— Извините. Вы должны извинить меня, но я…
— Обязательно, — вежливо отозвался я. — Разумеется.
Такой оборот его удивил. Не очень сильно, но удивил. Он-то собирался повести себя круто и, вероятно, предвкушал это.
— Я заберу девушку, — проронил он. — Просто должен…
— Я знаю, — откликнулся я. — Хорошо.
Мой ответ показался ему странным. Он прищурился и спросил:
— Чего?
— Хорошо, — повторил я. — Прекрасно и замечательно.
— Чего?
— Пока. — Я повернулся и подмигнул испуганной девушке, сидевшей в нише за столиком.
В ее глазах застыл страх, но лицо ее разгладилось, когда она увидела, как я подмигиваю. Она почувствовала себя немного увереннее, думаю, что увереннее меня.
У парней не было никакого оружия, по крайней мере на виду. Все же мы были на Бродвее, в центре Лос-Анджелеса. И хотя мы находились внутри бара, лишь пять кварталов отделяло нас от управления полиции. Парни явно не отличались умом, но не были же они совсем тупыми. Конечно, можно было поспорить, что пушки у них есть, так, на всякий случай.
Может, Пит тоже хранит обрез под прилавком, но я этого не знаю. Он вполне миролюбивый парень. Сейчас он стоял посреди бара, положив руки на стойку и с большим интересом рассматривая какую-то точку на потолке.
Что же касается меня, то у меня есть пушка. Чудесный служебный кольт 38-го калибра с двухдюймовым стволом, требующий усилия в целый фунт, чтобы нажать на спусковой крючок. Я тщательно ухаживаю за ним и провожу немало времени в полицейском тире. Можете мне поверить: я мгновенно выхватываю его и считаюсь метким стрелком. Но как раз сейчас моя пушка лежала в верхнем левом ящике красивого письменного стола красного дерева в моем офисе.
Плосколицый парень все еще пялился на меня, пробормотав последнее «чего?», поэтому я сказал:
— Разумеется, приятель. Однако вы быстро добрались сюда.
— Еще бы. — Он хихикнул без особого восторга. — Мы были недалеко.
— Очень быстро, — похвалил я его. — Мне это нравится. Вас послал капитан Сэмсон?
— Какой капитан?
— Сэмсон. Капитан из детективного отдела… Эй! — Я взглянул на него с преувеличенной подозрительностью. — Вы ведь копы, которых я вызвал?
Он вдруг почувствовал себя счастливым: ему предстояло провести самую ловкую игру за всю свою жизнь. Про этот подвиг он будет рассказывать потом лет двадцать.
— Копы? — весело проговорил он. — Конечно же мы копы.
Я продолжал подозрительно смотреть на него:
— Вы ведете себя как-то странно. Вы точно копы? У вас есть жетон? И пистолет?
Он было нахмурился, но тут же повеселел опять;
— А как же! Все копы носят пистолеты. — И он доказал это, отвернув полу однобортного штатского пиджака. — Повернув немного голову, он позвал: — Эй, сержант, покажи…
И тут, схватив его пистолет левой рукой, я врезал ему прямой правой. Он неуклюже заскользил по полу на своем заду, а его потускневшие глаза вытаращились на меня так, словно я был Иудой.
Потом он растянулся на полу во весь рост, перекатил голову с одной стороны на другую, потряс ею и сел. Парень у двери сунул было руку под пиджак, но запоздал с этим.
— Ну-ну! — проворчал я, и он замер, глядя на нацеленный в него пистолет в моей руке. — Вытащи только руки, — пригрозил я.
И тогда он медленно выпростал из-под пиджака пустые пальцы.
Парень на полу посмотрел в сторону двери и проревел:
— Достань его, Флем! Застрели сукина сына!
Не шевелясь, Флем медленно проговорил:
— Только не я, Датч. Ты считаешь меня кретином?
Датч сидел на полу и матерился, выплевывая такие слова, которых не следовало бы слышать девушке, сидевшей за моей спиной. Затем он поднялся и двинулся ко мне.
Я перевел пистолет на него. На ощупь он был тяжелым и прохладным: большой автоматический пистолет 45-го калибра с ручкой, украшенной — подумать только! — перламутром. Я сказал:
— Стой! А сейчас убирайтесь оба!
Я помахал пистолетом. Флем тут же скрылся за дверью, а Датч уставился на свой красивый пистолет в моей руке, отошел к двери и вдруг потребовал:
— Отдай мою пушку.
— Ты чокнутый?
— Отдай мою пушку! — повторил он жестким скрипучим голосом.
— Ага, чтобы ты подстрелил меня? Убирайся!
— Подонок! — крикнул он. — Я его заберу. Я заберу его у тебя.
