трахнуть Александра Хантингтона на церемонии посвящения прошлой ночью?
Жар заливает мои щеки.
— Что? Нет!
— Тогда почему он вышвырнул тебя из комнаты? Совершенно голой?
Еще одна волна унижения обрушивается на меня. Сжав челюсти, я пытаюсь сдержать ее, а вместо этого бесстрастно поднимаю брови.
— Потому что он высокомерный засранец, который не любит, когда ему говорят "нет"?
Несколько резких вдохов эхом прокатились по комнате.
Прежде чем кто-то успевает высказаться, я шагаю в сторону ближайшего ресторана.
Помещение полностью круглое, а вдоль стен по всему периметру выстроились различные рестораны. Хотя ресторан — это, пожалуй, слишком щедрое слово. Это скорее маленькая кухня с металлическим прилавком, установленным там, где должна быть изогнутая стена. На каждой маленькой кухне продается разная еда, так что скучать студентам не приходится. Ведь в этом месте мы завтракаем, обедаем и ужинаем.
Поскольку вся столовая по-прежнему смотрит на меня, я не хочу ходить вокруг и проверять все места, поэтому просто выбираю первое попавшееся. Судя по всему, это итальянская кухня, которую я, к счастью, люблю.
На стене рядом с прилавком висит считывающее устройство, и я достаю свою столовую карту, подходя к женщине за металлическим прилавком. Я прижимаю карту к блестящей черной поверхности и говорю:
— Здравствуйте. Я бы хотела…
Громкий звук доносится из устройства для считывания карт.
Меня охватывает удивление. Остановившись на середине фразы, я поворачиваюсь к считывающему устройству и снова прижимаю к нему карту. Раздается тот же звук ошибки, и лампочка мигает красным.
Я хмурюсь.
Опустив карту, я вытираю ее о свою белую юбку на случай, если на ней осталась пыль или что-то еще. Затем я снова прижимаю ее к считывающему устройству.
Еще один звук ошибки.
Женщина за прилавком смотрит на меня карими глазами, полными беспокойства, но ничего не говорит.
Я прочищаю горло и неловко указываю в сторону соседнего ресторана.
— Я просто попробую вон там.
В следующем ресторане, похоже, продают только сэндвичи, но я возьму то, что смогу получить, поэтому я подношу свою карту к считывающему устройству и молю Бога, чтобы она сработала.
Мигают красные огоньки, и в зале раздается еще один звук ошибки.
Студенты за ближайшими столами позади меня хихикают.
— Ты уверена, что положила на нее деньги? — Насмешливо произносит кто-то. — Еда и аренда не входят в стипендию, знаешь ли.
Я действительно положила на нее деньги. На самом деле я перевела на эту карту почти все деньги, которые у меня остались, после того как оплатила аренду общежития за этот месяц.
Я почти разломила блестящую черную карточку пополам, когда снова раздалось визгливое сообщение об ошибке.
Люди за моей спиной разразились очередным взрывом смеха. Не обращая на них внимания, я достаю бумажник.
— Давайте, я просто заплачу наличными.
Женщина за прилавком бросает на меня извиняющийся взгляд.
— Мы не принимаем наличные. Извините.
— Тогда что же мне делать? — Говорю я с большей силой, чем собиралась. Поморщившись, я добавляю более мягким голосом: — Простите. Просто… Что мне делать, если моя карта не работает, даже если я знаю, что у меня на ней достаточно денег?
— Я бы посоветовала обратиться в офис администрации. Они должны быть в состоянии помочь вам.
Стиснув зубы, я делаю длинный вдох через нос и напряженно киваю. Затем я засовываю карточку обратно в сумочку, поправляю плечевой ремень и иду обратно к дверям.
— Эй, — окликает меня парень. — Если ты разденешься для меня, я разрешу тебе воспользоваться моей карточкой.
Со столиков за моей спиной раздается смех. Я сжимаю пальцы в кулаки и продолжаю идти, вместо того чтобы ответить.
Мудаки.
В коридорах пустынно, так как все остальные на обеде, поэтому я быстро пробираюсь через них и, к счастью, без лишних проблем добираюсь до офиса администрации.
За деревянной стойкой сидит мужчина, которому на вид около тридцати лет. Остальные столы пустуют, так что я предполагаю, что у большинства сотрудников тоже обеденный перерыв.
— Привет, — говорю я, подходя к стойке. — Моя карта для столовой не работает.
— О, мне очень жаль это слышать. — Он разглаживает свою зеленую рубашку-поло, встает и подходит ко мне. — Давайте я посмотрю, что можно сделать.
Вытащив карту, я протягиваю ее ему.
— На ней есть деньги, но по какой-то причине она выдает сообщение об ошибке каждый раз, когда я ее использую.
— Как странно. — Он хмурится, принимая ее из моих рук. — Могу я посмотреть ваш студенческий билет?
— Конечно.
Я лезу в сумочку и достаю из бумажника свой студенческий билет, а затем протягиваю ему и его. Его рука движется к карточке, но затем останавливается.
Наступает тишина.
Он бросает быстрый взгляд на карточку и на мое лицо.
— Что-то не так? — Спрашиваю я.
— Нет, нет, совсем нет. — Он приходит в себя и берет мою идентификационную карту, ободряюще улыбаясь мне. — Я просто…
Не закончив фразу, он уходит к своему компьютеру. Я изучаю его руки. Я хмурюсь, наблюдая, как он просто нажимает на случайные кнопки на клавиатуре, почти не глядя на экран.
Он возвращается ко мне с извиняющимся выражением лица.
— Мне очень жаль. Боюсь, я ничего не могу сделать.
— Что значит "ничего не могу сделать"?
— Карта должна работать нормально, так что исправлять ничего не нужно.
— Но она, очевидно, не работает.
Он обводит взглядом комнату.
— Мне очень жаль. Я ничего не могу сделать.
— Вы уже говорили это. — Я показываю на пустые столы. — Может, тогда кто-нибудь из ваших коллег что-нибудь предпримет?
Он возвращается к стойке и кладет обе карты на гладкую деревянную поверхность, а затем делает шаг назад, как будто желая сохранить дистанцию.
— Мне очень жаль. Мы действительно не можем вам помочь.
Я вскидываю бровь и бросаю на него пристальный взгляд.
— Не можете? Или не хотите?
Отступив еще на шаг, он гримасничает и извиняюще пожимает плечами.
Во мне вспыхивает раздражение.
Схватив свои карты, я засовываю их обратно в сумочку и разворачиваюсь. Мои сердитые шаги эхом отражаются от белых каменных стен, когда я топаю к двери и распахиваю ее. Она бьется о стену снаружи, но меня это не волнует, так как я бросаюсь прочь.
Пройдя половину коридора, я замечаю парня, прислонившегося к мраморной стене на небольшом расстоянии.
Александр Хантингтон.
На нем темно-синий костюм, а руки он скрестил на груди, прислонившись одним плечом к стене. В его глазах пляшет веселье, когда он наблюдает за мной.
Раздражение внутри меня перерастает в ярость.
— Ты! — Я срываюсь с места и подхожу к нему, тыча обвиняющим пальцем ему в грудь. — Это ведь твоя заслуга, не так ли?
Он
