сказать не яркой наружности, молчал. Все знали, что это механик с Оптико-механического завода. Когда накал страстей стал угасать, обратились к нему и механик ответил, что знает всего «Евгения Онегина» наизусть, но не знает какую главу читать. Прочитал вторую. Удивил!
Поле за нашей спиной стал затягивать туман, в небе загорались звезды. Кто-то запел старинную русскую песню протяжную и широкую. Песни сменяли одна другую и красота их сливалась с этим полем, с этим звездным небом. Когда туман полностью запеленал поле, мимо нас с огромной собакой прошла тонкая женщина, ее поглотил туман. «Англичанка, скульптор» — так сказали соседи.
Покидали полянку с частушками и плясками. Уносили на руках детей, а на душе было тепло и спокойно. Праздник стал традиционным. А чтобы мы за своими заботами не забывали этот день, ровно шестого июня расцветает темно-бордовый пион. Самый ранний, самый первый. Видимо, не случайно.
Мой Пушкин
«Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя.» Наш одноэтажный деревянный домик замело до половины окон. Я шестилетняя девочка сижу у печки. В сенях кто-то топает, обмахивает снег и вместе с клубами морозного пара появляется мама. Мама! Сразу все начинает крутиться. Разбираем продукты: хлеб, масло, рыба и конечно заветный стограммовый пакетик кофе, все из Москвы. Мама загадочно улыбается и извлекает огромный том, тяжелейшую книгу. Я наклоняюсь над столом и читаю: — АС Пушкин.
На что мама говорит: — Дочь, это не А.С. Пушкин, а Александр Сергеевич Пушкин. Эту книгу прислал тебе твой дядя.
С этой минуты Пушкин всегда со мной. Загадкой для меня в этой книге была небольшая гравюра. Высокие, покрытые инеем сосны, на поляне один человек лежит на снегу, другой невдалеке стоит, опустив пистолет. Внизу была подпись «Дуэль. Черная речка». Мне шестилетнему ребенку бабушка сумела объяснить, что такое дуэль, и кто эта нежная красавица Н. Гончарова. Именно бабушка, имеющая два класса церковно-приходской школы, садилась со мной у приемника, и мы слушали вместе оперы «Евгений Онегин», «Пиковая дама». Бабушка как бы переводила оперы на доступный мне язык. Детских книжек не было, и я учила стихи Пушкина. Родителей и гостей, конечно, удивляла девочка, которая у елки рассказывала стишок:
Сижу за решеткой в темнице сырой,
Вскормленный в неволе орел молодой…
Или
Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.
И так я шла по жизни с этой книгой. Видела снежную вершину Казбека, бурный, изумрудный Терек в Дарьяльском ущелье, посетила Михайловское, Тригорское, земно поклонилась на могиле Александра Сергеевича. Два слова мне все время не давали покоя: Черная речка. И вот я здесь, на этом месте. Где высокие сосны, где та речка? Все поглотил город. В моих руках букет неброских цветов, а перед глазами маленькая картинка из моего детства, из той огромной книги: один человек падает на снег, другой опускает пистолет.
Третий закон
На Земле миллиарды жителей и все люди разные. Особенно хорошо это понимает молодой учитель. Молодому специалисту не делают скидку на возраст, ему сразу дают «лучший» класс, от которого все хотят избавиться. Если это шестой класс, то днем ты его усмиряешь вживую, а ночью он тебе является в страшных снах. В каждом таком классе есть свой заводила, хуже, если их несколько. В моем классе был один такой, который стоил пятерых. На первых же уроках выяснилось, что он очень любил ползать под партами в течение всего урока. Дежурные отвечали: — Самсонова сегодня в классе нет. Идешь на урок и гадаешь, что на сей раз. Вот еще пример: идет урок, тишина, Самсонова нет, а в стенном шкафу что-то поскрипывает. Ясно кто в шкафу. Занимаю позицию, крепко прижимаю дверцу и с этого неудобного места веду урок, жду. В дверь шкафа тихонечко стучат, стоять устал. Через пятнадцать минут отпускаю пленника.
На следующей неделе новое представление. Идет урок, дети решают задачи, Самсонова нет. В дверь вежливо стучат. Прошу входить и вижу звездного мальчика с черепом на вытянутой руке. Почему звездный? Весь костюм пиджак и брюки усыпаны лейтенантскими звездочками.
Вот еще выход Самсонова, музыкальный. Если взять металлическую линейку, заправить один конец между партой и крышкой парты, второй конец сильно отогнуть в сторону и быстро втянуть линейку внутрь парты, уроку конец. Раздается громкий дребезжащий звук. А если в классе найдутся 3–4 соратника, то уже симфонический оркестр Московской Филармонии.
Как у всех людей у Самсонова был один недостаток. Он часто терял свои вещи, и всегда со слезами на глазах их искал. То найдет сменную обувь в медицинском кабинете, то уйдет зимой домой без шапки. Один раз даже пальто потерял. Искали долго, перебрали с десяток пальто, висевших в гардеробе. Баба Клава сбилась с ног, отыскивая пропажу. Наконец вынесла последнее пальто и спросила устало:
— Твое?
Самсонов рыдая ответил:
— Хлястик мой, а пальто не мое.
Вот он третий закон Ньютона. Действие равно противодействию.
О любви
Педагогическая профессия ставит перед нами педагогами множество вопросов. Не на все вопросы удается ответить.
Почему ребенок из благополучной семьи сложный, некоммуникабельный хочет быть на виду, обращать на себя внимание и для этого готов на самые безрассудные поступки. Мне известны случаи, когда ученик запустил в учителя стулом, выбросил огнетушитель из окна на улицу, вдребезги разбил унитаз в школьном туалете, пробил огромную дыру в двери школьной раздевалки. Когда учителя жаловались на подобные проявления агрессии, наша завуч очень красивая мудрая женщина говорила:
— Сами Держиморды хороши.
Бывало и такое. Ребенок часто пропускает школу, опаздывает. На все наши вопросы только молча смотрит в пол. Пытаюсь понять. Решаюсь на откровенный разговор один на один. Как оказалось — мать пьет. Сын ведет хозяйство и часто дежурит около спящей матери, чтобы она в очередной раз не ушла из дома.
А вот еще ситуация. Двенадцатилетний подросток несколько дней не появляется в школе. Учитель обязан был посетить ребенка на дому. Поднимаюсь на третий этаж. Личности, сидящие на лестнице, приветствуют меня, еле двигая зыком: — Вот еще одна к нам идет. В маленькой квартирке пир горой, звенят стаканы, над столом плавает синий дым. Нетрезвая мать не знает где сын. Нахожу его спящим, среди разбросанных вещей на старом продавленном диване.
Приходилось встречаться и с такими семьями: мать добрая, нежная, кроткая, детей не слышно. Отец тиран. Папочка, если напьется, в окно третьего этажа вылетают стулья, одежда. Однажды был даже телевизор. Когда кормилец трезв, кричит под окном:
— Маша! Кинь в окно
