называть «Доктор Женя». В распоряжении «доктора» была марганцовка, аспирин, стрептоцид и йод. С каждым днем жить становилось все труднее: днем жара, слепни, ночью на ребенка набрасывались клопы. Мать почти не спала. Тяжелее всего было слышать с утра до вечера крик старика, сидящего на крыше сарая:
— О-о-ох! О-о-ох!
Этот стон был слышен в каждом дворе.
Продержалась москвичка, блондинка «Доктор Женя» два месяца. С грустью провожали ее жители маленького горного селения. И опять дорога. Опять на спине ослика девочка четырех лет и разгневанный отец, погоняющий ишака. Мама уже в осетинских чувяках. В Москву! В Москву!
Сон наяву!
«Мой дядя самых честных правил» больше всего любил лес и рыбалку. Он был моложе меня лет на пять. В 13 лет у него были свои нешуточные обязанности: ухаживать за кроликами, кормить кур и уток. Хозяйство свое он содержал в идеальном порядке. Однажды трое мальчишек и я уговорились пойти на рыбалку в Пирогово. Под вечер пришли на песчаную косу, поросшую низким осинником. Поужинали, посидели у костра и направились спать. Палаток не было. Спальней для ребят стал бакен — деревянная пирамида с лампой на вершине. Внутрь бакена вела небольшая дверца, в нее нырнули мои спутники. Шумно устроились на ночлег, а мне места не хватило.
Вставать надо было с восходом солнца, и я всю ночь просидела у костра, поддерживая слабенький огонь. Я задремала и не заметила, как на востоке небо начало светлеть и край светила показался над горизонтом. Очнулась, когда солнце уже величественно пылало на востоке. И вдруг над водой поплыл высокий мальчишеский голос, голос Робертино Лоретти. Через минуту на яркую синь воды вышел трехпалубный белый теплоход, и еще громче полилась песня. «О, мое Солнце!»— пел Робертино. Сердце мое рвалось из груди от счастья. Чудный голос стал затихать, белое видение скрылось из глаз.
Я медленно побрела по косе. Неожиданно резко оглянулась, мне показалось, что на меня кто-то смотрит. И они действительно смотрели. Целое семейство подосиновиков в красных шапочках стояло у тропинки. Рыбы мы, конечно, не поймали, зато вечером вся семья с аппетитом ела грибной суп. Известный всему миру мальчик Робертино вырос и стал ресторатором.
Ночной разговор
Дорога, дорога! За окном поезда непроглядная тьма. Быстро пролетали деревеньки, которые угадываются по тусклому свету в окнах домов, небольшие полустанки с неизменными сплошными складскими помещениями, небольшие поселки. Этим поздним темным вечером в теплом комфортабельном вагоне я задаю себе вопрос: кто эти люди, как живут, где работают, могут ли они пойти в театр, в кино, в музей. Или у них своя жизнь большое хозяйство: кони, коровы, куры, овцы и вечером они уже не хотят идти даже в кино. А есть ли там кинотеатр?
Засыпаю под эти невеселые мысли. В купе я одна, соседей нет. Зима. Поезд мчит на Кавказ, зима отступает, снег сменяется дождем. В середине ночи открываю глаза и напротив вижу женское лицо. Темная одежда скрывает контуры фигуры в полутьме, лицо как на иконе. Минут двадцать наблюдаю неподвижную фигуру и, наконец, говорю:
— Вы кто?
В ответ слышу молодой приятный голос:
— Я Надя. Меня к вам подселили.
Включаю свет и начинаю неспешный разговор. Кто, откуда? Студентка, ездила в Москву сдавать сессию. В Чебоксарах семья, родители живут в небольшой двухкомнатной квартирке. А возвращается она в армию в свое подразделение в Чечню. С ней служит и ее сестра. Вместе собирают деньги на квартиру и учатся заочно. Надя рассказала, что сестра попала под обстрел и осколками стекла у нее посечено лицо. На вопрос как служится среди мужчин, она ответила, что они как дети, хотят услышать теплое слово, хотят, чтобы добрая женская рука подшила подворотничок. Хвалила своего командира за железную дисциплину, которая отсекает даже непристойный взгляд на женщину военнослужащую. Говорили до утра, днем отсыпались.
Ночью на какой — то незнакомой мне станции она должна была выходить и все волновалась, встретит ли ее хоть кто — нибудь из ребят. Два часа, резко заскрипели тормоза, и она спрыгнула в ночь. Я стояла у окна, смотрела в темноту. Вдруг две ладони забарабанили в окно, и я услышала крик: — За мной приехали! Приехали! Поезд плавно набирал скорость. Сна не было до утра. Где ты девушка Надя? Почему через войну лежит твой путь? Матерь Божия! Спаси ее!
Бабушка с персиками
Лето. Впереди большой отпуск. Дороги зовут. Приехали во Владикавказ. Главную улицу прошли, посетили универмаг, кинотеатр, художественный салон, драмтеатр, краеведческий музей, парк, базар. А как хочется знать, что там за горами. Через родственников, через их друзей и друзей друзей оказываемся у директора турбюро. Сочетание слов «Мы из Москвы» открывает все двери.
Утром усаживаемся в туристический автобус и на вопрос:
— Вы кто?
Отвечаем:
— Мы гости Гарун Шарпатовича.
Срабатывает как пароль. Наш путь лежит в Грузию, в Тбилиси. Довольно скоро перед нами встает великий Кавказский Хребет. Он прочно прикрывает от холодных дождей и северных ветров Закавказье. Дорога идет по Дарьяльскому ущелью, справа горные кряжи, слева далеко внизу бурный Терек. Чем выше поднимаемся, тем тяжелее дышит наш автобус. Наконец достигаем города Гори. Мое детство процветало в пионерской организации, а каждый пионер знал, что Гори — родина Иосифа Джугашвилии — Сталина. Через полчаса продолжаем подъем. Любуемся снежной вершиной Казбека — этим величественным стражем Кавказского хребта. По обеим сторонам дороги гладкие валуны, Дарьял позади. Начинается спуск, в окна автобуса залетает теплый ветерок. Он приносит с собой ароматы лавра, лимона, эвкалипта, и глазам открывается море зелени, кудрявые леса, шелковая трава.
Под вечер прибыли в Тбилиси. Ужин в ресторане на высоте, откуда город похож на драгоценное ожерелье. Ночлег в частном доме с двумя террасами: одна для женщин, другая для мужчин. Ночью не спалось и я вышла в сад. На углу сада стоял шаткий навес, под ним газовая плита, на плите в детской ванне банки с компотом. Рядом на низенькой скамеечке, погруженная в свои думы, сидела старенькая женщина и механически чистила персики. На Кавказе люди почтенного возраста не чувствуют себя ненужными. В такие почтенные годы она ночью трудится, а не пьет таблетки от бессонницы. Просто хочет быть полезной своим детям и внукам. Казалось, в этой кромешной тьме южной ночи вокруг витает мудрость и покой. С утра осмотрели положенные достопримечательности — на проспекте Шота Руставели насладились «Водами Логидзе» и, конечно, поднялись к могилам Александра Грибоедова и Нино Чавчавадзе. Память о их чистой нежной любви живет до сих пор. Спускались
