– Как хороша, чертовка! – раздался бас за соседним столиком.
Чуть скосив глаза, Баранов узнал громадного усаа, у которого слюна уже закапала на стол. Это был начальник гарнизона города Львова генерал Веселаго.
В зале стояла тишина, прерываемая хриплым дыханием сотни мужчин, которые совершенно потеряли голову и готовы были за одно прикосновение к этой вакханке не только выболтать все военные тайны, но и убить кого угодно. В заключение Роза взяла с трюмо флакон духов и нанесла семь капель на интимные места своего тела. Затем, накинув прозрачный пеньюар и высоко вскидывая ножки, она запела фривольную песенку:
Мой папаша пил, как бочка,
И погиб он от вина.
Я одна осталась дочка
И зовут меня Нана.
Зал заревел, и Эдем превратился в Содом. Раздался гром аплодисментов, и все рванули к сцене, забрасывая ее цветами.
Баранов протиснулся за кулисы как раз в тот момент, когда Роза спустилась со сцены. Он почти в упор посмотрел на нее. Увидев красавца-офицера, она остановилась, и их глаза встретились. В это время, чуть не сбив его с ног, промчался адъютант начальника гарнизона с огромным букетом цветов и вручил их артистке.
Неожиданно Баранов увидел Деревянко, стоящего чуть поодаль, одетого в штатский костюм, в котелке, с тросточкой и с небольшим букетиком.
– Как вы смеете проявлять грубость по отношению к фронтовому офицеру? – закричал контрразведчик. Баранов мгновенно пришел в себя, развернул адъютанта к себе лицом, дал пощечину и бросил ему в лицо перчатку.
– Вы – тыловая крыса. Я вызываю вас на дуэль. Выбор оружия за вами, —прохрипел поручик.
– Господа, господа, успокойтесь, – певичка встала между ними, – вам что, мало смертей на фронте?
– Отставить! – вдруг раздался знакомый бас. Это кричал подоспевший Веселаго.
– Десять суток ареста каждому!
– Генерал, будьте снисходительны, они еще так молоды, – сказала Роза, вплотную подойдя к коменданту.
– Мадмуазель, но воинская дисциплина. Дуэли запрещены.
Увидев, что Роза отошла от него с недовольным гримасой, Веселаго сменил гнев на милость.
– Ну хорошо, хорошо, только ради Вас. Марш спать, а утром оба ко мне в комендатуру, там разберемся.
Инцидент был исчерпан.
Оркестр принялся наяривать канкан, кордебалет танцевал, визжа исполняя озорные частушки:
Была я белошвейкой
И шила гладью.
Теперь я балерина
И стала б…
Причем последнее скабрезное слово заглушала барабанная дробь. Посетители опять заполнили зал. Красавица Роза умчалась на автомобиле в обнимку с генералом.
– Наконец-то удача улыбнулась нам, – говорил Деревянко на конспиративной квартире, – теперь надобность в письме отпала. Для нас ситуация упростилась. Она тебя запомнила, более того, ты ей понравился, это было видно. Этим необходимо воспользоваться. Вот тебе адрес, завтра утром, не теряя времени, отправляйся к ней домой и начинай действовать. Куй железо, пока горячо. А я-то боялся, что с тюфяком имею дело, а ты ничего, сообразительный, не только шашкой махать умеешь.
– Спасибо, – мрачно ответил Баранов, – хуже всего, что она мне отвратительна. Престарелая кокетка. Я не смогу изобразить «чувства», как ты настаивал.
– Ну не такая уж и престарелая, какие ножки! – мечтательно закатил глаза вверх Деревянко, – хотел бы я оказаться на твоем месте.
– Вот и иди к ней вместо меня.
– С моей нищенской зарплатой, кривыми ногами и выдающейся трудовой мозолью, – хлопнул себя по пузу подполковник, – да она на меня даже не взглянет. Другое дело ты: Георгиевский кавалер, золотое оружие, молод, красив, в перспективе светят генеральские погоны. Она сделает все, чтобы обольстить тебя и, кроме получения нужной информации, получить еще и личное удовольствие. Так сладко совместить приятное с полезным. А насчет того, что не справишься, ты мне это брось. На работе находишься, вот и начинай работать. Как в народе говорят: «Начинай, начинай, да смотри же, кончай».
И они оба засмеялись от получившейся двусмысленности. Не суди их строго, уважаемый читатель.
