Степанидой оказалась довольно высокая, дородная женщина лет сорока пяти на вид, весьма ухоженная, но с сурово поджатыми губами и с зачесанными в строгий пучок песочного цвета волосами. Это делало её похожей на строгую воспитательницу и существенно уменьшало её женственность.
Цепкий взгляд прошёлся по Эжении, начальница сдержанно кивнула ей и Тамаре, а затем пригласила их пройти в кабинет.
— Итак, — начала Степанида Алексеевна, едва дверь за ними закрылась, — я слушаю.
Тамара вкратце рассказала свою версию событий, Эжения только кивала в ответ на вопросительный взгляд Степаниды, подтверждая, что всё сказанное — правда.
— Что ж, — веско начала Степанида, подумав пару минут, — у меня тут частное предприятие. Долго держать сотрудницу, которая не в состоянии работать, я не могу.
— Я понимаю, — спокойно ответила Эжения. Она и в самом деле понимала: никто бы в её мире не стал держать таких работников, разве что те проработали бы в семье много лет — и хозяева назначили бы им содержание при утрате работоспособности. Но это явно не её случай.
— Однако я войду в твоё положение, — продолжила Степанида, не обращая внимания на реплику Эжении. — Ты неплохо себя зарекомендовала, коллектив тебя принял, клиентская база у тебя своя сформировалась… Поэтому… Предлагаю тебе в ускоренном режиме пройти парикмахерские курсы, чтобы освежить память — и возвращаться к работе. Первое время будем подсказывать, если что неясно.
Эжения бросила взгляд на Тамару, словно спрашивая, соглашаться ли ей — ведь самой бывшей графине были незнакомы реалии этого мира. Тем временем, Степанида продолжала:
— Мы с девочками, узнав о твоём недуге, скинулись, — с этими словами начальница открыла ящик своего стола и вынула пухлый конверт, который и протянула Эжении, — этого тебе должно хватить на первое время. В том числе и на оплату курсов. Но если не хватит, я лично смогу ссудить тебя нужной суммой — под расписку. Потом отработаешь. Что скажешь?
Тамара в ответ на вопросительный взгляд ободряюще кивнула, и Эжения поспешила поблагодарить начальницу:
— Спасибо вам, Степанида Алексеевна. Я постараюсь оправдать ваше доверие.
— Уж постарайся! — Хмыкнула та, а после, посерьёзнев, сказала:
— И не вздумай начинать страдать! Начнёшь жалеть себя — и не вылезешь из этого болота уже никогда. Тебе, девочка, выпал шанс начать жизнь с чистого листа — вот и используй его! Пусть тебе недоступно прошлое, но будущее твоё зависит целиком и полностью от тебя. Не проср… гм, не упусти этот шанс.
Слова Степаниды Алексеевны что-то затронули в девушке — не в ней-Зине, а именно в ней-Эжении. Хоть сказанное и относилось к вымышленной ситуации с потерей памяти, но, странным образом оно подходило и к реальному положению дел. Действительно, Эжения многого лишилась, переместившись сюда — она потеряла титул, оставила где-то мать, которую теперь не сможет защитить, лишилась своего, годами заработанного, положения в обществе, но, возможно, приобрела что-то взамен? В любом случае, страдать и жалеть себя Эжения не собиралась. Как и упускать выпавший ей шанс на новую жизнь.
Глава 8.
Следующие пару недель Эжения была занята тем, что ходила на разные обследования, параллельно осваиваясь в новом мире. Первое время её всюду сопровождала либо Тамара, либо кто-то из девочек с работы — так как Тамара тоже работала, то она не могла постоянно находиться рядом с подругой. А потом Эжения освоилась настолько, что перестала пугаться машин, запомнила адрес дома, где жила, и научилась пользоваться картой города на смартфоне. Конечно, было ещё очень много вещей, которых девушка не понимала. Например, почему этот прибор, который она приняла поначалу за магический артефакт, носил так много разных названий? Его называли и телефоном, и смартфоном, и даже "трубой" — хотя на трубу он был совсем не похож. А некоторые смартфоны называли "айфонами" — но не все, а какие-то определённые, хотя, на взгляд Эжении, они все были практически одинаковыми.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тем не менее, в результате всех обследований выяснилось, что никаких травм у девушки не было, сосуды головы у неё тоже в порядке, а её амнезия — так по-научному называлась тут потеря памяти — носила сугубо психологический характер. Психотерапевт, к которому она попала на приём, предложил девушке два варианта лечения: либо она ходит к нему на сеансы, и они обсуждают её проблемы, в результате чего память может вернуться, либо она пытается построить жизнь заново, заново учась и заново строя отношения.
