— Иди в Париж!
Старый священник умер на скале, к которой он был привязан, но в часы честолюбия он часто говорил себе:
— Ах! Если бы я жил в Париже!
Эксюпер, брошенный на один из островов Полинезии, завязал бы интересный разговор с первым туземцем, который захотел бы переговорить с ним прежде чем съесть его, но он совершенно не знал, где находится Париж.
Он постарался собрать об этом сведения, повинуясь воле своего благодетеля. Он узнал тогда, что от столицы его отделяли всего восемьдесят лье.
Уложив как можно больше книг на тележку, он запрягся в нее и тронулся в путь. Путешествие продолжалось две недели и обошлось ему в десять франков.
Конечно, его остановили у заставы. Заподозрили, что такая куча книг должна скрывать непременно какую-нибудь адскую машину или, по крайней мере, запрещенные памфлеты. Чиновники осмотрели книги и отступили в ужасе. Послано было тотчас донесение в министерство внутренних дел. Там тоже взволновались и приказали доставить Эксюпера и его тележку в министерство.
Аудиенция была в высшей степени комична. Эксюпер не подозревал даже, что тогда Франция имела счастье быть управляемой королем Луи-Филиппом. Когда его спросили о его убеждениях, отвечал, что Велькинс и Кроуфорд недурны, но, как англичане, слишком методичны, что, с другой стороны, превосходство немцев Бонна и Эйхворна не спасает их от некоторой мечтательности, не сочетающейся со здравыми началами глоссологии и идиомографии.
Эксюпера сочли за сумасшедшего и, наверно, ему не миновать бы Бисетра, если бы в это время в министерстве не оказался, к счастью, или, вернее несчастью (эта поправка будет скоро объяснена), один из членов Академии, профессор Лицея восточных языков.
Желая скрыть его истинное имя (так как история эта наделала много шуму в свое время), мы назовем его господином Лемуаном. Это довольно банальное имя никого не может компрометировать.
Господин Лемуан представлял тип ученого, который сам ничего не знает, но зато обладает изумительной способностью выжимать мозг другого, как самую пористую из губок.
Всегда розовый, круглый, гладко выбритый, с блестящим плешивым черепом, господин Лемуан носил без труда свои шестьдесят пять лет и бесчисленные почетные и непочетные должности, под тяжестью которых всякий другой изнемог бы. В торжественные дни его грудь исчезала под крестами и орденами всех частей света.
Это был человек ловкий и хитрый. Невежливые люди назвали бы его пройдохой.
Он услышал слова Эксюпера, и все его существо вздрогнуло. Вот оно! Вот, наконец, тот, кого он искал так долго!
Он кое-что слышал о Бонне и Кроуфорде, даже иногда читал отрывки из их сочинений, что придавало оттенок знания его невежеству.
Подмигнув секретарю министра, как бы говоря: «Вы сейчас увидите, что я за человек!», он попросил у него позволения задать несколько вопросов Эксюперу.
Разумеется, позволение было дано, и Лемуан храбро начал расспрашивать Эксюпера о восточных языках. Сначала Эксюпер был в восторге. Секретарь дал ему понять, что наступило решительное испытание, и предупредил его, что он стоит лицом к лицу с одним из светил науки, боясь, вероятно, как бы несчастный не ослеп.
Эксюпер слушал во все уши, а они были у него немалы.
Лемуан говорил медленно, жуя бессвязные слова, которые он выдавал за цитаты из Веды.
Эксюпер был поражен. Что это за галиматья? Мог ли он предположить, что этот улыбающийся старик смеется над ним?
Но Лемуан говорил все это для секретаря, подражая доктору Мольера:
— Знаете вы по-латыни? Нет! Постойте!
И начинал городить чушь под видом латыни.
Произведя ошеломляющее впечатление на чиновника, который качал головой с изумленным видом, как бы говоря: «Боже! Какая глубина! Какие знания!», Лемуан пошел дальше.
— Можете ли вы анализировать первую книгу Рамаяны? — спросил он.
Эксюпер презрительноулыбнулся и начал спокойно читать текст оригинала, переводить его по частям, объяснять трудные места.
Лемуан чихнул, что всегда служило у него признаком смущения.
— Ну, что? — спросил секретарь.
— Можно очень много сказать, — отвечал Лемуан, конечно, ничего не понявший из объяснений Эксюпера, но, однако, узнавший гармонические звуки священного языка. — Однако, хотя этот молодой человек не имеет еще глубоких знаний, но, все-таки, он теперь доказал, что говорит правду. Его знание хаотично, если я осмелюсь употребить такое выражение.
