— Все кончилось, — говорит Дан. — История кончилась.
Светка смотрит на них с верхней площадки. Даник видит ее, а Машка — нет. Лицо у Светки идет красными пятнами.
* * *
Такое же у нее лицо и вечером, после рюмки ворованного коньяка и двух пирожных. Они сидят вдвоем на Машкиной тесной кухне, где холодильник с Ялтой; часы на микроволновке подмигивают зелеными цифрами; в окне виден дом напротив, где живет Даник, и Светка нет-нет да и взглянет туда.
— Нет, ну правда, он у тебя симпатичный, — оправдывается Маша, тоже краснея. — Он мне просто сказал, чтобы я не расстраивалась.
Светка глядит на нее, подперев голову рукой.
— Дурочка ты. Я не ревную. Куда он денется. Давай-ка лучше…
Коньяк неумело разливают по рюмкам.
— А что, отец не заметит? — смеется Машка.
— Я туда заварки добавлю. Цвет тот же.
Подруги смеются. Это страшно весело. Только нужно закусывать пирожным. Светка не забывает: зубки у нее белые, острые.
— И потом, мы же подруги, — Светка берет Машу за руку, перебирает ее пальцы. Пальцы у Маши красивые. Правда, ногти она не красит. С ногтями у нее и так все в порядке.
— Коньяк лучше, чем пиво, — оценивает Машка чуть погодя.
— А то. Это тебе не с Витькиными друзьями в подъезде тусить. С семками и баллоном «жигуля».
— Ну, ты скажешь, — Машка смеется.
Что-то ей жарко. Можно снять через голову кофточку и остаться в одной маечке.
Светка смотрит на это с любопытством.
— Давай я тебя сфоткаю, — предлагает она. — Да не бойся. Шикарно выглядишь. So sexy. [4] Смотри сама.
Она протягивает Машке телефон: на экранчике — смеющаяся полуголая девчонка с алыми губами — взять бы да поцеловать без промедления.
— Офигенно, this is Madonna, [5] — объявляет Светка. — Давай еще.
Чудесно получается. Вообще все просто чудесно. Когда мать приходит с работы, Маша уже спит в своей комнате. Рюмочки чисто вымыты и спрятаны в сервант. Никаких следов. Только кусок пирожного остался в холодильнике — для мамы. Даже если кто что и заподозрил…
Стараясь не шуметь, мать наливает чай. Задумчиво трогает пирожное ложечкой. На дверце холодильника — магнитик с Ялтой.
Хорошо было в Крыму Как в детстве.
Машка спит. Пусть спит. Завтра спросить ее — может, передумала?
* * *
Утром в школе все идет как-то неправильно. Еще в гардеробе Машка уронила сумку Нагнулась поднять и заметила, как на нее смотрит охранник. Смотрит и только что не ржет, бритый даун.
Это довольно странно.
Маша глядится в зеркало. Ерунда, все с ней в порядке. Даже глаза не красные. Коньяку-то вчера хватило всего на две рюмки. Или на три?
На литературу можно особо не спешить. С литературой у нее тоже все неплохо.
Тут в сумке пиликает телефон. Машка ищет его в глубине, достает. Номер незнакомый.
Она подносит трубку к уху и вначале слушает на ходу. А потом почему-то останавливается.
Младшеклассники обгоняют ее, болтают о своем. А то, что слышит Маша в телефоне, заставляет ее побледнеть.
— Я не понимаю, — говорит она. — Вы кому звоните?
Она щелкает слайдером. Все еще моргает изумленно. Потом отключает телефон.
— Привет-привет, — говорит она всем.
Светки нету. Вот смешно. Позвонить ей, что ли? Как она после вчерашнего? Или дать выспаться? Однозначно, так будет гуманнее.
Девчонки целуют ее, как ни в чем не бывало. Как-то даже по-новому нежно. Загадочно.
Да ладно, ерунда. Показалось.
На литературе она ловит Витюшин взгляд. Глаза у Витюши голубые, прозрачные, как льдинки. Почему она раньше этого не замечала?
Вот и звонок. В коридоре к ней подходит Даник. Отчего-то он грустен. Оттого, что Светки нет?
— Она болеет, — оправдывает Маша подругу. — Мы вчера немножко много выпили.
Почему-то он не смеется.
— Маш, скажи… Тебе правда так деньги нужны? — спрашивает он.
— Если честно — да.
А что тут скрывать. Вчера он смотрел на нее так… что теперь она не хочет ему врать. Или не может. А чего она хочет — с этим трудно разобраться, и он это тоже понимает.
— Я понимаю, — говорит он. И делает самую неожиданную вещь из всех возможных: разворачивается и уходит.
Она глядит ему вслед в растерянности.
Может, позвонить Светке? Может, что-то произошло у них вчера, а она не в курсе?
Маша включает телефон. Валится с десяток непринятых звонков, все — от незнакомых. Вот это вообще чрезвычайно странно.