Разумеется, Эжения выбрала второй вариант, так как ей не надо было восстанавливать никакие воспомнинания — она прекрасно помнила свою жизнь. Вот только это была жизнь графини Синопской, а не Зины Осиповой.
В итоге её выписали, наказав приходить на проверку раз в полгода, и сообщить, если память всё-таки вернётся.
А Эжения, тем временем, устроилась на парикмахерские курсы. Конечно, бывшую графиню немало коробило от того, что она вынуждена будет фактически выполнять работу горничной, но, насколько Эжения смогла узнать этот мир, тут большинство женщин работало. Нет, были и здесь такие, которые выходили замуж за богатых мужчин, либо просто жили у них на содержании. Но для Эжении это означало возврат к прошлому. Снова зависеть от настроения какого-то мужлана? Ну уж нет!
Этот мир давал простор её деятельной натуре. Она и подумать не могла о подобной свободе для женщин, которая существовала в этом мире. Здесь женщины в одиночку могли работать, растить детей, вести дела — даже в сугубо мужских отраслях. Больше того: здесь женщина могла управлять государством! И не за спиной мужчины, а находясь сама у руля.
Освоив интернет, Эжения усиленно смотрела новости, чтобы быть в курсе всех значимых событий. Одновременно с этим, она изучала историю этого мира — и не могла не находить некоторых параллелей с её родным миром. Кажется, развитие обоих миров шло очень похожим образом. Только данный мир опережал её собственный на пару веков. Ведь в Конкордии уже появилось электричество и первые паромобили, многие изобретения этого мира уже были придуманы и в её мире. Но до остальных ему ещё расти и расти.
И, хотя Эжения и поддерживала всячески эмансипацию женщин, но вот смириться с тем, какую они носят одежду, графиня не могла. Поэтому она понемногу начала менять свой гардероб, покупая длинные юбки и платья. К тому же, за это время девушка похудела, и вещи Зины на ней теперь болтались.
Также Эжения сменила цвет волос и причёску — о чём мечтала с тех пор, как оказалась в этом теле. Её коллеги по работе сами предложили девушку покрасить и сделать ей интересную стрижку — и та, разумеется, согласилась. Так что теперь Эжения блондинка — без всякого намёка на рыжину.
Учиться чему-то новому оказалось довольно интересно, а потому в учебный комбинат она ходила с удовольствием — с тех пор, как преодолела некоторую брезгливость, связанную с тем, что надо работать с чужими волосами. Ведь далеко не все клиенты приходили с вымытой головой — в особенности на этапе обучения, где моделями часто выступали люди, не имеющие денег на стрижку в салоне. Так что Эжении приходилось мыть, стричь, брить, укладывать. Впереди её ещё ждали курсы по окраске волос и по химической завивке.
Одной из первых её покупок в этом мире оказалась посудомоечная машина, разобраться с которой помогла Тамара. Так что в быту Эжения теперь не испытывала трудностей — готовить на плите и разогревать остывшую пищу в микроволновке она научилась, а уборкой занимался теперь робот-пылесос. Эжения отдавала себе отчёт, что, пока она не работает, деньги лучше особо не тратить, но эти вложения она считала оправданными. Помимо того, что от мытья полов и посуды могут испортиться руки, это ещё и отнимает определённо количество времени, которое можно потратить с большей пользой. На то же обучение, например. К тому же, у Зины были отложены некоторые сбережения, да и коллеги ей помогли финансово — так что на всё пока хватало. А уж вести бюджет Эжения умела отлично — ей не впервые экономить, но при этом выглядеть шикарно и не отказывать себе в тех вещах, которые графиня считала для себя важными.
