Но, несмотря на желание покориться судьбе и принять смерть друга как фатальный и неизбежный факт, Байрон все сильнее впадал в меланхолическое состояние духа. Вместо вина ему подали джин. Ел он совсем мало, стараясь ужинать у себя наверху. На уговоры Ханта спуститься к столу Джордж отвечал:
– Не люблю смотреть, как едят женщины. Я довольно часто наблюдал это зрелище в последнее время и хочу от него отдохнуть. Увольте, Ли. Я оставляю дам на ваше попечение. И не пытайтесь меня убедить, что дело обстоит иначе. Поглощение пищи – процесс такой же некрасивый, как пищеварение и прочие процессы, проистекающие в организме. Вас это не смущает и прекрасно. Рад за вашу устойчивую психику…
Вскоре от Трелони пришла весточка: он задерживается, дабы помочь женщинам переехать обратно в Пизу. Миссис Уильямс против кремирования не возражала. Но прах мужа собиралась отвезти в Англию, «где она, видимо, и останется, так как в Италии ее ничего не держит, а, напротив, напоминает о печальном событии», – писал Эдвард Байрону.
* * *Прошла еще пара дней. К сожалению, начавшиеся неприятности не закончились. Постоянно отсутствовавшие дома отец и сын Гамба не сумели доказать тосканским властям, что их не за что высылать.
– Они опять вляпались в историю, – пожаловался Джордж вернувшемуся из Пизы Трелони. – Драчливость у них в крови. Я пытался уговорить Руджеро пересидеть сложные времена и не лезть на рожон. Последняя стычка, в которой я сам вынужденно принял участие, произошла в марте. Тогда нас великодушно простили. Но сейчас дело поворачивается не так, как хотелось бы.
– Вспыльчивые люди, – нашел объяснение Трелони. – И вы, мой друг, чем-то похожи на них. Ваша дружба возникла не на пустом месте.
– Согласен, – кивнул Джордж. – Как бы то ни было, теперь отъезд в Геную представляется делом решенным. Гамба дали всего два дня на сборы. Я бы не хотел покидать Пизу, эту виллу, которая пришлась мне по душе. Однако оставить графиню я не имею права да и не хочу. Придется последовать за ними.
Джордж попытался отсрочить отъезд Гамба, но безуспешно. Им временно разрешили проживание в Люкка. Когда-то этот город по влиянию и красоте превосходил саму Флоренцию. Теперь былое величие угасло, и только прекрасные здания и площади напоминали об ушедшей славе. Несмотря на условия развода с мужем, Тереза осталась с Байроном под одной крышей.
Без шумного семейства Гамба дом опустел. И даже Ханты стали вести себя тише: Ли работал над первым выпуском «Либерала», Марианна привыкла к Терезе, и ругаться с ней стало неинтересно. Единственное, что развлекало Джорджа, – это позирование молодому американскому художнику, пытавшемуся рисовать его портрет для Академии искусств, и ежевечерние прогулки верхом. Вместе с Трелони они приезжали к заброшенному сараю и соревновались в стрельбе по самодельным мишеням.
Жизнь в Пизе словно замерла. Джордж ждал решения по поводу похорон своих друзей. Ему не хватало бесед с Перси, споров, планов, которые они пытались строить.
– Нелепая смерть, – говорил он. – Предчувствие, ожидание чего-то страшного, неминуемого мучают меня теперь больше, чем когда-либо. С уходом Шелли ушло нечто важное из моей жизни. Непредвиденно и в то же время совершенно закономерно.
Тем не менее работа над «Дон Жуаном» продолжалась. Ежевечерне Джордж зачитывал вслух отрывки Терезе, почитая ее за своего самого уважаемого критика. Порой она просила изменить что-то в тексте, в целом, впрочем, высказывая одобрительное мнение.
– Если бы меня еще не волновали дела финансовые, – делился Джордж с Трелони во время очередной вечерней прогулки верхом. – Из Англии пока не поступили деньги, которые я ожидаю. Понимаете, мой дорогой друг, когда ты должен кому-то, с тебя требуют выплат немедленно. Когда должны тебе, выплаты откладывают и стараются ничего не обещать. Я пытаюсь держать данное погибшему другу обещание и содержать Ханта со всей его семьей, а также помогать Мэри. При этом мой собственный доход не увеличивается. «Боливар», за который я заплатил гораздо более высокую цену, чем ожидал, скорее всего, придется продать.
Трелони, назначенный капитаном шхуны и принимавший участие в ее строительстве, оскорбленно возразил:
– Стоимость не была завышена. Мы выполнили все ваши требования, Джордж.
Байрон фыркнул: все эти разговоры о деньгах действовали ему на нервы. Он не пытался обвинять Трелони, но здравый смысл говорил сам за себя: стоимость шхуны превышала изначальную в десять раз. Конечно, продажа «Боливара» оставит капитана без работы. Однако никто не пытался посмотреть на ситуацию, встав на сторону Джорджа. Смерть Шелли оставила на его попечении немаленькое семейство Ханта и Мэри, что включало Клер, как к ней ни относись. Джордж вздохнул который раз за день.
