Двое мужчин, сидящих сейчас в кафе, могут уехать в Англию без всякого транспорта: у них в карманах уже имеются визы. Тем не менее ехать туда они не собираются…
— День добрый, панове. У вас свободно?
— Конечно.
«Ну вот, дождались», — думает Владя и невольно вспоминает вокзал имени Вильсона в Праге, черноволосую Марию и слова, сказанные ею о шпиках: «… У меня на них нюх». Действительно, почему тайных агентов так легко отличить в любой точке земного шара? Наверное, потому, что они постоянно улыбаются, ну просто сама благожелательность. Потому, что отличительная черта их профессии — постоянно выслеживать и доносить — налагает отпечаток на их внешний облик. В «Пшелоте», например, все знают вот этого неказистого пана с мышиными глазками и неприятным запахом изо рта. Он получил право эмигрировать без участия координационного комитета и даже без визы британского консульства. Эмигранты, работавшие в консульстве, всячески тормозили решение вопроса: руководству группы хотелось выяснить, кому же служит этот пан. Но польская полиция настаивала, и в конце концов не оставалось иного выхода, как уступить ее пожеланиям и включить пана в группу. Наушничество, несомненно, не было для него чем-то новым. Этим он, вероятно, занимался и дома. Никто на него не злился, он вызывал скорее чувство жалости и был постоянным объектом насмешек…
— Привет, друзья! — кричит он, увидев их сегодня после полудня на площади Пилсудского. — На прогулку, да? — Его голос напоминает карканье ворона.
— Может быть, но мы еще не решили. Надо кое-что сделать, а на улице такая духота…
— А вы в это время вынуждены думать о работе! Так что вы собираетесь делать?
— Трудно объяснить. Считайте, что это тайна. И вообще, лучше забудьте, что вы о чем-то слышали.
Бедняжка, он прямо-таки начинает дрожать, почуяв, что пахнет серебрениками. Серебрениками? А может, злотыми?
Шпик раскрывает им свои объятия:
— На меня вы можете положиться, друзья. Так что нужно сделать?
Ну нельзя же подходить так близко, особенно если широко открываешь рот!
— Черт побери, как бы это объяснить… Нет, лучше ни слова об этом, дело сугубо секретное.
Пан провожает их до кафе «Монопол», некоторое время крутится возле входа, а потом скрывается за углом. Не проходит и получаса, как в кафе появляются два типа. Они оглядываются по сторонам, находят указанные им объекты наблюдения и, делая равнодушные лица, присаживаются к столику у окна. К ним моментально подбегает официант:
— Хорошо. Все понял — два кофе по-венски.
Выпив кофе, шпики расплачиваются, а уходя, будто бы случайно обращают внимание на склонившихся над бумагами двух мужчин.
Почему тайные агенты так твердо убеждены, что работают незаметно? Наверное, потому, что со временем перестают понимать, что такое естественное поведение, и усваивают такой образ мыслей и такую манеру поведения, какие нормальным людям несвойственны.
Итак, шпики занимают два свободных места за столиком, где сидят двое мужчин. Один из них, постоянно улыбающийся, похожий чем-то на учителя закона божьего, только без церковного одеяния, начиняет «непринужденную» беседу:
— Как жарко на улице, не правда ли?
— Да, страшно жарко и душно.
Другой между тем все время поглядывает на бумаги, лежащие на столике. А его коллега продолжает отвлекать внимание на себя:
— После кофе становится еще жарче, верно?
— Да нет.
— Панове, судя по выговору, не поляки.
— Нет. Мы гости в братской Польше.
— А-а, панове — чехи!
— Угадали.
Каждому из мужчин так и хочется съязвить: «Чего уж тут угадывать? Не в первый раз встречаемся». Но лучше не надо. Не стоит раздражать дураков, особенно если они занимают столь высокое положение.
— А что это вы здесь изучаете?
— Извините, на этот вопрос мы можем ответить только официальным лицам.
Агенты, словно по команде, хватаются за лацканы пиджаков и показывают свои значки:
— Этого достаточно? Мы можем считаться официальными лицами, как вы думаете?
— Так вы из полиции? Тогда другое дело. Пожалуйста, Панове. — И мужчины протягивают шпикам список фамилий, скрепленный двумя печатями — польской и английской.
— Здесь много евреев, не правда ли?
— Правда.
— Это список отъезжающих транспортом?
— Да.
Больше говорить не о чем. Бланки официальные, круглые печати настоящие. К тому же если подойти к делу серьезно, то речь идет об отъезде из Польши нежелательных лиц. Трудно предположить, что думают в эту минуту агенты о трудолюбивом чешском шпике, мужчинам же они дарят лучезарные улыбки. Эти улыбка даже шире, чем были минуту назад.
— Предъявите ваши документы, панове!