Он стоял спиной к двери, его плоское лицо покраснело и искривилось, в уголках рта выступила слюна. Я усмехнулся и сказал:
— Только через мой труп.
Он ухмыльнулся так, будто только что сделал открытие, что у мух можно отрывать крылышки, и обронил:
— Как раз это я и имел в виду.
И вышел из бара.
Я сел в нише напротив девушки так, чтобы мне видна была дверь. Тяжело вздохнув, я принялся разглядывать ее. За маленьким столиком передо мной сидела красивая, прекрасно сложенная леди, о которой я думал, засыпая накануне. Несмотря на усталый вид, выглядела она даже прелестнее, чем я воображал себе, глядя на балу на ее лицо, закрытое серебряной маской. Однако она явно вела довольно опасный образ жизни. Может, ей это и нравилось. Но ей следовало рассказать мне многое — я ведь не знал даже, как ее зовут.
— Жду ваших объяснений, — начал я. — Парни произвели на меня весьма неприятное впечатление.
Она улыбнулась и заморгала ресницами, широко распахнув яркие фиалковые глаза. Наконец она заговорила:
— Спасибо, Шелл. Большущее спасибо. Может, мне не следовало просить вас, но я была напугана. Я все еще напугана.
— Почему? И почему вы сбежали вчера с вечеринки? Что у вас общего с Брэйном? И с этими громилами?
В этот момент к нам подошел Пит и поставил мне под нос свое отвратительное пойло, как если бы ничего не случилось. Я заплатил ему и проглотил жуткую смесь. Потом предложил девушке выпить и, когда она отказалась, спросил:
— Кто вы? Как вас зовут?
— Холли. Холли Уилсон. Я актриса на студии «Магна».
— О'кей, Холли. Давайте поднимемся в мой офис. Я хочу задать вам еще пару вопросов.
Она встала, я опередил ее и выглянул из двери. Все было спокойно, мы без происшествий вышли из бара и поднялись в мой офис. В нем тоже никого не было.
В кабинете я пододвинул ей стул, запер дверь и плюхнулся во вращающееся кресло за письменным столом. Из ящика я достал свой револьвер 38-го калибра и пристроил под мышку сбрую с кобурой. Около недели я был как бы в отпуске и не нуждался в пушке. Но теперь, судя по всему, она мне может понадобиться.
Отобранный у Датча причудливый пистолет с перламутровой рукояткой я положил в верхний левый ящик стола, откинулся на спинку кресла и стал ждать объяснений Холли Уилсон.
Она тряхнула головой и спросила:.
— С чего начать?
— С прошлой ночи.
Она судорожно сглотнула и заговорила:
— Я… я его нашла.
— Брэйна?
— Да. Мертвого. Он… он… — Она содрогнулась.
Я ее понял — даже меня пробирала дрожь при одном только воспоминании.
— Продолжайте, — сказал я.
— Не знаю, видел ли кто-нибудь его до меня. Я выиграла один из призов за маскарадный костюм и пошла наверх, чтобы оставить его в комнате мисс Фелдспен.
— Вы знаете дочь Фелдспена?
— Лично нет. Но ее комнату специально выделили для этого. Там можно было отдохнуть, снять пальто. Но я так и не добралась до нее. Брэйн лежал на спине на верхней лестничной площадке. Я чуть не споткнулась о тело. Я была в ужасе и поняла, что мне надо бежать оттуда.
— Почему вы никого не известили?
— Я подумала об этом, но испугалась. Я боялась, что меня обвинят в убийстве.
Я с удивлением воззрился на нее:
— Почему, черт возьми, кто-то решил бы, что вы убили его?
Она нахмурилась и сжала свои прелестные губки:
— Я… У него была моя фотография. Он требовал денег, но у меня не было достаточной суммы.
— Фотография? Что в ней такого особенного?
— На ней я без ничего… совершенно голая.
Я чуть не присвистнул, но вовремя сдержался, только поморщился. Ее фотография, должно быть, настоящее произведение искусства, подумал я. И спросил Холли:
— А где сейчас эта фотография?
— Она у меня. По крайней мере, один снимок. У Брэйна остался, видимо, негатив. Он прислал мне большую фотографию крупным планом, потом позвонил по телефону и потребовал денег. Я отдала ему сколько могла.
Я достал сигареты, угостил ее, дал ей прикурить, закурил сам и прищурился:
— Вы говорили, что у вас не было всей суммы. Так как же вы вышли из положения?
Она сделал глубокий вдох, и я вздохнул, наблюдая за ней, — это зрелище надо было видеть. В конце концов она снова заговорила:
— У меня не было столько денег, сколько он просил, поэтому мне пришлось позировать ему.
— Позировать? Еще для одной фотографии?
— Нет. Для его картины.
Я поднял бровь и искоса взглянул на нее.
