Эдик вскинул голову. В его глазах опять вспыхнул проблеск надежды.
— Что за вариант, доктор?
— Могу предложить вам уже готовое тело, — сказала доктор Жданова. — Одна наша заказчица скончалась, не дождавшись готовности тела. Так получилось, что не хватило всего недели. Очень прискорбно… У неё остался муж и маленькая дочка. Родные от тела отказались, и мы не знаем, как с ним быть — ведь были затрачены материалы и средства. Если хотите, мы можем уступить его вам со скидкой, потому что это не совсем то, чего вы хотели. Если вы согласны, то учтите, что внешность у вас будет другая, Натэлла Юрьевна.
Мы с Эдиком переглянулись. Он спросил:
— А можно его посмотреть?
— Да, разумеется, — сказала доктор Жданова. — Для этого нужно пройти в лабораторный корпус.
Мы прошли по длинным коридорам, спустились на цокольный этаж, и доктор Жданова впустила нас в просторное прохладное помещение без окон. Там в свете зелёных ламп блестели ряды больших серебристых продолговатых контейнеров в форме полуцилиндров. Они были поставлены вертикально, и к каждому из них тянулись провода и гофрированные шланги.
— Здесь у нас созревают тела, — сказала доктор Жданова. — Мы между собой называем это помещение погребом.
Она подвела нас к одному из контейнеров, нажала у него сбоку какую-то кнопку, и выпуклая передняя стенка с пневматическим звуком отъехала в сторону. Под ней была прозрачная капсула, заполненная желтоватой жидкостью, в которой висела в вертикальном положении высокая, нереально красивая блондинка с длинными, спускающимися ниже пояса волосами. Из её живота в том месте, где обычно расположен пупок, тянулся длинный шланг, покрытый каким-то желтоватым налётом. Рост женщины был примерно метр восемьдесят, она была стройная и прекрасно сложенная, с грудью третьего размера. Большие глаза с пушистыми ресницами были закрыты. Черты лица этой женщины показались мне смутно знакомыми — этот тонкий прямой нос с идеальной формой ноздрей, чувственные пухлые губы, огромные глаза… Но я не могла вспомнить, где я раньше её видела.
— Она просто неземная, — сказала доктор Жданова. — Она была моделью. Согласитесь, жаль — такая красота зря пропадает.
— А что это у неё из живота за трубочка торчит? — полюбопытствовал Эдик.
— Это пуповина, — объяснила доктор Жданова. — По ней в организм поступают питательные вещества и кислород. Ну, так что вы думаете?
— Значит, вот так моя жена будет выглядеть, — пробормотал Эдик.
— Конечно, поначалу будет непривычно, — улыбнулась доктор Жданова. — Придётся, кстати, поменять и паспорт, потому что данные у неё другие — внешность, отпечатки пальцев, ДНК, радужка. Но это ничего, мы вам выдадим все документы, необходимые для того, чтобы вас вновь зарегистрировали.
— Но это чужое тело, — сказала я. — Приживусь ли я в нём?
— Приживётесь, никуда не денетесь, — заверила доктор Жданова. — Да, тело не ваше, но личность в нём будет ваша. Конечно, генно обусловленные особенности личности покойной заказчицы этого тела могут наложить некоторый отпечаток на ваш характер, но это влияние будет, скорее всего, незначительным, а ваша собственная личностная информация будет преобладать. Вполне возможно, вы и не заметите разницы.
— То есть, это будет по-прежнему моя жена, хоть и выглядеть она будет иначе? — спросил Эдик.
— Несомненно, — сказала доктор Жданова. — Хотя не исключаю, что могут возникнуть некоторые отклонения. Но в основном её личность будет сохранна.
— Нам надо подумать, — сказал Эдик.
Мы вернулись в бежево-голубую комнату с кушеткой. Признаюсь, у меня кипели мозги от всего, что я узнала, и жгучая пульсация начала распространяться по моему черепу. Я достала из сумочки обезболивающее и хотела принять таблетку, но доктор Жданова попросила у меня флакон. Взглянув на него, она сказала:
— Эти таблетки вызывают сонливость. Я дам вам другой препарат.
Она вызвала кого-то по внутренней связи, и через пять минут в комнату вошла девушка в белой форме — рубашке и брюках. Она принесла маленький белый флакончик, полный круглых прозрачных капсул с розоватой жидкостью. Доктор Жданова вытряхнула мне на ладонь одну капсулу и сказала:
— Положите под язык и дайте ей рассосаться.
Капсула растаяла под языком в считанные секунды, и её сладковатое содержимое с лёгким пощипыванием моментально всосалось. Уже в первую минуту я почувствовала облегчение, а через пять минут моя голова была абсолютно свежей и ясной. Эдик, сидевший рядом со мной, озабоченно спросил:
— Ну, как ты, Ната?
— Кажется, помогло, — сказала я. — Что это за чудо-препарат, доктор?
— Это моя разработка, — ответила доктор Жданова. — Снимает болевой синдром, улучшает кровообращение и обменные процессы в мозгу, способствует лучшему снабжению мозга кислородом. Действие начинается почти сразу после приёма и сохраняется в течение двенадцати часов.
— А вы испытывали это лекарство на людях? — обеспокоился Эдик.
— Ну, разумеется, — улыбнулась доктор Жданова. — Побочных эффектов не выявлено, препарат легко переносится. Вообще-то этот препарат вводится перед операцией переноса, чтобы обеспечить готовность мозга-рецепиента к восприятию записываемой в него личностной информации. Ну что ж, я дам вам время всё обдумать и взвесить, не спешите, обсудите всё. Вы можете сделать это прямо здесь. Элла принесёт вам чай.
Доктор Жданова посмотрела на девушку в белой униформе, та кивнула.
— И что-нибудь к чаю, Эллочка. Скажем, бисквиты, обогащённые глюкозой. — Доктор Жданова посмотрела на часы. — Ну, не буду вас торопить. Я приду, скажем, через два часа… — Она улыбнулась. — Мне здесь, знаете ли, скучать некогда. Эллочка, позаботься о наших гостях. Обеспечь им всё необходимое для их комфорта.
В дверях доктор Жданова ещё раз обернулась и с приветливой улыбкой сказала:
— Чувствуйте себя как дома.
3
Элла принесла нам по чашке чёрного чая и вазочку с круглым глазированным печеньем. Оно было не твёрдое, а мягкое и воздушное, очень вкусное. Я не удержалась и сразу съела несколько штук подряд.
— Скажите на всякий случай, где здесь туалет? — спросил Эдик.
— Туалетная комната находится в конце коридора. Выходя отсюда, сразу свернёте направо, — сообщила Элла. — Если я вам понадоблюсь, можете вызвать меня по внутренней связи, кнопка три.
Мы остались в комнате вдвоём. Я пила чай и уплетала печенье, а Эдик долго молчал. Наконец он сказал:
— Натка, если тебя не станет, что будет с детьми? Я и думать боюсь. Они же ещё маленькие, им нужна мама. О себе я уж не говорю…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
