К ней тут же с видом заговорщицы подрулила Ольга.
– Парень твой, что ли? Симпотный!
– Да нет, просто знакомый.
– Ну да… так я и поверила, – засмеялась Мичурина. – Черноглазенький такой… – Оля не договорила, к ней подошли подружки.
Валя с интересом уставилась на Мишу.
– Олюнь, твой новый знакомый?
– Нет, это Машин ухажер. Приколись?!
Света громко засмеялась.
– Че ржешь! – осадила ее Мичурина.
– Да не верю я, что это Машкин парень.
– Я пойду, – пробормотала Маша, чувствуя, как к щекам приливает жар.
– Иди-иди, – разрешила Оля, – привет своему мальчику передавай!
Маша уже хотела подойти к Мише, как Валя предложила:
– А че, пошли познакомимся, раз говорит, что это не ее парень… вроде симпотный.
Подталкивая Машу, одноклассницы направились к стоящему у перил парню.
Миша еле заметно улыбнулся.
– Привет.
– Привет, – нагло вылезла вперед Валя, – меня зовут…
– Не интересно, – оборвал Миша, а потом чуть мягче добавил: – Все равно не запомню.
– А чё, с памятью плохо?! – хрюкнула от смеха Света.
– С памятью все отлично, – спокойно ответил он, – просто среди одинаковых смазливых мордашек трудно ориентироваться. – Миша улыбнулся и пожал плечами. – Ничего личного.
– Ну ни фига себе, – громко выдохнула Света, выходя со школьного двора.
– А это правда? – спросила Маша, когда они с Мишей отошли подальше.
– Что?
– Про «трудно ориентироваться».
– А-а-а, нет… Просто меня раздражают такие цацы. Трудно поверить, что это твои подруги.
– Какие они подруги, впервые, наверно, за столько лет подошли ко мне, а так только одна обращается со мной, чтобы списать что-нибудь.
С Мишей было о чем поговорить. Он столько всего знал, у нее не оставалось никаких сомнений, что парень поступит в университет на бесплатное отделение, как того хочет.
Дома у Миши их встретила приятная старушка в цветастом переднике. Антонина Петровна провела их на кухню, усадила за стол, где стояли тарелки с пирогами только из духовки, налила в большие кружки ароматного чая, достала банку земляничного варенья. В кухне находились небольшой старенький телевизор, плита, холодильник, было чисто и уютно. На окнах висели белоснежные занавески, а на столе, покрытом синей клетчатой скатертью, стоял пузатый самовар.
Черныш сидел на подоконнике, Маша его не узнала, хотя прошла лишь неделя с того снежного дня, когда она видела его в последний раз. Он подрос, черная шерстка блестела, глаза уже не гноились, малыш выглядел абсолютно счастливым. Перед ним стояла желтая миска с молоком, а он сыто посматривал на нее и намывал за ушком.
– Такой котик хороший, кушает, что дашь, не привередничает, – сказала Антонина Петровна, ласково поглаживая Черныша по спине.
Она еще никогда не проводила так хорошо время. Ее покорила эта маленькая добрая семья. Совсем не такая атмосфера царила дома, где постоянно звучал приказной тон сестры, возмущенные голоса мамы и папы. Антонина Петровна души не чаяла во внуке, слушала его с умилением, смотрела на него с любовью.
После чая Миша отвел ее в свою комнату: чистую, с диваном, застеленным бархатным покрывалом с вышитыми на нем деревьями, со столом у окна, закрытого тюлем. На прибитой сбоку от стола полке аккуратно лежали стопочками учебники и тетради. Большой шкаф с зеркальной дверцей, старый паркет на полу, стену со стороны дивана закрывал узорчатый ковер, а на противоположной, с выгоревшими голубыми обоями, висела картина в деревянной раме. На ней была изображена утка у пруда с выводком утят.
– Какая чистота, – не сдержалась Маша.
– Это все бабушка, если бы не она – зарос бы в пыли! – Миша плюхнулся на диван и похлопал рядом. – Садись, не стой.
– Да мне домой нужно.
В открытую дверь забежал Черныш. Он запрыгнул на диван и забрался Мише на колени.
– Как он тебя полюбил, – обрадовалась она, усаживаясь рядом.
– А мы-то как его полюбили! – прижимая к груди котенка, рассмеялся Миша.
Ей неожиданно пришло в голову, что этого хорошего мальчика любить совсем не сложно. Раньше она думала, что никогда не встретит человека, в которого смогла бы влюбиться по-настоящему, как пишут в книгах, а теперь поняла, есть на свете хорошие, просто замечательные мальчишки. С ними легко и приятно.
До самого вечера они пробыли вместе. Бабушка накормила их вкуснейшим обедом: борщом со сметаной, а на второе пюре с колбасой, вместо чая на этот раз угощала компотом из яблок. Маше казалось, что она спит и видит чудесный сон. У нее уже давно не было друзей. Раньше она дружила с одноклассницей, но Женя однажды в шестом классе подошла к ней на перемене и сказала, что больше не хочет дружить. Причину не объяснила. Маша лишь догадывалась о ней. Женя и раньше-то не очень любила животных, а Маша могла говорить о них часами, ходить подкармливать, просто сидеть с ними во дворе, читать про них книги – подруге это просто надоело. Она стала водиться с другими девочками, дразнить мальчишек, красиво одеваться, краситься, ее же замечать перестала, словно и не было долгих лет дружбы.
– Ты чего такая грустная? – спросил Миша, стаскивая с себя свитер и натягивая другой, более теплый.
– Ничего, – она посмотрела на будильник. Стрелки показывали шесть часов. – Домой нужно.
– Я провожу.
– Нет-нет, я сама… тебе еще на работу. Ты это… уроки сделай, ты ведь еще не брался.
– Я успею, – он указал на окно, – посмотри, как темно, страшно же одной идти.
Маша взяла рюкзак.
– Совсем не страшно, я всегда так хожу. Тут идти совсем не далеко.
Она попрощалась с Антониной Петровной, в очередной раз заверила Мишу, что дойдет домой сама, и вышла из уютной квартиры Шаравиных.
На улице дворы были погружены во тьму, лишь фонари возле подъездов тускло освещали заснеженные дорожки. Чтобы сократить путь, она пошла по двору, где и столкнулась с веселый компанией.
– Эй! – кто-то пьяно крикнул ей.
Конец ознакомительного фрагмента.