Секретарь жестом показал ему, что он может осмелиться.
— Но основания хороши и.
— Прежде чем решить окончательно это дело, — сказал секретарь, — я попросил бы вас бросить взгляд на эти книги.
С этими словами он взял одну из книг Эксюпера, лежавших тут же на полу, и подал ее ученому.
Лемуан надел очки, хотя и совершенно бесполезные при его великолепном зрении, открыл книгу и, заглянув в нее, заметил:
— Великолепно! О! Это мне хорошо знакомо!
— Но вы держите ее вверх ногами! — вскрикнул Эксюпер.
— Дитя! — сказал Лемуан с презрительной усмешкой.
Немедленно же было дано приказание впустить в черту Парижа как Эксюпера, так и его сокровища.
Эксюпер вышел из министерства. Конечно, ученый не отстал от него.
— Вы умеете все это читать? — спросил он, кладя руку на плечо Эксюпера.
— Вот-те на! Еще бы! — отвечал тот.
Ученый снова чихнул.
— Хорошо! Друг мой! — сказал он — Когда вы устроитесь, зайдите ко мне, вот моя карточка.
— Ну, это не скоро еще будет. Мне надо предпринять еще два путешествия. Это займет, по крайней мере, месяц времени.
— Откуда вы?
Эксюпер назвал родную деревню.
— И вы путешествуете пешком?
— Да, я в качестве лошади запрягаюсь в мою тележку.
Лемуан взглянул с изумлением на своего собеседника.
Сначала ему пришло было в голову предложить ему денег, но, вспомнив теорию Талейрана о первом побуждении, воздержался, предпочитая выждать подходящее время.
Эксюпер первым делом постарался найти убежище для себя и своих книг. После двухчасовых поисков он открыл на улице Грэ чердак, кишевший крысами и пауками.
Сорок франков в год, аванс — одна треть. Это было выше всяких ожиданий Эксюпера!
Сострадательные души ссудили Эксюперу трех кошек — и битва началась! Как и все знаменитые битвы, она длилась три дня. Победа осталась за кошками, крысы эмигрировали.
При помощи гвоздей, старых досок и энергии Эксюпер сколотил полки и вскоре все книги старого Домадо демонстрировали оттуда пергаментные корешки.
Устроившись, Эксюпер пересчитал свои деньги. Из ста семи франков у него осталось тридцать три. Тогда он вспомнил о Лемуане и явился к нему.
Ученый ждал его. О, все это время он не терял его из виду!
За единовременный взнос в сорок су привратница Эксюпера сообщила Лемуану все подробности жизни постояльца.
Остальное легко угадать.
Началась планомерная эксплуатация.
Эксюпер должен был тащить колесницу Лемуана. Он и не подозревал, что ему отвели именно эту ослиную роль. Молодой человек взялся за дело с энергией, которую еще усиливало известное личное честолюбие.
Он очень быстро определил полнейшее невежество Лемуана. Но так как он получал сто франков в месяц, то есть три франка тридцать три сантима в день, то он и работал не покладая рук, ведя переписку ученого, который общался теперь со всеми странами земного шара на самых экзотических языках.
Карманы Лемуана были постоянно набиты автографами дикарей. Ничто не могло быть великолепнее той развязности, с которой он, вынимая платок, ронял на пол письмо, пришедшее по прямой линии из Адена, Шанхая или Тамбукту. Он поднимал его, открывал и замечал, смеясь:
— Ах! Если бы вы могли это понять! У этих людей встречаются такие обороты речи!
Возвращая в карман письмо, Лемуан слышал восхищенный шепот очевидцев:
— Какие познания! Кладезь! Корифей!
Между тем, работая на Лемуана, Эксюпер одновременно писал большую работу, касающуюся самых трудных вопросов лингвистики.
Работа была гигантская.
Если бы мы назвали заглавие книги (так как она была напечатана, как мы вскоре увидим), то всякий легко мог бы убедиться в справедливости наших слов.
Лемуан почуял богатую добычу и начал расспрашивать того, кого он звал своим учеником, о его трудах.
— Вы не поймете! — отвечал наивно Эксюпер.
— Я попробую! — заметил ученый, отличавшийся превосходным характером.
— Хорошо, через две недели я принесу вам рукопись.
Эксюпер сдержал обещание.
Лемуан взял рукопись и унес ее, чтобы, как он говорил, показать ее своим коллегам.
— Более ученым, чем я, — добавил он с улыбкой.
И он завалил Эксюпера работой, вероятно, для того, чтобы не дать ему скучать.
