руке, я понял, что это она всего мгновение назад тыкала в меня копьём.
— Что я сделал? — возмутился я, искренне не понимая, в чём причина такого отношения.
— Ты слишком громко думаешь, — буркнула девушка и, хмыкнув, обогнала нас с бабушкой и скрылась в пещере.
Вскоре мы вышли к целому подземному городу. Увидев дома, построенные под сводом, я раскрыл от удивления рот.
— Добро пожаловать в Цинтоу, — представила бабушка эту местность. — Теперь тебе будет лучше жить здесь.
Я не поверил своим ушам. От меня опять хотели избавиться?
Но не успел я возмутиться, как кто-то большой и сильный чуть не сшиб меня с ног, а потом вдруг крепко-крепко обнял.
— А-Чжи, давно не виделись! — жизнерадостно прогрохотал он, хлопая меня по плечу, и я тут же узнал своего приятеля по сельским забавам — Жун Юя.
Жун Юй рассказал мне о том, что последние годы он прожил в Цинтоу, куда перебрался со старшим братом после исчезновения их отца. Я мельком подумал, что тогда, вероятно, именно через него искажения вышли на моего деда, но спрашивать не стал. Да и вряд ли Жун Юй мог знать такие подробности.
По его словам, выходило, что Цинтоу — что-то вроде скрытого общества, собравшегося вокруг бывшего монастыря, в котором хранились, наверное, последние в мире настоящие летописи о Пророках. Сам храм лежал в руинах — казалось, в прошлом по нему прокатился неслабый природный катаклизм. Меня удивляло только, что пещеры вокруг остались совсем нетронутыми.
Коме Жун Юя, в Цинтоу я часто проводил время с Си Ван. Она была неунывающей и смелой, и когда я смотрел, как передо мной весело подпрыгивали две её длиннющих косички, моё сердце прыгало вместе с ними. А когда Си Ван смеялась, мне казалось, что рядом звенели хрустальные колокольчики — таким чистым был её голос.
Си Ван учила меня контролировать ци, чтобы я мог защищаться от искажений. В летописях монастыря говорилось, что, когда твой разум чист, а дух спокоен, никто не сможет ни прочесть тебя, ни оказать на тебя влияния. Не знаю, как бы я справлялся с уроками, если бы не она: как и заметила Си Ван в нашу первую встречу, думал я слишком громко, то и дело расплёскивая вокруг беспокойные мысли и раненые чувства. Из-за этого первое время мало кто в Цинтоу мог меня выносить.
Постепенно я научился владеть своими проявлениями, и люди вокруг стали общаться со мной охотнее. А когда я рассказал им о том, что мог чувствовать искажённые места, они увидели во мне долгожданную надежду. Ведь до тех пор у них не было даже примерного видения, как именно они одолеют Пророков.
Вернее, то, во что те превратились.
Мы втроём стали специально искать искажённые места, чтобы я учился их править. Первое время у меня ничего не получалось — но Жун Юй и Си Ван так верили в меня, что их вера в конце концов проросла и в меня самого.
Первым местом, которое я исправил, был сам разрушенный храм. Конечно, прежним он не стал, но теперь хотя бы воздух возле него сделался чистым и лёгким — таким, каким, вероятно, был многие годы назад.
Со временем радиус наших поисков расширялся, и я уверенно справлялся и с более сложными местами. Случались, конечно, и неудачи — особенно там, где когда-то погибло много людей и застряли сильные негативные чувства, — и ко мне прилетала неслабая отдача. Но Си Ван всегда была поблизости и успевала помочь. У неё получалось лучше всего вселять покой в мою тревожную душу.
Поэтому она же была первой, кому я рассказал о намерении, что вынашивал последние несколько недель.
Изучая летописи о Пророках, я узнал, что прежде они были носителями чистейшей ци и должны были сохранять её таковой, но во времена последнего Верховного Пророка что-то случилось, и всё пошло наперекосяк.
Иногда в летописях проскальзывали не совсем понятные фразы вроде тех, в которых говорилось, что «Верховный Пророк живёт несколько жизней». Сколько бы мы с товарищами ни гадали, что это могло значить, так и не пришли к единому мнению. Живёт ли он годы, отпущенные многим людям, или их опыт? Тогда каким образом он способен это делать? Был ли нынешний Верховный Пророк тем же, что прежний, — или это был кто-то иной? Что, в конце концов, случилось с Пророками и почему их место заняли искажения?
На эти и многие другие вопросы у нас не было ни одного ответа и мы понятия не имели, где их искать.
Чем больше я погружался в изучение летописей, тем яснее ощущал собственное желание, поднявшееся из самых дальних глубин: я мог не просто сместить Верховного Пророка… но и занять его место после.
Когда Си Ван услышала эти слова, её губы сложились в тонкую линию, а глаза зло прищурились. Никогда прежде я не видел её такой сердитой.
— Ещё раз услышу от тебя подобное — познакомлю со своим копьём, — предупредила она, для верности поднеся острый наконечник к моему лицу. — На этот раз — настолько близко, что я кожей ощутил холодную ауру стали.
Никакие доводы не могли убедить её в целесообразности сказанного мной. Её не волновало, ни как будет расхлёбывать заваренную кашу общество, оставшееся без предводителей, ни что-либо ещё. Она просто хотела очистить мир от искажений и оставить его как есть.
— Пусть новый мир сам заботится о себе, — пожимала плечами Си Ван. — Это уже не наше дело.
Склонить на свою сторону Жун Юя оказалось чуть проще. Хотя он до последнего сомневался, стоило ли ввязываться в то, о чём я говорил, он не препятствовал мне, когда я решил сам тренировать навык искажения. Ведь, чтобы одолеть врага, я должен был владеть его оружием! По крайней мере, я свято в это верил.
Когда Си Ван поняла, что я стремился к задуманному, несмотря на запрет, она отдалилась от меня. Она всё чаще стала смотреть на меня с беспокойством в глазах и то и дело шушукалась в стороне с Жун Юем. Когда я видел их вместе, во мне закипала злость. Но не мог же я запретить другим людям приближаться к той, что любил.
Хотя и очень хотел.
Когда мои тренировки перешли в серьёзную стадию, я сделал то, за что Си Ван бы точно меня не простила. Чтобы убедиться, что у меня действительно получается искажать, я начал ходить на охоту. Наверное, мне повезло, что в то время я жил в «глухих местах», — если бы
