— Это тебе спасибо, — вернул благодарность Лар. — За Ориона. Если б не ты, парень был бы сейчас мертв… Но отцу ни слова!
— Это я уже понял, — терпеливо произнес Кан. — Что теперь?
— Я нанял мага, владеющего трансволо, — пояснил Лар охотно. — Сейчас идем к какому-нибудь фонтану перемещения, а как выйдем за запретный радиус, так махнем в Магров. Это недалеко от Фираски.
Кан кивнул. Хотя перспектива оказаться за полмира от Юги ему совершенно не нравилась. Особенно если обратно придется добираться своим ходом…
Воздух вокруг фонтана был холодным и влажным, а брызги напоминали о неприятном моросящем дожде. Жарким днем Кан только порадовался бы им; сейчас же его начала бить мелкая дрожь.
Лар ткнул в кристалл, обозначающий одно из примечательных зданий во внешнем круге города, и обстановка вокруг сменилась. Небо здесь было чуть мрачнее из-за низко нависших туч; шум моря сменили заливистые трели халенов, доносящиеся из густой листвы разлапистого старого каштана.
Маг дожидался их под каштаном на резной скамье, вросшей в землю и потрескавшейся от старости. Он оказался пожилым мужчиной с благородной сединой на висках. На правой щеке у него остался след от ожога — обычное дело для боевого мага, первое заклинание которого — всегда огненная сфера… или для того, за кем боевые маги обычно охотятся. Предчувствие отчего-то больше склонялось ко второму варианту, хотя, на первый взгляд, вид у этого человека был вполне законопослушный… «А кого ты ожидал здесь увидеть? — упрекнул себя Кангасск за излишнюю подозрительность. — Кого? Алого Стражника?..»
Маг уступил пришедшим скамью, а сам занялся подготовкой трансволо. Кангасску, привыкшему к безмолвному и мгновенному трансволо в исполнении миродержцев и Ориона, сына звезд, час ожидания, в течение которого маг что-то невнятно бормотал, то и дело срываясь на сип, показался вечностью. Лар и Евжения, напротив, привычно пережидали все это представление, и, судя по всему, и не знали, что бывает иначе.
Наконец свершилось — кругом засияли далекие звездные россыпи, а потом — в привыкшее к зияющей бесконечности восприятие ворвались свет и запах диадемового леса. Даже когда Магров не цветет, он полон неповторимых ароматов, более терпких, чем по весне.
Здесь был еще только ранний вечер, нежный, сиреневый. Паутина дорожек тянулась сквозь диадемовые заросли, и купол храма высился над курчавыми кронами дальних диадем.
— Это храм Сохраняющих Жизнь, — объяснил брату Лар. — На него тебе стоит взглянуть в любом случае.
Кан улыбнулся. Должно быть, Магров — действительно святое место, раз наполняет душу таким щемяще-сладостным счастьем. Даже полная неизвестность, ждущая впереди, не могла затмить столь сильного и глубокого чувства.
— Ну, пошли, — вздохнул Лар, привычно сворачивая на одну из тропинок. — Скрестите пальцы на удачу…
Глава третья. Одиннадцатый
…Что может сказать отец взрослому сыну, которого видит первый раз в жизни?..
Сайнарнемершгхан Сайдонатгарлын, блестящий оратор, не раз доказавший всему миру, какую силу имеет слово, сейчас не знал, что будет говорить. Словно почву выбили из-под ног… растерянный и взволнованный, он смотрел сквозь прозрачный купол библиотеки на своего младшего сына. Братья и сестры, по такому случаю собравшиеся все вместе, радушно приветствовали его. Многие — Мажеста, Евжения, Лар, Аранта, Марини — общались с Дэлэмэром так просто и естественно, словно знали его всю жизнь. У них вот не возникало такой проблемы — что сказать. И им было безразлично, что они говорят не просто со своим младшим братом, а с Учеником миродержцев: какое-то значение это обстоятельство имело, видимо, только для Абадара и Орлайи, державшихся отстраненно и холодно. Что же до остальных… «О пречистые Небеса!..» — горько подумал Сайнар, прислонившись лбом к равнодушному, прохладному стеклу купола. Да. Да и еще раз да: Орден держался последние сорок лет на одном только Гердоне. И сейчас, когда фанатичного мага давно уже нет на свете, Орден держится на тех, кого тот воспитал. Абадар. Орлайя… Остальные свободны и чисты от фанатизма — разве не такими ты хотел их видеть, Сайнар, когда писал Книгу Неофита? И разве не предупреждал тебя твой сводный брат, что эти высокие идеалы сработают против Ордена?.. и разве не был он прав?..
Сайнар вздохнул. В который раз внимательно посмотрел на сына… Невысокий, крепкий парень внешне ничем не напоминал отца, так сильна была в нем кровь Дэл и Эмэра. Но что-то неуловимое — голос? манера говорить? движения? — выдавало в нем истинного Немершгхана. Сайнар невольно залюбовался своим младшим Кангасском. Нежданным, одиннадцатым…
…Красота — это тоже талант. И амбасса заставит его сиять…
Гердон заявил упрямо и категорично: «Ни один из амбасиатов не вместит в себя душу миродержца сразу и полностью. Мне нужно десять. Десять амбасиатов твоего уровня или выше».
Десять детей. Что может быть проще для видного красавца и путешественника?..
Сильным амбасиатам часто благоволит удача — она позволяет достичь многого, но часто имеет побочный эффект: отучает полагаться на самого себя. Не в пример своему сводному брату, Сайнар всегда шел по жизни легко и брал от нее все, не сильно задумываясь над возможными последствиями.
«…Я должен уехать, дорогая… Ребенок?.. Назови его Кангасском. Не грусти, я вернусь обязательно…» Он всегда возвращался. Правда, только за тем, чтобы забрать с собой сына или дочь.
Влюблялся Сайнар быстро и искренне. А что жила эта «любовь» не дольше хрупкой белокрылой бабочки веритуса, так кому какое дело?.. Но судьба шутит. И бродяг, подобных Сайнару, иногда настигает настоящая любовь. Так и случилось, когда величайший еретик Омниса, на свою беду, решил пересечь Кулдаган, где о Хансае Донале и его апокрифах еще не слышали. Он надеялся на очередное увлекательное путешествие с целью торжества жестокой правды, которую несли людям его книги и голос.
Но пустыня обошлась с великим амбасиатом очень сурово: он явно переоценил свои силы, решив отправиться сюда. Два дня с караваном, нападение разбойников, чудовищная жара, пыль и ветер — это было слишком. Пустыня оказалась невыносима.
В первом же городе, в который зашел караван, Сайнар и остановился, наотрез отказавшись идти дальше и намереваясь вернуться со следующим караваном обратно в Рубеж. Волей шутницы-судьбы этим городом оказался Арен-Кастель.
Измученный, грязный и несчастный, Сайнар прошел по его сонным улицам, залитым беспощадным солнцем, и, не найдя в себе сил добраться до длари, постучал в один из обычных жилых домов. Женщина лет сорока, открывшая ему дверь, сжалилась над непривычным к жаре путником. Она впустила его в тихую прохладу своего дома, напоила водой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