И Светка не откликается. Просто не берет трубку.
Еще два урока проходят тускло и бессмысленно. Наконец Маша понимает: что-то все равно не в порядке.
Собирает вещи и спускается в гардероб.
Охранник по-прежнему там. Сидит и лыбится.
— Что-то не так? — Маша глядит на него в упор. — Какие проблемы?
Ему и тридцати нет. Откормленный бездельник. Правильно Светка говорила про таких: будут сидеть до пенсии и хуи пинать. Противно даже подумать, для чего они в школу идут.
— Проблемы-то у вас, девушка, как я посмотрю, — цедит он. Губы у него — как две сосиски, мерзость какая. — Хотя что еще проблемами считать.
Маша чувствует неладное. Но охранник уже уткнулся в монитор. Там — картинки с видеокамер, знает Маша. А может, и еще на что-нибудь можно настроить.
На улице она поправляет шарфик и видит, как по ступенькам торопливо спускается Витюша.
— Погоди, Машка, — окликает он. — Я с тобой.
Без особой охоты она идет с ним рядом.
— Маш, — говорит он. — Тут такое дело.
Она смотрит на него искоса.
— Я же не знал ничего. Я не думал, что у тебя все так серьезно.
— Вить, — она берет его за руку. — Я давно хотела тебе сказать… Все и было серьезно. До вчерашнего дня. Ты такой классный, но…
Он слушает и не догоняет, как будто хотел услышать совсем другое. Маша хмурит брови. Определенно, что-то здесь не так.
— Не, я все понимаю, — уверяет Витюша. — Только… может, зайдем ко мне? Ну, просто посидим. Музыку послушаем.
Его дом уже рядом. Вон он виднеется. Длинная девятиэтажка. В подъезде пахнет мусоропроводом. Вечерами там собирается целая компания соседей. Без конца курят и пьют пиво. Как-то все это не очень заманчиво.
— Нет, Витька. Я не могу сегодня.
Он замедляет шаг. Его вдруг переклинивает не на шутку:
— А почему нет? Потому что надо иметь два косаря евро? За поцелуйчик, да? Ты теперь бесплатно не знакомишься?
— Ты охренел? — Машка уже заносит руку, чтобы влепить ему пощечину. Но удерживается. Слишком много новой информации.
— Я же видел, — бормочет Витька, а сам хватает ее за руки. — Там уже двести заявок на Лавпланет. Еще бы, такие фотки. Эротические. Не, я все понимаю. Тебе деньги нужны. А без денег никак, да? Без денег я типа сегодня не могу?
— Какой еще Лавпланет? — Машка вот-вот вцепится ему в морду.
— С фотками, да. И с телефоном. «Дорого продам первую ночь». Значит, ты ради своей Англии вообще на все согласна? Так сказала бы раньше… а то строила целку из себя…
Удар все-таки достигает цели. Витюша отвечает без промедления. Между двумя щелчками Машка наконец понимает, в чем дело.
Фотосессия на кухне.
Светка.
Св-волочь.
И тут Маша пропускает удар. Витюша, может, и не хотел. Но его кулак приходится прямо в грудь.
Сказать по правде, это очень больно.
Машка заливается слезами.
Когда сзади подъезжает белая «пятерка», Витюша делает шаг назад.
— Стоять, — говорят оттуда.
Двое парней в линялом камуфляже как-то очень ловко выходят из машины. Подхватывают Витюшу под руки.
— Спокойно, — советуют ему. — Ну чего, школота, опять межполовые конфликты?
Витюша отнекивается. Машка плачет. Парни вглядываются повнимательнее.
— Где-то я эту фотографию уже видел, — ухмыляется один. — Ну чего, в отдел? До выяснения?
— Зачем в отдел, — говорит другой. — Просто покатаемся. В воспитательных целях.
Машка уже на заднем сиденье, подпираемая плотным чуваком в камуфляже. Ее рюкзак поднят с асфальта и отправлен вслед за ней.
Витюша отступает на шаг.
— Свободен, — говорят ему.
Он хлопает глазами.
— Вали отсюда, герой-любовник, — говорят ему. — А то и для тебя наряд вызовем.
Тот, что за рулем, оборачивается к Маше:
— Дело в том, что в нашем районе все подобные объявления размещаются строго через нас. Я понятно излагаю?
— Ничего я не объявляла, — всхлипывает Маша.
— Факты говорят об обратном.
Второй ласково поправляет на Машке курточку. И вот это еще страшнее, чем болтовня с переднего сиденья. Вот это по-настоящему страшно.
— Да ты успокойся, — говорит он ей. — Про первую ночь — это у тебя хорошо расписано. Ну, так ночь-то еще и не началась. Есть время пообщаться.
Длинная серая девятиэтажка проползает мимо, все ускоряясь. Маша оборачивается: Витюша смотрит вслед машине.