Интерес, который возбуждала Роза своим выступлением, был плотским интересом. Если же вы следовали в этот омут страстей, то сильно увлекались ей. А насколько она была «плохой», не имело значения. Любовные удовольствия – это утомительная борьба, требующая большой выносливости. Не существует ни прошлого ни будущего, есть только борьба и, как награда или наказание, триумф или провал. Это борьба за первенство. После первой близости становится ясно, кто стал рабом, мужчина или женщина. Отыграть обратно уже невозможно. Можно только убежать, как заяц. И только взаимная любовь преодолевает борьбу и несет счастье, но она возникает очень редко. Слишком часто в нее вмешиваются деньги, расчет и власть, чтобы поверить в такое чудо.
Роза проиграла в этой борьбе один раз жизни, своему мужу, но убив его, сумела удрать. И от участи рабыни от полиции. Однако не от немецкой разведки, которая без труда завербовала красивую преступницу. Пройдя обучение в германской разведшколе, она быстро освоила премудрости плотской любви в элитном бордели Мюнхена и была направлена в Берлин соблазнять дипломатов и офицеров военных атташеатов, работавших в столице Германии.
Перед войной через австрийскую контрразведку, с которой в Германии установились партнерские отношения, она прибыла во Львов во главе группы агентов-диверсантов. Как мы увидели, она легко внедрилась в аристократические круги города, что очень помогло ей после взятия Львова русскими войсками. Ее связи среди русского генералитета и штабных офицеров были обширны. Именно она сообщила германскому командованию сведения, что стоящая в 60 верстах от Львова, у городка Голице, русская армия недоукомплектована, плохо вооружена, артиллерия ощущает «снарядный голод» и имеет жиденькую оборону, всего из трех рядов траншей, далеко отстоящих друг от друга. Этим немедленно воспользовался немецкий генерал Макензен, организовав Горлицкий прорыв.
Вот что представляла из себя эта коварная женщина, которую весь Львов знал как красавицу – артистку.
На следующий день, поздним утром (с комендантом Деревянко уладил все проблемы), поручик постучался в дверь дома, где жила Роза. На пороге двухэтажного уютного особнячка с зеркальными окнами Баранова встретила злющая старуха, очевидно, родственница Бабы-Яги, которая охраняла покой своей хозяйки, и заставила его прождать до часу дня. От нечнго делать поручик несколько раз обошел маленький домик, расположенный на окраине Львова, задним крыльцом своим выходивший в парк. Погода была великолепная, весна взяла управление природой на себя, и деревья салютовали ей звоном лопнувших почек и разворачивающихся листочков.
Уже кое-где зеленая трава потянулась к солнцу. В парке был слышен гомон птиц и журчанье ручья, вырвавшегося на свободу. Наконец, около часа дня Баба-Яга впустила Баранова в дом, и он прошел в гостиную с огромным букетом цветов. Роза была в изящном платье с высоким воротом и глубоким декольте. Она была без корсета, чтобы не искажать естественные линии тела. Баранов готов был поклясться, что под платьем не было белья. Она выглядела чересчур соблазнительно для фронтового офицера. Перед поручиком была опасная противница, лишь чуть замаскированная под светскую даму. Положив цветы ей на колени, Баранов представился и сказал, что его еще никогда не защищала дама, тем более такая красивая, и он очень ей обязан и благодарен.
– Ах, какие пустяки, – пристально посмотрела на него Роза, – мне это ничего не стоило, ведь усатый генерал – мой поклонник. Он рад услужить мне.
Всем своим видом и голосом она явно давала почувствовать свой интерес к нему.
– Таких, как Вы, я никогда не встречал, Вы сводите меня с ума, ВЫ волшебница, – продолжал поручик заготовленную речь и «ковал железо, пока горячо», – я обязан вам своей свободой, не лишайте меня своего общества. Я здесь на отдыхе, так как Дикая дивизия, в которой я имею честь служить, отведена во Львов для переформирования и пополнения. Я оказался совершенно один, не имею знакомых, с которыми мог бы развлечься после тяжелой жизни на фронте. Между ними началась рискованная игра. Хорошо известно, что, чем женщина очаровательнее, тем опаснее она как враг.
– Я что-то слышала о Дикой Дивизии, – ответила Роза, – мне говорили, что они убивают пленных.
– Мадемуазель, извините, но Вы повторяете слухи, распускаемые австрийской пропагандой, – парировал Баранов, – наши воины – львы, а не шакалы. В бою они беспощадны, а к пленным у них отношение презрительное. Они стараются как можно быстрее передать их в тыл, для допроса, так как считают, что сдача в плен равна предательству. Кавказцы – рыцари войны. Я сам не раз видел, как они кормили голодных детей в захваченных деревнях своим пайком, сами, при этом, были не евши по три дня.
