— Натка, если тебя не станет, что будет с детьми? Я и думать боюсь. Они же ещё маленькие, им нужна мама. О себе я уж не говорю…
Я уминала печенье: у меня вдруг разыгрался аппетит. Встала я в шесть утра, ничего толком не поела, а сейчас было уже девять. Эдик смотрел на меня глазами, полными тоски и мольбы.
— Натка, пожалуйста, не бросай нас…
— А ничего, что я превращусь в шикарную блондинку ростом метр восемьдесят? — усмехнулась я.
— Натэллочка, мне всё равно, как ты будешь выглядеть, — сказал Эдик, нервно сплетая и расплетая пальцы. И осторожно добавил: — Она, кстати, очень даже ничего…
— Ничего? Гм! — Я отправила в рот ещё одно печенье.
— Натэлла, нет, ты пойми меня правильно… — начал он смущённо.
— Да ладно, — усмехнулась я. — Я, конечно, не топ-модель… Никогда ею не была. Куда уж мне. Я уже подумывала о том, чтобы что-то сделать со своей внешностью. Конечно, далеко от того, чем меня наделила природа, я не ушла бы, а тут — такой шанс!
— Натка, ладно тебе, перестань, — сказал Эдик, подвигая к себе чашку с чаем, к которой он ещё даже не притрагивался. — Ты же знаешь, я полюбил тебя за то, какая ты есть, и женился, заметь, не на топ-модели… Дело не во внешности.
— А в чём? — Я запила печенье глотком чая.
— В том, чтобы ты просто была.
В вазочке оставалось ещё три штуки печенья, а у меня кончился чай. Я потянулась к нетронутой чашке Эдика:
— Можно?
Он рассеянно кивнул. Я доела печенье и выпила чай Эдика, а он сидел, сцепив пальцы в замок и глядя прямо перед собой куда-то в пол. Его глаза наполнялись слезами, он их смаргивал, но они снова набегали. Он сжимал подрагивавшие губы. Потом он закрыл глаза ладонью и шмыгнул носом. У меня ёкнуло и сжалось сердце.
— Эдик… Эдик, ну чего ты. Не плачь.
Я обняла его и гладила по волосам, а у него из-под ладони катились слёзы. Он стиснул меня, уткнулся мокрым лицом мне в плечо и глухо пробормотал:
— Натка, ну, пожалуйста… Тебе рано уходить. Мне плевать, сколько это будет стоить, я куплю тебе это тело.
— Представь себе будущее, — сказала я. — Когда эти операции будут делать… ну, как зуб запломбировать. Представь, жёны будут просить у мужей не шубы и драгоценности, а новые тела. "Милый, я в этом теле хожу уже второй год! Мне нужно новое, как ты не понимаешь!"
Эдик засмеялся, вытирая мокрые щёки.
— Н-да… Если люди будут менять себе тела, то вообще не будет никаких болезней, и можно будет жить вечно. Но что тогда будет с населением Земли? Придётся ужесточать контроль за рождаемостью… Издадут предписание производить потомство не более раза в сто лет. — Он умолк, усмехнулся. — Что-то меня понесло куда-то. Давай лучше подумаем о нашем потомстве.
— Да, давай. — Я забралась на диван с ногами. — Как воспримут Машка с Ванькой новую маму?
— Мы объясним им, что мама прежняя, просто выглядит иначе, — сказал Эдик.
— Не забывай, они дети, — сказала я. — Если даже взрослому человеку трудно к такому привыкнуть, то что говорить о детях?
— Они поймут и привыкнут. Лучше такая мама, чем вообще никакой. Натка, пойми ты, ведь речь идёт о твоей жизни и о нашей семье!
— Я понимаю это, Эдик. Но тело-то всё-таки чужое. Доктор Жданова сказала, что оно может наложить отпечаток на мой характер. Что, если я буду другая не только внешне, но и внутри? Что, если после этой процедуры это буду уже не я? И даже не моя копия, а вообще кто-то другой? В конце концов, я себе не представляю, как можно взять человека и переселить в другое тело. Где гарантия, что то, что в результате получится, будет нормальным человеком, а не каким-то роботом или зомби? Мне страшно подумать, что с моими детьми останется ходячее и разговаривающее тело с моими воспоминаниями, а не я сама, живой, одушевлённый человек, их мать! Эдик, я правда боюсь!
— Разве доктор Жданова похожа на робота или зомби? По-моему, она выглядит, как нормальный человек. А она прошла через эту операцию.
Мы с Эдиком проспорили целый час. В четверть одиннадцатого в комнату вошла доктор Жданова в сопровождении ещё одной женщины, одетой в шёлковую розовую тунику с узким золотым ремешком на талии, и расклешённые от линии бедра желтовато-бежевые брюки. Её голова была покрыта белокурыми локонами, как у Купидона, а в её профиле было что-то от древнегреческой статуи.
— Познакомьтесь, это наш психолог, Арабелла Викторовна, — сказала доктор Жданова. И представила психологу нас: — Это Эдуард и Натэлла. Оставляю вас.
Арабелла Викторовна подвинула к столу круглый табурет и присела, положив перед собой небольшой блокнот и ручку. Устремив на нас взгляд своих больших светло-серых глаз, оттенённых серебристо-розовым макияжем, она сказала:
— Здравствуйте, очень приятно с вами познакомиться. Если позволите, мы с вами немного побеседуем.
В своей разлетающейся, струящейся одежде, с розовым макияжем, светлой кудрявой головкой и золотыми аксессуарами она была похожа на нарядную бабочку, и я не могла отвести от неё глаз, да и Эдик смотрел на неё, как завороженный.
— Сколько лет вы женаты? — спросила она.
— Одиннадцать, — ответила я.
— У вас есть дети?
— Двое. Мальчик и девочка.
— Сколько им?
— Мальчику десять, девочке шесть.
— По вашему мнению, у вас дружная семья?
Она задавала вопросы, мы отвечали, а она попутно делала какие-то заметки у себя в блокноте. Мы всё ждали, что она заговорит о том, что нас больше всего волновало сейчас, — об этой операции, но она интересовалась нашей семейной жизнью, нашими взаимоотношениями, деталями, которые не имели отношения к тому, что сейчас происходило.
— Простите, Арабелла… забыл ваше отчество, — перебил Эдик.
— Можно без отчества, — улыбнулась психолог.
— Хорошо… Вы скажите нам, вы же специалист… То, что получается после этой операции, можно назвать человеком?
Арабелла Викторовна закрыла свой блокнот, улыбнулась и, играя ручкой, сказала:
— У меня большой опыт исследования перенесённой личности. Могу вам сказать, что в результате операции получается, без сомнения, человеческое существо, со всеми чертами, присущими человеку. Оно наделено памятью, волей, эмоциями, индивидуальностью, речью, мыслительными способностями, характером, темпераментом — словом, всем, чем должен обладать человек. Оно способно к жизни в обществе, способно испытывать привязанность и любовь, способно к творческой и профессиональной деятельности, к обучению, к произведению и воспитанию потомства. По всем критериям и признакам, известным в науке, индивид с перенесённой личностью является человеком. Юридическая сторона этого вопроса сейчас находится на стадии законопроекта, но наши юристы помогут вам уладить вопрос о вашей дееспособности и правоспособности, а также идентификации вашей личности. Вы останетесь полноправным членом общества.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