И здесь все в порядке. Только право на пребывание у обоих ограничено неуказанным днем отъезда.
— У вас, видимо, есть паспорта?
— Нет, но… — Они предъявляют шпикам визы.
Те листают их долго и внимательно. Но документы оформлены на английском языке.
— Все в порядке, панове могут не беспокоиться. Но долг службы обязывает. До свидания.
— Ничего-ничего, До свидания…
В «Пшелоте» много детей, самый маленький — еще грудной, и женщин. Причем есть даже беременные. И все надеются, что им удастся уехать отсюда, прежде чем начнется война. Однако связи с Москвой нет, а это значит, что при переходе границы СССР возникнут проблемы с легализацией такого количества людей.
Пока же комитет собирает все, что может пригодиться, — деньги, продукты, лекарства. То небольшое количество фунтов стерлингов, которые кое-кому присылают друзья из Англии, удается обменивать на злотые, но даже вместе с регулярной денежной помощью консульства и доходами от продажи ценных вещей это капля в море. А после отъезда транспорта в Англию в Катовице останется почти сто восемьдесят эмигрантов.
Социал-демократы поддерживают плодотворные контакты с верхнесилезской организацией польской социалистической партии и профсоюзами. Эти связи для политэмигрантов чрезвычайно полезны. Польские социал-демократы Янта и Станчик — люди надежные. Они предупреждают, что польская полиция ведет слежку за коммунистами.
— Мы таких не знаем, товарищ Янта. Не спрашивать же нам, у кого какой партийный билет.
— Ни я, ни Станчик тоже спрашивать об этом не станем. Мы только хотим предупредить вас, потому что лучше знаем ситуацию. Вы уже не в домюнхенской Чехословакии, товарищи. Будьте осторожны.
Некоторые польские газеты в Варшаве, Кракове и Катовице печатают статьи журналистов-эмигрантов. От этого польза двойная: во-первых, не стоит сбрасывать со счетов политический резонанс, а во-вторых, гонорары за статьи — весомый вклад в общую кассу. Глава группы поэт Иржи Тауфер завязывает контакты с местной демократической интеллигенцией.
Неожиданно появляется еще один источник доходов, Молодая красивая чешка, супруга достаточно пожилого польского шляхтича, владельца замка и прилегающей к нему большой усадьбы, расположенной неподалеку, в душе которой внезапно пробудилось чувство патриотизма, знакомит представителей эмиграции со своим состоятельным мужем, кстати, любителем выпить.
— Говорите ему всякую чепуху и пейте вместе с ним, — советует она соотечественникам. — В последнее время у него появились признаки меланхолии и любовь к славянам. Правда, чехов он любил и раньше, в этом ему не откажешь. Денег он вам даст столько, сколько попросите. Он вообще любит ими швыряться, ну а так они хоть на дело пойдут.
Чешка прекрасна: щеки свежие, как персики, пышные каштановые волосы стянуты на затылке в узел, в узких, миндалевидных глазах застыло нетерпеливое ожидание. И вот уже шляхтич бессильно роняет голову рядом с недопитой рюмкой и плетка выскальзывает из его волосатых рук. Пока шляхтич на ногах, она всегда при нем. Но наступает момент, когда его до блеска начищенные сапоги разъезжаются по паркету, и старый слуга и кучер торжественно уносят хозяина в спальню. В тот же миг хозяйка дома поднимается из-за стола и начинает кружиться в танце, запрокинув голову и чуточку обнажив зубы. В своем голубом платье она порхает, словно балерина, А подтянутый, безупречно одетый кавалер бросает выразительные взгляды на высокую грудь пани:
— Пройдемся по саду, землячка. Панове не откажутся прогуляться с нами?
Панове, конечно же, отказываются: они спешат и Катовице. Они благодарят пани и еще раз просят передать их благодарность за щедрый подарок пану.
— Да оставайтесь, панове!
Интересно, что бы он стал делать, если бы им вдруг вздумалось остаться?
* * *
Между тем товарищи из руководства краковской группы политэмигрантов решают заняться большой политикой — поездки в Варшаву, где они встречаются с чешским генералом Прхалой, следуют одна за другой. «Еще немного, — утверждают они, — и генерал будет наш. У него, как у всякого военного, непомерные амбиции, но политически он ужасно наивен. Вот увидите, он будет наш. И добиваемся мы этого не зря. Наша цель — создать чехословацкую воинскую часть, поддерживаемую Советским Союзом и возглавляемую генералом, который очень популярен на родине. Народ поднимется на борьбу, как только мы пересечем границу Чехословакии. Бенеш, капитулировав, дискредитировал себя настолько, что ему уже не удастся вернуть свой авторитет. Все решат народ и армия. Вот увидите, какое демократическое правительство мы создадим. Мы изолируем Прхала от реакционеров и окончательно перетянем его на нашу сторону…»