– Пока я ничего не решил, Эдвард. В любом случае подождем решения о погребении Перси, а потом возьмемся за остальные дела.
– Кстати, Джордж, давно хотел спросить. Здесь, в Пизе, вас тоже преследует привидение или девушка являлась только на вилле в Ливорно? – Трелони, поселившийся у Байрона в мае на вилле, не имел возможности узнать о привычках привидений в особняке Лафранча.
– Нет, в Пизе спокойно. Говорят, на вилле дела Роза жила девушка. Она полюбила юношу, которого невзлюбил ее отец. Прямо-таки шекспировский сюжет, просится на сцену. Девушка пыталась бежать, но была поймана. Вскоре она умерла от горя.
– Байрон, вы вправду верите, что люди могут умереть из-за несчастной любви? – Трелони уже слезал с лошади: они прибыли на то место, где имели обыкновение стрелять вечерами.
Джордж также спешился. Не отвечая, он прошел к сараю. Трелони последовал за ним. Мишени никто не трогал. С момента их последнего приезда все осталось на своих местах. Друзья начали заряжать пистолеты. Эдварда всегда поражало, как метко стрелял Байрон. Несмотря на легкую дрожь в руках, иногда излишнюю суетливость перед выстрелом, Джордж стрелял лучше товарищей, постоянно попадая в десятку. Он умел собраться в самый последний момент, в мгновение ока поднимая пистолет и нажимая на курок.
Вот и сейчас не успел Трелони глазом моргнуть, как пуля застряла ровно по центру мишени. Эдвард прицелился, выстрелил – пуля оказалась чуть ниже байроновской. Буквально миллиметры отделяли ее от цели.
– Причиной смерти может быть обыкновенная лихорадка. Меня часто мучают лихорадки, – неожиданно продолжил прерванную беседу Джордж. – Когда-нибудь я умру от одного из приступов. Не исключено, – он перезарядил пистолет, – что из-за любви, мой дорогой друг? Причиной смерти является болезнь, а не любовь. Что вызывает эту болезнь? – раздался выстрел, и вновь пуля сидела ровно по центру. – Ослабление организма, мой драгоценный друг, ослабление организма. Погиб Перси и прекрасный джентльмен Уильямс. Я переживаю и оттого теряю силы. Умри я сейчас, скажут: умер из-за смерти близкого друга.
Трелони вздрогнул. Спокойные размышления Байрона о смерти даже его порой ставили в тупик. Джордж представлял собой во многом сочетание несочетаемых качеств. Возле Трелони стоял довольно-таки высокий мужчина, очень худой, но атлетически сложенный. Врожденная хромота не мешала Байрону великолепно боксировать, плавать, ездить верхом и метко стрелять. Его на самом деле мучили лихорадки, он стеснялся деформированной ноги и постоянно искал вокруг дурные знаки…
Раздалось два выстрела подряд.
– В палаццо в Венеции у меня водилось привидение, и не одно, – Джордж положил пистолет на простой деревянный стол, стоявший посреди сарая. – Чем в более старом доме ты живешь, тем больше шансов встретиться с существами иного мира.
– В Пизе особняк старый, – встрял Трелони, пытаясь прицелиться.
– Помните, мой друг, мы говорили: привидения являются не всем. Может статься, обитатели Лафранча не хотят с нами общаться по каким-то своим, таинственным причинам. В Венеции они ходили по комнатам и коридорам толпами. Не смейтесь, Трелони, толпами. Жаль, мы не были знакомы, когда я жил в Венеции. У вас был бы шанс встретиться с ними. По сути привидения безобидны, но они почти всегда хотят вам что-то сказать.
– Что они говорили вам? Что говорила та девушка из Ливорно? – поинтересовался Трелони. Интерес был нездоровым, он это понимал, но ничего не мог с собой поделать.
– В Ливорно? Она явно указывала на Шелли. А привидения в палаццо вещали о многом. Долгая история. Уверен, что они намекали на скорый уход Аллегры и мой. Графиня не любит, когда я говорю о собственной смерти. Она слишком молода, чтобы воспринимать подобные вещи беспристрастно…
Обратно в Пизу Байрон обычно возвращался по дороге, которая шла вдоль моря. В наступившей темноте оставалось лишь положиться на чутье лошадей, резво несущих всадников по направлению к дому. Полной луне освещать путь мешали набежавшие тучки. Чуть спавшая дневная жара сменилась долгожданной прохладой, с моря дул легкий бриз. Разговор затих: друзья ехали молча, наслаждаясь сиюминутной свободой. Кто угодно мог попасться им навстречу. Свои, чужие – по дорогам Италии по ночам ездили только вооруженные люди, настроенные враждебно к любому, кто им встретится. Но ощущение опасности придавало поездке особую окраску. Внутренняя свобода странным образом сочеталась с внешней напряженностью, готовностью в любой момент выхватить пистолет и выстрелить, защищая свою жизнь.
