Где и как отмечать собственно праздник, тоже предстояло выбрать самой. Хорошо, что в этом году, в связи с возрастом Танюшки, вариант был только один: приглашать друзей к себе. Гостей Аня любила. Хлопоты, связанные с их приходом, никогда не были тягостными. И все же нужно потратить время на обдумывание меню, сервировку стола и украшение квартиры. Последнее, кстати, обещало оказаться самым сложным. Танюшка, которая не просто пошла, а буквально побежала, оказалась ребенком непоседливым и очень любопытным. Она была везде: в шкафах, в стиральной машине, у плиты, в собачьих мисках, в Манечкином портфеле, – везде, только не в своих игрушках. В связи с этим на семейном совете пришли к выводу, что ставить елку в наступающем году просто опасно. Маленькая егоза могла не только побить половину игрушек, но и уронить на себя всю конструкцию. И хотя старшая упорно верещала, что хочет большую елку, решили ограничиться либо новой – совсем маленькой, либо просто ветками, которые можно было подвесить к карнизу, или к люстре, или к двери, или куда-нибудь еще, куда, естественно, решит Аня.
Еще на хозяйкины, в переносном смысле, плечи, а в прямом – голову ложилась организация культурно-развлекательной программы на каникулы, чтобы Манечка успела и погулять, и поиграть, и обогатить внутренний мир. Ну и заодно, чтобы родители не скучали и не мечтали, как полстраны, о скором окончании новогодних каникул.
Но до них еще надо дожить. Доживание включало в себя два концерта в музыкальной школе, несколько мероприятий в школе обычной, парочку выездов с танцами и один – зато какой! – с классом в Кострому. Ане вменялось ехать вместе с Манечкой, потому что: а) дочери так хотелось; б) мамы едут практически со всеми; и, наконец, в) «в прошлом году из-за Танюшки ты в Устюг не ездила, так что в этом будь добра…» И она паковала чемоданы: покупала унты и теплые штаны, жарила в дорогу котлеты и запасалась терпением для нескольких дней в обществе двадцати детей.
«Вот вернемся из поездки, обязательно схожу за полисом», – дала себе очередное обещание, которое, даже не удивительно, исполнению не подлежало. По возвращении (в середине декабря) новогодняя кутерьма закрутила с удвоенной силой и не отпускала до самого праздника. Тридцать первого довольный выполненными планами и предстоящим отдыхом Андрей взял Танюшку на себя, а супруга занялась уборкой, готовкой и наведением марафета под неизменный аккомпанемент любимой комедии о метаниях подвыпившего гражданина между Москвой и Ленинградом. Манечка, которую уже посетил Дед Мороз (жаль только, как обычно, оставил мокрые следы на полу, распахнутое окно и подарок, не без этого), находилась в замечательном расположении духа. Под свисающими с карниза ветками стояла коробка с отличным конструктором (не iPhone, но тоже очень даже), и это был прекрасный повод, чтобы помочь маме с готовкой. Вместе они мыли, резали, накрывали. А потом также вместе красились, наряжались, одевали Танюшку, делали ей смешные хвостики и встречали гостей.
Праздник получился веселым. После боя курантов и громогласного «ура!» гости искали по квартире подарки, слушали эпиграммы (конечно, Аниного сочинения), пели в караоке (очень тихо, чтобы не разбудить Танюшку) и даже пытались танцевать на узеньком пятачке между столом и книжными полками. К четырем утра угомонились и разошлись. Манечка, у которой открылось уже, кажется, пятое дыхание, порывалась помочь убрать со стола и вымыть посуду, но была отправлена спать. Она долго ныла и возмущалась, но уснула секунд через десять после того, как коснулась головой подушки. Аня с Андреем стояли в детской плечом к плечу и смотрели на детей.
– Сокровища наши, – прошептал отец.
– Да, драгоценные, – согласилась мать и вдруг спохватилась: с сокровищем же может что-то случиться! – Полис, – выдавила она, – так и не получила.
– Поликлиника наверняка работает в какие-то дни. Четвертого или пятого. Сходи. Я останусь с детьми.
– Спасибо. – Аня теснее прижалась к мужу.
– Каникулы, – улыбнулся Андрей.
– Ага, – согласилась она, мысленно уносясь в то, что будет после.
А будут очередные и внеочередные хлопоты: муж, дети, дом, работа, собака, родственники, друзья. Будни и праздники. Грусть и веселье. Спокойствие и волнение. Снежный ком из ежедневной рутины, которая зовется жизнью.
Андрей посмотрел на Манечку, сбросившую одеяло и разметавшую по кровати руки и ноги, бережно укрыл ее и сказал:
– Совсем большая стала. Взрослая.
– Да. – Аня заглянула в детскую кроватку, где, свернувшись калачиком, чмокала соской Танюшка. – Тоже быстро растет.
