, взвесив все за и против, решили все же уехать; а вино можно было и по дороге продать. Перед отправлением закупили кое-какие продукты и пару бутылок коньяка. Рессоры в такт движению весело перестукивали, мы были сыты, расслаблены и слегка пьяны, и мне только и оставалось дорогой, что вспоминать изобильную любовными соками Варю и горячие объятия Евы. Прощай и ты, недостижимая Нина, взгляды твои были так многообещающи, да вот только милиционер твой злобный и ревнивый разрушил мою тягу к тебе.
6
Но почивать на лаврах было рано, так как наш обратный путь обещал быть хлопотным: по моим, самым скромным, расчетам, в цистернах осталось около двух с половиной тонн вина, которое необходимо было как можно быстрее продать или же, о чем обидно было даже думать, избавиться от него другим способом – вылив на рельсы, сделав это, понятное дело, только в случае возможной милицейской проверки. Впрочем, по большому счету эти хлопоты, согласитесь, были приятными. Пока же наш состав держал путь на Москву, и мы круглые сутки, где только предоставлялась такая возможность, продавали наше вино, еле успевая доводить его до кондиции во флягах, а его, казалось, не убывало.
В соседней с нашими вагонами теплушке ехали солдаты, перевозившие, по их же собственному утверждению, какое-то секретное военное оборудование. Командовал солдатами прапорщик, в заместителях у него ходил сержант, остальные шестеро военных были рядовыми. Чуть ли не ежечасно прибегая к нам за вином, солдатики в два дня перетаскали в наш вагон весь свой сухой паек и наличные деньги. Кстати, я так и сказал в назревшем разговоре с прапорщиком, что в их деньгах и сухом пайке не нуждаюсь, мне чисто по-человечески этих мальчишек спаивать неохота. Однако прапорщик успокоил нас, сказав, что он уже дал в свою часть телефонограмму, и в Москве их припасы будут пополнены, а вино – это единственная радость для солдата срочной службы. На третью ночь нашего путешествия мы с Вовкой проснулись оттого, что где-то совсем рядом прогремела автоматная очередь. Мало сказать, что мой напарник испугался, нет, он был в шоке, так как, сидя в тюрьме, ему как-то раз пришлось быть среди тех, кого усмиряли во время зековского бунта. Выждав несколько минут, я осторожно приоткрыл дверь и, увидев между путей знакомого нам сержанта из теплушки, державшего в руках автомат, окликнул его. Я очень боялся, что у кого-то из солдат от вина поехала крыша, и он открыл огонь по своим или еще по ком-то, но сержант объяснил мне, что кто-то посторонний, воспользовавшись стоянкой поезда, взобрался на нашу цистерну и пытался ее вскрыть, а солдатик, находившийся на посту, заметил это и открыл огонь. Тем временем, пока мы разговаривали, между вагонами забегали милиционеры, ВОХРовцы, затем стали суетиться еще какие-то гражданские, однако разбор происшествия, к моему удивлению, занял не более десяти-пятнадцати минут, так как оказалось, что военные, которые действительно везли в своем вагоне какие-то важные приборы, имели приказ стрелять при любой попытке проникновения в их вагон. Ну, а то, что предполагаемый вор находился во время стрельбы не на их теплушке, а на нашей цистерне, как-то не обсуждалось; к тому же пострадавших не оказалось, и дело быстро замяли. Я не стал объяснять солдатикам, что, даже вскрыв цистерну, воры вряд ли добрались бы до вина, болтавшегося в минимальном количестве на самом ее дне, а выдал им на всех премиальное ведро вина – за проявленную бдительность.
Под Москвой наш состав был раскомплектован и мы попрощались с несчастными солдатиками, у которых за три с лишним дня беспробудной пьянки лица попухли и даже поменяли цвет. От Москвы им теперь предстояло добираться в Белоруссию, а наш путь лежал на юго-запад, в Молдавию.
Приятно, конечно, было думать о возвращении домой, однако нам такой расклад не подходил, ведь требовалось еще реализовать остатки вина. Ну, а где, вы спросите, можно произвести такую операцию, как не в пределах Москвы? Итак, я со всем азартом предпринимателя ударился в поиск вариантов, и к концу дня мне наконец подсказали, где и к кому я могу с этим вопросом обратиться. Потребовалось отлить три ведра вина посреднику, затем еще ведро диспетчеру, который, сменив поездные документы, переадресовал наши вагоны на какую-то подмосковную базу. После долгих пертурбаций наш вагон загнали в глубины какого-то полустанка, где находились сотни вагонов, в основном с продовольственной продукцией, которые на десятках платформ грузились, разгружались и перегружались, и называлось это все оптово-розничной областной снаб-сбыт-и-черт-его-знает-ещё-какой базой.
Несколько часов у нас заняли поиски покупателя на наше вино, и, когда мы, разочаровавшись, уже были готовы отдать его оптом по рублю за литр или же слить к чертовой матери на землю, нам наконец повезло: подошел клиент, с виду солидный, и с ходу назначил цену: 1 рубль 65 коп. за литр. Обговорив с клиентом все детали, мы слили остаток нашего вина в оперативно выставленные на рампу бочки. Всего мы наполнили 14 бочек емкостью по 200 литров, что составило 2800 литров. Покупатель, которого звали Яков Захарович, отвел меня в сторону и сказал:
– С меня вам причитается 4620 рублей. Я не буду тебе рассказывать, сынок, что мы могли бы провернуть одну хорошую шутку с милицией: один звонок и пришли бы люди в форме, и тогда вы бы не получили ни копейки, и еще радовались бы, что унесли ноги…
– Дорогой вы наш Яков Захарович, – перебил я его, – не стану вам рассказывать, что в таком случае вы бы не дожили до завтрашнего утра. И это, заметьте, была бы вовсе не шутка.
Яков Захарович побледнел, но минутой позже уже справился с собой и даже сумел уговорить меня округлить сумму до четырех тысяч.
– Будьте ко мне снисходительны, – сказал он, улыбаясь, – и я буду добр с вами. В знак уважения я хочу вас пригласить на небольшое торжество в кругу друзей. Соглашайтесь, не пожалеете, вход вон там, – и он указал нам с Володей на какой-то склад в углу рампы, затем передал мне пакет, в котором лежали четыре пачки красненьких десяток. – Видите ли, у меня сегодня день рождения, юбилей. Полтинник стукнуло. Я приглашаю вас в качестве моих почетных гостей. Там будут только самые близкие. Ровно через час жду вас на этом же месте. Приходите, буду рад.
Мы поблагодарили его за предложение, сказали, что в указанное время будем там, где указано, после чего отправились к вагону.
– Считаешь, стоит нам идти на эту пьянку, или это какой-то отвлекающий маневр, чтобы завлечь нас во что-то бедовое? – обратился я к Володе.
– По логике, конечно, выходит, что идти не стоит, но мы спрячем наши деньги и все-таки пойдем, а если начнутся тухлые дела, то я этого Яшу.., – Володя состроил зверское лицо и чиркнул кончиками пальцев по горлу, – завалю первым, а потом и еще кого-нибудь из его друзей прихвачу за компанию.
