с политическими преступниками становится все сложнее и резче. Об этом надо писать и развивать в людях осторожность и предусмотрительность».
Виктор постоянно докладывает о ходе дела больному Пронину, перемежая деловой разговор цитатами из Блока и выслушиванием обычных пронинских нотаций на тему «Каким должен быть настоящий чекист». Пронин окорачивает подозрительность Железнова, заставляя верить в честность инженера Зайцева и его покойною друга Сливинского. Пока Железнов носился по городу, Пронин делал вид, что перечитывает статьи Энгельса о войне, а сам… ведет тайное расследование.
Любо-дорого смотреть, с какой ловкостью Овалов преподносит в повести деликатный «еврейский вопрос». Знаменательно, что в повести, которая вынашивалась в предвоенные месяцы, нет упоминания фашистской Германии, а шпионы, несомненно, представляют англо-американскую разведку. Для Овалова важно лишь то, что они — враги советского государства, а нам следует быть бдительными и готовиться к войне. Реалий Второй мировой в повести нет. Писатель осторожничает, не желая давать оценок быстро меняющемуся международному положению. В конце концов, перед нами — шпионская сказка, и документализм только повредил бы майору Пронину. Майор делает смутные намеки на ужесточение классовой борьбы, молчит о гитлеризме, уже опутавшем пол-Европы. Таковы правила игры, заданные Оваловым. Белоснежная чистота жанра. На этом фоне бросается в глаза, что один из главных (а в какой-то момент читателю кажется, что и вовсе главный!) злодеев повести — шпион Леви, притворяющийся советским мужским парикмахером Захаровым, оказывается выходцем из зажиточной еврейской семьи. Бедные родственники жили в Советском Союзе, а богатый отец дал Леви европейское образование, необходимое для первоклассного шпиона. Он овладевает документами «бедного родственника» и приезжает в Москву, где берет фамилию своей новой жены — Захаров. Виктор Железное даже не удерживается от глубокомысленного комментария: «Остановило было на себе внимание Виктора то обстоятельство, что при женитьбе Левин взял себе фамилию жены, но и в этом не было ничего предосудительного: мало ли местечковых молодых людей переменили за эти годы свои фамилии». Заслуживает внимания и гуманность Ивана Николаевича Пронина: разоблачив Захарова, он спешит убедиться в невиновности его жены — той самой, у которой шпион позаимствовал фамилию. Пронин даже посетовал, что его молодой товарищ не всегда так внимателен к нюансам соблюдения социалистической законности… Дай волю Железнову — он бы пересажал всех подозреваемых. Потому и не дремлет майор Пронин, чтобы работа контрразведчиков была эффективной и ненавязчивой.
В «Голубом ангеле» майор Пронин достиг Эвереста своего остроумия. Реплики хворого контрразведчика полны скрытой иронии. Своих собеседников чекиста Железнова, изобретателя Зайцева, крупного начальника Евлахова, да и разлюбезную Агашу, — он водит как козлов на веревке по маршрутам своей логики. Водит — и нередко насмешливо выдает им секреты расследования, понимая, что эти симпатичные тугодумы лишены аналитического полета. Овалов наделяет Пронина тонким чувством юмора: эта примета возвышает майора над коллегами, указывает на уникальность его профессиональных и человеческих качеств.
Интересно место действия, выбранное Оваловым: фоном для шпионской истории стали модные, престижные уголки предвоенной Москвы. Современная, огромная гостиница, в которой угадывается построенная напротив Кремля по проекту академика Щусева гостиница «Москва»; засекреченный институт, разрабатывающий новые технологии; кукольный театр, в который стремятся все гости столицы, в том числе — иностранные.
Нетрудно догадаться, какой театр имеет в виду Лев Овалов. Творение Сергея Владимировича Образцова было и остается уникальным в многовековой истории зрелищ. Куклы Образцова были способны на многое: великий кукольник сделал для своего искусства не меньше, чем К. С. Станиславский. Чистая правда, что зарубежные гости стремились в дом на площади Маяковского, чтобы увидеть кукольного Емелю, Аладдина, Кота в сапогах. Шпион Захаров-Леви привел соседскую девчонку именно на «Кота…» (хотя на самом деле — на шпионскую встречу!). С. В. Образцов оставил воспоминания о другом инциденте, случившемся на спектакле «Кот в сапогах»: «В этом спектакле есть великан-людоед, которого смелостью да хитростью Кот побеждает. Так вот этого великана играет человек в маске. Рядом с маленьким Котом он кажется невероятно огромным и страшным. Но он очень смешной и глупый, и зрители наши, которым шесть-восемь лет, встречают его изумленным «ай», но вовсе не испугом. И какая-то мама, не знаю, каким образом избежав бдительности контролерши, пришла на спектакль с трехлетней дочкой и села в четвертом ряду в самой середине партера. Не знаю, что понимала дочка в самом начале спектакля, но когда над ширмой появился великан и схватил своей огромной лапой маленького Кота, девочка закричала на весь зал: «Мама, выключи!» Выключить мама не могла, схватила свою навзрыд плачущую дочку и, пробравшись сквозь весь ряд, выбежала из зала. И в фойе, и в раздевалке девочка продолжала рыдать».
Еще одна картинка предвоенного времени — славные московские парикмахерские, которые были своеобразными мужскими клубами. Там брились и стриглись, там обсуждали новости. Мастер Захаров-Леви был в курсе всех сплетен района, знал слабости своих клиентов — кто ходок, кто скряга, кто строит из себя денди… Обеспеченный гражданин, не имеющий свободного времени, мог вызвать мастера на дом; хороший мужской парикмахер, как, например, шпион Захаров, был нарасхват. Город «Голубого ангела» напоминает о знаменитом цикле художника Ю. И. Пименова «Новая Москва» (1937 г.). Мы по затылку помним ту счастливую девушку, которая за рулем кабриолета выезжала на проспект Маркса.
Сейчас лучшая повесть Льва Овалова воспринимается как изысканный ретро-детектив, сохранивший обаяние эпохи, доносящий отзвуки тех людей, о которых можно сказать словами Метерлинка: «Когда мы вспоминаем о них — они оживают». После нескольких лет тщетных попыток уничтожить советский менталитет забвеньем и проклятьями стало ясно, насколько коренным явлением была красная Россия. Интеллектуальная оснастка майора Пронина, его повадки, его сила, его слабости остаются для нас понятными, близкими и типичными. В череде исторических и придуманных героев, среди мифов, легенд и документов эпохи образ майора Пронина не затерялся. Вот он провожает героев «Голубого ангела», запирает за ними дверь. Он доволен успешным расследованием, а пневмония — сущий пустяк. Начинается лето 41 года. Через несколько недель, в трагических боях за Прибалтику, когда Красная армия будет отступать, его забросят во вражеский тыл. Несколько лет Пронину придется служить в гестапо, из контрразведчика превратившись в разведчика. Гороховое пальто он сменит на немецкий мундир… Эту историю Лев Овалов опишет в романе «Медная пуговица» — следующем повествовании пронинского цикла.
Итак, повесть выходила в журнале «Огонёк» и держала в напряжении всю его немалую аудиторию. К тому времени Пронин стал знаковой фигурой, от Овалова ждали новых рассказов… А он выдал повесть, которая по фабуле напоминает «Собаку Баскервилей», хотя речь в ней идёт не о преступном наследнике, а о шпионской борьбе за чертежи авиаконструктора Зайцева. Для предвоенного времени сюжет