– Точно, – вздохнул муж. – Скоро в школу пойдет.
Девушка тоже вздохнула. Но в этом не было ни ностальгии по летящим годам, ни сожаления о быстро растущих детях. Вздох объяснялся просто: слова Андрея напомнили о том, что для Манечки и Танюшки нужно получить СНИЛС.
– Спать? – спросил он.
– Спать, – согласилась она.
О СНИЛСе подумает завтра, или через неделю, или через месяц, или в следующем году, или тогда, когда подумает. Потому что не думать о СНИЛСах, ФМСах, ГИА, ЕГЭ и прочих «г» в нашей стране и этой жизни нам, к сожалению, не дано.
Тысяча и одна жизнь
– Ой! – Мужчина от неожиданности захлопнул дверь автомобиля и тут же открыл снова. – Простите, я туда попал?
– Вы – Денис? – Ксения улыбнулась и слегка наклонила голову. Непослушные вихры тут же закрыли пол-лица.
– Да.
– Значит, туда. В Шереметьево едем?
– Да. – Пассажир все еще мялся за дверью, словно раздумывал, не попросить ли девушку снова открыть багажник, чтобы забрать чемодан, который он собственноручно положил минуту назад.
– Так садитесь! – Она нетерпеливо стукнула по рулю. – Опоздаете на самолет.
Напоминание о рейсе вывело молодого человека из ступора, и он с опаской притулился на краешке сиденья. Ксения покачала головой и усмехнулась. Она, конечно, привыкла, что на таксиста-женщину всегда так реагировали, никто не оставался равнодушным. Дети со свойственной им непосредственностью показывали пальцем и засыпали вопросами: «Как же так? Почему? А вам нравится?» А потом: «Вот здорово! Мамочка, я тоже так хочу». Женщины, как правило, радовались. Им этот фактор создавал ощущение дополнительного комфорта и безопасности. Молчаливым позволял молчать без напряжения, а болтливым – болтать с надеждой на полное понимание. Мужчины постарше в основном смотрели с жалостью, будто хотели спросить: «Что же довело тебя, дочка, до такой жизни?» Ну, а молодые поражали разнообразием поведения. Кто-то откровенно пытался флиртовать и просил телефончик. Ксении, конечно, было приятно, но, как только она ощущала назойливость, тут же грозилась высадить посреди дороги. Встречались те, кто тяжело вздыхал и закатывал глаза, мысленно вопрошая всевышнего, за что тот послал мучение в виде «обезьяны с гранатой». Реже попадались реагировавшие более или менее спокойно, которые говорили: «Ух ты!» и спокойно забирались в салон. А такие, как Денис, случались частенько, тут же начинали паниковать, суетиться и думать, не лучше ли отказаться от заказа, потому что с таким водителем наверняка либо будешь плестись, как черепаха, либо попадешь в ДТП, либо, чего доброго, к праотцам отправишься.
Боялись, конечно, напрасно. Ксения водила легко и уверенно. В ней чувствовалось единение с машиной и полное отсутствие напряжения, что передавалось любому, даже самому беспокойному пассажиру буквально через несколько минут. Вот и Денис уже после пары светофоров пришел в себя и даже выразил вслух восхищение:
– Здорово едете.
– Ага. – Ксения позволила себе улыбнуться. – А вы боялись.
– Верно, – он немного смутился. – Простите.
– Ничего, я привыкла.
– Понимаете, так растерялся, что даже испугался немного. Все, думаю, накрылся мой отпуск.
– Куда летите? – Тема навыков вождения уже порядком наскучила.
– На Гоа.
– Шикарно! В первый раз?
– В первый.
– Вам понравится.
– А вы там были?
– Да, неоднократно. Я в Индии шесть лет прожила. Первый муж индусом был. Познакомились здесь, конечно, еще студентами. Ну, любовь-морковь, все дела. Две свадьбы опять же. Просто сказка. Здесь белое с кринолином, там – красное сари. – Девушка замолчала.
Поток автомобилей двигался медленно, и она задумалась о других возможных вариантах маршрута:
– Может, уйдем на Третье кольцо? Навигатор говорит, там свободно.
– Как хотите. Я с запасом такси заказывал. Вроде успеваем.
Ксения свернула на эстакаду и стала тихонько подпевать Валерию Леонтьеву, поющему про дельтаплан. Она бы с удовольствием заголосила в полную силу, но это могло не понравиться пассажиру. По инструкции вообще не полагалось петь, но не всегда удавалось сдержаться. Душа жаждала праздника.
– «Я как во сне…» – шептала Ксения.
– А потом? – неожиданно спросил пассажир.
– Что? – Ксения прервала полет и нахмурилась. «Ну, начинается… Сначала сомневался в моих водительских навыках, теперь вот боится, что страдая топографическим кретинизмом». – Потом на Ленинградку выскочим, и все.
