со скоростью света устанавливают связи между разрозненными темами. Очевидно, я сводила Лей с ума своим нелинейным мышлением.
– Черный. Черный – мой любимый цвет.
– Черный – это не цвет.
Я указала на свои кожаные легинсы и черную футболку с белой надписью «Мала ростом, но не самомнением» – подарок Джейса на мой двадцатый день рождения в прошлом месяце.
– Позволю себе не согласиться. Черный – это цвет.
– Черный – отсутствие света.
Я нахмурилась, но не из-за ее слов… Технически мне известно, что черный не является цветом, но я удивилась, что кто-то столь юный об этом знает.
– Еще мне нравится фиолетовый. – Найя устремила взгляд на темнеющее небо. – Фиолетовый. Не лавандовый.
– Тогда тебе бы понравились мои крылья.
– Можно мне их увидеть?
Я скрывала скудное оперение, презирая то, как оно выглядело и что собой представляло. Только раз в год, 19 декабря – в годовщину церемонии вручения костей крыльев, – я позволяла своим фиолетовым перьям с оттенком электро раскрыться у меня за спиной.
– Нет. – На мой резкий ответ малышка поджала губы, но не спрыгнула со стула. – Сколько тебе лет, Найя?
– Четыре с половиной. А тебе?
– Двадцать.
– Моему apa сто сорок три.
Найя – настоящая папина дочка… Я чуть было не спросила ее о маме, но решила, что меня это не касается. Да и мне все равно. Вряд ли я когда-нибудь снова увижу этого ребенка.
– Почему ты грустишь?
Я моргнула. Мне казалось, что я выгляжу сердитой. Я несколько раз прокрутила в руке телефон, прежде чем ответить.
– Потому что кое-кто, кого я люблю, умирает.
Девочка нахмурилась.
– Смерть – это не конец.
Я и забыла, как рано начиналось промывание мозгов.
– Для некоторых людей конец.
– Этот человек, которого ты любишь, он плохой?
– Нет. Он необыкновенный. – Комок у меня в горле снова начал увеличиваться.
– Тогда почему ты грустишь?
– Потому что не хочу, чтобы она умирала.
– Но ты увидишь ее снова. – Она указала пухлым пальчиком на небо. – В Элизиуме.
– Не увижу.
Найя нахмурилась так сильно, что казалось, будто она украла несколько морщин со лба офана Миры.
– Но у тебя есть крылья.
– Есть, но я не успею завершить их вовремя. Ты знаешь, что происходит, когда не успеваешь собрать нужное количество перьев?
Не задумываясь, Найя ответила:
– Ты становишься нефилимом.
– Бинго. Худшим видом монстров.
– Нефилимы не монстры.
От удивления я вскинула голову.
– Я… согласна. – И наклонилась вперед. – Но не произноси подобное здесь слишком громко. Кажется, мы единственные, кто разделяет это убеждение.
– Мне нравится делиться с тобой, Селеста.
Мое сердце медленно, болезненно сжалось, но затем замерло.
– Я не говорила тебе своего имени. Откуда ты его знаешь?
Девочка прикусила внутреннюю сторону щеки, будто погрузившись в глубокую задумчивость, а затем на ее лице расплылась огромная ухмылка.
– Моя голова сказала мне это.
Ее голова? Я уставилась на малышку, пока до меня не дошло, что она имела в виду. Должно быть, ранее она слышала крики офана Миры. Камень доносил звук, как туннель доносит ветер.
Говоря об ангеле… Офан Мира обошла вокруг фигового дерева.
– Неоперенная, сера… – Ее губы замерли при виде моей соседки по столу. – Неоперенная Найя, что, по-твоему, ты здесь делаешь?
– Я проводила время со своей подругой. – Найя сцепила руки на кварцевой столешнице, будто вела деловые переговоры.
Я улыбнулась тому, что она не дрогнула и не стушевалась.
– Твоей… подругой?
Разве не грубо, Офан? Неужели я не достойна друзей?
Найя заерзала на стуле.
– Мы с Селестой друзья.
– Как… чудесно. – Поскольку перья Миры теперь намертво прикреплены к костям, ни одно не упало. Будь она неоперенной, эта ложь стоила бы ей пера. – Однако пора спать. Пожалуйста, пройди в общежитие. Офан Пиппа тебя ждет.
Из маленькой груди Найи вырвался тяжелый вздох.
– Хорошо. – Она соскочила со стула и совершенно неожиданно обняла меня, сминая ткань бомбера. – Пока, Селеста.
– Пока, Найя. – Меня настолько ошеломило ее проявление привязанности, что я не обняла ее в ответ.
Обогнув стол и подойдя к офану Мире, девочка посмотрела на меня и спросила:
– Ты вернешься и поиграешь со мной?
Нет. Мне следовало сказать «нет».
– Я… Я… – Одного взгляда на лицо Миры хватило, чтобы заставить мой здравый смысл вернуться. – Вероятно, нет.
Я пришла по одной и только одной причине: помочь Мими. Если ангелы окажутся неспособными или не пожелают помочь мне, у меня не будет поводов посещать гильдии, тем более завязывать отношения с молодыми неоперенными, которых я не увижу долгие годы, поскольку до появления костей крыльев детям Элизиума не разрешалось покидать гильдии, их тела были такими же хрупкими и смертными, как у людей.
Ее нижняя губа задрожала.
– Но мы же друзья.
– Неоперенная Найя, – Мира выделила имя маленькой девочки, – тебе пора идти.
Найя моргнула, глядя на офанима, но затем вернула свой уязвленный взгляд ко мне. Слезы текли по ее щекам, сверкая, точно дробленые бриллианты. Она вытерла их, а затем развернулась и убежала, заставив мое сердце стать хрупким, как засохший лепесток.
Мира следила за покачивающимися золотистыми волосами Найи, пока та не скрылась в коридоре, ведущем к детским общежитиям.
– Она очень… эмоциональная малышка.
Еще один недостаток нашего мира: ангелы восхваляли сочувствие и в то же время выступали за эмоциональную отстраненность. Лей была слишком сострадательна к своим грешникам.
– Проявление эмоциональности – это не недостаток, офан.
– Разве я сказала обратное? – Будь мои крылья расправлены, ее холодный тон покрыл бы их слоем льда.
– Итак, могут ли серафимы помочь мне, офан?
– Нет. Но они настоятельно советуют тебе посетить Зал Оценки и проверить ее счет, а также просили напомнить тебе, чтобы ты помогла ей не ставить под угрозу естественную смерть.
Я фыркнула.
– Я не собираюсь помогать ей совершить самоубийство.
– Я никогда не говорила, что ты станешь делать подобное. – Но она думала об этом. Я могла видеть это в мириадах неглубоких борозд, которые пересекали ее многовековую кожу. – Возможно, тебе стоит проверить и свой счет.
Я вскочила так резко, что стул заскрипел по кварцу.
– Мне он известен.
– Известен?
– Да. Известен.
– Могу я узнать твои планы?
– Проживать каждый день так, будто он последний, потому что один из них рано или поздно станет таковым. – Подойдя к ней, я остановилась, чтобы сорвать инжир с ветки, а затем вгрызлась в него. Безупречно спелый. Так и подмывало выплюнуть. Но я заставила себя проглотить.
– Селеста… – Офан подняла на меня настороженный взгляд.
Я почувствовала, что она хочет сказать мне не растрачивать впустую дар, преподнесенный ангелами. Но в конце концов она не добавила
